— Может быть, просто принести воду сюда? — с усталой язвительностью предложил Фридрих. — Иначе я, боюсь, второе пришествие встречу в таком виде.
— Хорошо, — отмахнулся Курт решительно. — Постановим так. Он прав, нечего изобретать колесо: принести сюда бадью, воду, ковш — все, что нужно, и пусть плещется в свое удовольствие. Это неприятное расследование надо начинать немедленно, да и мне бы хоть умыться, хотя моя окровавленная физиономия, быть может, и была бы неплохим подспорьем в дознании в смысле психологического давления. Поскольку улик мы не имеем никаких, а время поджимает, остается лишь надежда на опрос всех, обитающих в лагере в эти дни. А это означает, что с каждой уходящей минутой виновный все больше осваивается со своими мыслями и чувствами, причем мыслей этих в его голове вызревает все больше, а чувства становятся все уравновешенней. Что, in sua series[79], означает все более сложное выявление лжи или беспокойства в словах и поведении тех, с кем я буду говорить. Conclusio[80]: для наблюдения за купанием я совершенно не требуюсь, а стало быть, господа, позвольте откланяться.
— Вы просто замечательно все расписали, майстер инквизитор, — хмуро возразил фон Редер. — Только упустили из виду несколько немаловажных мелочей. Кто, к примеру, пойдет за водой? Вашего инструктора я без надзора не отпущу — черт его знает, быть может, прямиком отсюда он направится к тому стрелку, дабы рассказать ему о том, что и как говорилось в этой комнате; или прибить его, дабы тот не проболтался. Или плеснет чего-нибудь в принесенную им воду.
— Делать из Альфреда водоноса я вам в любом случае не позволю, господин барон, — возразил Курт безапелляционно. — Я здесь, как и вы, ничего и никого не знаю, посему он будет водить меня по монастырскому корпусу, по подсобкам, по двору — словом, везде, где я захочу побывать, и будет представлять мне всех тех, кто известен ему, но не известен мне. И, как я уже сказал, происходить это будет сейчас, id est — безотлагательно.
— Я могу принести, — предложил Бруно, — я для разбирательства не нужен. И знаю, куда идти.
— А кто сказал, что вам я верю больше, чем вашему инструктору, святой отец? — поинтересовался фон Редер. — Вы для меня ничем от прочих не отличаетесь — такой же человек из той же организации, чей служитель покушался на жизнь Его Высочества.
— Пошлите со мною одного из своих.
Хауэр насупился.
— Положим, это было бы неплохим выходом, Хоффмайер, — отметил он недовольно, — вот только есть одна неувязка. Мы намерены оставить Его Высочество без присмотра? Кто сказал, что людям господина главного телохранителя можно доверять больше, чем моим? Гессе отправится допрашивать моих парней, меня он потащит с собою, ты пойдешь за водой, а возвратившись, вполне сможешь употребить ее для омовения безжизненного тела.
— Следите за словами, майстер инструктор! — снова закипел фон Редер, сжав кулак и даже чуть подавшись вперед. — Вы здесь не руководите теперь ничем, так что придержите-ка язык!
— Однако ж, он прав, — заметил Курт наставительно. — Да, я сам же согласился с тем, что совершить нечто подобное самостоятельно они не могли, и я назвал причины тому; однако факт соучастия все еще под вопросом. Ведь от кого-то организовавшие покушение люди узнали о том, что наследник трона будет здесь в эти дни, и вовсе не обязательно информация эта пришла к ним с самой верхушки — нашей или вашей. Я понимаю ваше желание контролировать представителей нашей стороны, однако и я не могу и даже не имею права оставить без надзора вашего подопечного и, что главное, ваших людей. Покушение произошло на территории, подотчетной Конгрегации, и я как следователь обязан...
— Только попробуйте, — угрожающе оборвал его тот. — Попробуйте повторить, что не верите моим людям!
— А я никому здесь не верю, — пожал плечами Курт. — Включая Альфреда, моего помощника, вас, господин барон, и самого наследника включительно. Такова моя работа. Я подозреваю всех. Хотя эти подозрения и делятся на более или менее твердые. Бруно и Альфред, само собою, вписаны в ту часть листа, где стоит пометка 'относительное доверие'. А теперь я хочу заметить, что за нашими спорами прошла еще пара минут, столь необходимых мне для успешного начала расследования.
— Плевать я хотел на ваши сомнительные душеведческие выкладки, и никакого расследования не будет вовсе, если вы станете продолжать в том же духе!
— Это немыслимо... — нервно усмехнулся Фридрих, снова опустив голову на руки; Курт согласно кивнул:
— Хорошо. Судя по всему, с потерей времени придется смириться во имя безопасности. Решим так: я дождусь, пока будет принесено все необходимое, и тогда со спокойной душой займусь делом. Такой вариант, полагаю, устроит всех. Дайте Альфреду одного из своих людей, и пусть, наконец, завершится эта comoedia.
— Двоих, — возразил фон Редер, на миг задержав взгляд на своих подчиненных, и кивком головы указал им на дверь. Неведомо как, но двое из них поняли, что это безмолвное указание относится именно к ним, и медленно, поглядывая на конгрегатское сообщество, точно на детей Сатаны, прошагали к двери. — Руки одного из них будут заняты, посему — пойдут двое.
— Как вам будет угодно, — отмахнулся Курт, пройдя к табурету напротив наследника, и уселся, грохнув на стол завернутый в одеяло арбалет. — Просто поторопитесь.
— Мне остаться? — уточнил Бруно.
— Да, — коротко отозвался барон, и Курт возразил почти в один голос с ним:
— Нет. Нет, — повторил он, повстречавшись с убивающим взглядом фон Редера, и пояснил с предельной любезностью: — Ведь и ваших будет двое.
— А мне казалось, что ваш майстер инструктор стоит четверых, — едко заметил барон, и он кивнул:
— Стоит. Но мне бы хотелось, случись что, иметь на этот самый случай независимого свидетеля... Идут Бруно, Альфред и... К слову, господин барон, некую часть своего расследования я могу провести уже сейчас. Мне нужны имена ваших людей и их краткая биография, включая тот занятный момент их жизни, в каковой судьба сделала их императорскими телохранителями. Надеюсь, вы не станете вставать в позу и кричать о секретности. Даже вы должны понять, что их прошлые темные грешки или святые деяния меркнут на фоне происходящего и как самостоятельная ценность меня вовсе не тревожат. Начнем с этих двоих, дабы они могли как можно скорее заняться порученным им делом.
Мгновение фон Редер смотрел на него сверху вниз из-под насупленных бровей, явно решая, насколько правдивыми являются его слова и не задумал ли ушлый конгрегат таким образом вникнуть в королевские тайны; наконец, видимо, не отыскав в своих мысленных выкладках оснований для протеста, тяжело вздохнул, тоже присев к столу.
— Хорошо, — бросив взгляд на неподвижного наследника, смотрящего на окружающих тусклым утомленным взглядом, согласился барон. — Думаю, это я могу вам рассказать.
— Вы сторонник восточных методов найма бойцов? — удивленно приподнял бровь Курт. — Предпочитаете подряжать немых? Или языки режете сами?
— Что?..
— Я полагаю, ваши люди столь молчаливы по сложившемуся уставу, а вовсе не по природной либо приобретенной неспособности к произнесению слов. Я не жду, что они сложат эпос, однако, думаю, каждый из них вполне вменяем для того, чтобы связать два слова и рассказать о себе самостоятельно.
— Вы мните себя остряком, майстер инквизитор? — хмуро уточнил фон Редер. — Или видите что-то особенно забавное в сложившейся ситуации?
— Я пытаюсь подобрать вразумительные объяснения тому упорству, с каковым вы перекрываете мне доступ к малейшей информации, господин барон. Как видите, кроме высказанных мною совершенно противоестественных причин, зримых доводов в пользу вашего упрямства нет. Быть может, ваше неприязненное ко мне отношение, что есть личное ваше дело, не будет мешать делу общему?
— Мое к вам отношение, майстер инквизитор, к делу не имеет касательства, и рассказывать здесь совершенно нечего. Все мои люди — это мои люди. Они пришли на службу Его Величества вместе со мною; Император доверил мне подбор подходящих бойцов, и я выбрал их.
— По каким критериям?
— Вам надо растолковывать, какими качествами должен обладать телохранитель?
— Мне не помешало бы растолковать, господин барон, откуда в вас такое доверие именно к этим людям. Что в их и вашей жизни происходило такого, что вы столь безоглядно им верите; я употребил именно этот эпитет, так как, вижу, вы не допускаете и мысли об их предательстве.
— Эти люди... — начал тот гневно и, осекшись, продолжил, с явной осторожностью подбирая слова: — Эти люди прошли со мною множество боев, и я знаю, что могу им верить.
— Боев — где именно?
— Это не ваше дело, — отрезал тот. — И уж эти сведения точно никак не могут повлиять на ваши выводы.
— Боюсь, мне об этом судить, — с показной любезностью улыбнулся Курт. — Посему — не будете ли вы столь добры...
— По большей части в драках с соседскими владетелями, — оборвал его фон Редер. — И не вздумайте ухмыляться, майстер инквизитор.
— О, нет, что вы, — серьезно возразил он. — Даже не думал. Поверьте, я знаю, что стычки между соседями по тяжести, кровопролитности и беспощадности порою превышают некоторые межгосударственные конфликты. И предательство в них — первейшее подспорье... А теперь (благодарю за объяснения) я всё-таки хотел бы услышать ваших людей. Пусть каждый из них представится лично. Вкратце; не хочу отнимать время у самого себя.
— Господи, Ульбрехт, — поморщился наследник, все так же не поднимая головы с ладоней и по-прежнему глядя в стол, — это уже начинает переходить все границы, даже для вашей паранойи.
— Бог с вами, — бросив в сторону Фридриха недовольный взгляд, отозвался фон Редер, помедлив, и снова кивнул в сторону своих подчиненных, вновь неведомо как дав понять лишь одному из них, что внимание обращено именно на него. — Ты.
— Йорг Фридле, — тотчас отрекомендовался тот, не особенно следя за учтивостью тона. — Двадцать пять лет. Как уже говорил вам господин барон, я и прежде состоял у него на службе.
— Был нанят или по наследственной традиции?
— Был нанят. В возрасте девятнадцати лет.
— Хорошо дрался, был готов служить и сохранять верность, не имел ни гроша за душой... — предположил Курт, и тот оборвал, не скрывая насмешки:
— ... и даже меча. Да. Что-то еще?
— Нет, — усмехнулся он, увидев, как фон Редер бросил на подчиненного строгий взгляд. — Я узнал, что нужно. На данный момент. Следующий?
— Георг Виттшток, — представился второй избранный для водоносной миссии. — Двадцать семь лет. На службе у господина барона с юности. Моя семья и я сам прежде жили на территории его владений...
— Жили? — уточнил Курт многозначительно, и фон Редер со злой иронией указал рукой вокруг себя:
— Вы не заметили, майстер инквизитор, что моя служба не предполагает заседания в родовом гнезде?
— Будьте любезны не вмешиваться, — потребовал Курт настоятельно. — Мне надо слышать именно ваших людей, а не вас, если вы еще этого не поняли.
— К чему?
— Боже; видно, мне придется снова терять время, дабы вы не мешали мне работать впредь... — вздохнул он с подчеркнутым утомлением и, отыскав взглядом первого опрошенного, перечислил скучающе и просто: — Он пришел к вам сам, напрашиваться на службу. Отчего-то, пока не знаю, отчего, он желал службы именно у вас, и наверняка ему пришлось приложить немало сил на то, чтобы убедить вас в собственной полезности. Каким-то образом ему это удалось, мало того — он зацепил вас чем-то особенным, ибо отношения с этим человеком у вас вышли если не на уровень дружественности, то на степень некоего особенного к нему благорасположения. Если я ошибся в чем-то, поправьте меня.
— Вы, — приподняв, наконец, голову, выговорил Фридрих, — вывели все это из столь краткого разговора?
— Просто предположил. Но не ошибся, если судить по молчанию вашего оберегателя.
— Как? — коротко выбросил фон Редер, и даже его враждебность на миг исчезла куда-то; Курт пожал плечами:
— Ну, для начала, чтобы взять на службу юнца без меча — господин барон, для этого должны быть веские основания. Или рекомендация уже проверенного человека, или испытание, которое он прошел. На того, кто верит словам, вы не похожи, стало быть, даже если он и был рекомендован вам кем-либо, вышеупомянутое испытание вы ему все же устроили. И он выдержал его. Причем, судя по всему, выдержал с честью.
— С чего вы взяли?
— Девятнадцать лет, — напомнил Курт. — Нищий. Без собственного оружия. Он должен был вывернуться наизнанку, чтобы вы взяли такого на службу. Это первое, что я предположил; подтверждение же моим словам я увидел, venia sit dicto[81], на вас самом. При слове 'зацепил' на вашем лице мелькнула усмешка, причем несколько болезненная. Надо полагать, проверку ему устроили вы сами, и он вас действительно зацепил. Причем чувствительно.
— Впечатляюще, — вновь возвратившись к прежнему отчуждению, кивнул фон Редер. — И после этой демонстрации, майстер инквизитор, мне еще меньше, чем прежде, хочется дозволять вам говорить с моими людьми.
— Ульбрехт, — снова произнес наследник, чуть повысив голос, и тот махнул рукой:
— Продолжайте, майстер инквизитор. Будет, однако, любопытно посмотреть, как вы примените те же финты к вашим сослужителям.
— С теми будет сложнее, — вздохнул Курт искренне. — Нас учат врать беззастенчиво, причем на любых должностях... Ну, коли уж мы завершили с этим, давайте отпустим наших водоносов. И без того времени было потрачено немало.
— Через четверть часа я увожу отсюда Его Высочество, — предупредил фон Редер, отодвигая засов, и одарил Хауэра внушительным взглядом. — Вы меня поняли, майстер инструктор? Опасность за стенами, по крайней мере, пусть и неожиданна, но предсказуема и понятна, здесь же я всецело зависим и не влияю ни на что. Если вы не возвратитесь через четверть часа, невзирая ни на какие угрозы, ни на какое сопротивление, я вывожу его отсюда, и мы покидаем лагерь. Невзирая ни на какое сопротивление. С чьей бы то ни было стороны.
— Хотел бы я посмотреть, как вы это сделаете, — пренебрежительно покривился тот, и Курт окликнул — тоном, какого обыкновенно себе по отношению к наставнику не дозволял:
— Альфред! Не нагнетай, — потребовал он, когда к нему обратился хмурый взгляд. — В любом случае, задерживаться вам не следует.
— За это время не успеет согреться вода, — заметил Бруно, и Хауэр, развернувшись к двери, бросил желчно:
— Не оледенеет. Чай не младенец.
Фон Редер метнул в его сторону возмущенный взгляд, однако промолчал, лишь яростно, с визгом и скрипом, вдвинув засов в петли за спинами ушедших.
— Я не шучу, — сообщил барон уже Курту, и он кивнул:
— Я вижу. И даже вас понимаю. Но Альфред прав: если с ним что-то случится, вас отсюда не выпустят; мало того, подобные действия с вашей стороны будут расценены здешними бойцами как попытка причинить вред высокопоставленной персоне, в отсутствие командира перешедшей под их попечительство. И их тоже сложно будет не понять. А пока отведенное вами время не истекло, быть может, продолжим?
