Когда я его толкнул, он стукнулся о дерево, и там, наверно, как раз рос этот сук, и он на него напоролся головой... Так я решил. Ничего другого мне просто в голову не приходило.
Ќ Ќ умер.
Я пытался найти его пульс. Я даже прижимался ухом к груди, чтобы поймать удары сердца... Но он был совсем мертвый. Я... я убил его.
Вот тогда я реально испугался и побежал в свой номер в гостинице.
Я убил Ќ Ќ... и никому не мог рассказать. Не буду врать и честно сознаюсь: я тогда думал, что если его кто-нибудь найдет, то примет тоже за несчастный случай.
Дождь продолжал лить до самого вечера, и поэтому мы остались там еще на одну ночь. Хотя за некоторыми приехали предки и забрали их по домам. Полиция тоже приезжала и задавала всякие вопросы... Но даже тогда я ничего не рассказал про то, что вышло с Ќ Ќ. Просто не мог.
Ночью я почти не спал. Я не мог выкинуть из головы мысль, что вот сейчас кто-нибудь найдет тело Ќ Ќ, и тут все взорвется...
И все же...
Уже настало утро, а его вроде так никто и не нашел.
Хотя кто-то должен был понять, что одного ученика не хватает... что нас меньше. Но учитель ничего не говорил, ребята тоже. Как будто они все не замечали... как будто им было наплевать...
И тогда я задавил в себе страх и втихаря выбрался наружу, чтобы на него посмотреть. Пошел в лес, туда, где должно быть тело Ќ Ќ. Но когда я туда добрался..."
Вновь голос на кассете надолго замолчал. Мы различили тонущий в помехах тихий вздох.
"Когда я туда добрался... его там не было. Его тела там не было. Он просто исчез, вообще без следа. Даже крови не было. Может, ее дождем смыло.
Я был в полном шоке и ничего не понимал. Я не смог удержаться — стал ходить и спрашивать о нем. Говорил всякое вроде: "Интересно, что случилось с Ќ Ќ"; "Интересно, где он"; "Как думаешь, он уже ушел домой?"
Когда я это говорил, все на меня как-то странно смотрели. Учитель, ребята — все. "Ќ Ќ? Кто это?" Так они мне отвечали. "Никогда о таком не слышал".
Это был просто бред какой-то; я проверил, и они мне сказали, что в поездке с самого начала участвовало девятнадцать учеников. А не двадцать. В общем, по сути они все говорили, что никого по имени Ќ Ќ никогда не существовало.
Я на полном серьезе думал, что свихнусь. Но потом до меня дошло.
Этот тип, которого я убил, — это был "лишний"".
Запись на стороне А резко оборвалась.
Мы трое разом ахнули, не в силах произнести ни слова. Мотидзуки перемотал пленку на конец и включил сторону В.
"...Это моя исповедь, признание в преступлении, — снова повторил Кацуми Мацунага из прошлого. — А заодно совет вам, мои будущие кохаи".
Мы трое изо всех сил вслушивались в голос из динамиков, пробивающийся сквозь постоянные помехи.
"Я знаю, что в тот день из-за меня Ќ Ќ умер... я его убил. Это не изменилось. Потому-то я и решил записать эту "исповедь". Может, это хоть немного успокоит мою совесть...
Но забавно — то, что я сделал, было и "спасением" в определенном смысле. Спасение... вы понимаете, что я имею в виду? "Спасение" для всего нашего класса.
Вышло чисто случайно, но то, что я убил Ќ Ќ... это спасло всех. Когда "лишний" в нашем классе умер, "катастрофы" этого года прекратились. Прошло всего десять дней, но я абсолютно уверен, что это так. Доказательство -
Никто не помнит, кто такой Ќ Ќ.
Это началось на следующий же день после того, как я его убил. Ни учителя, ни ребята, ни его родители... Ни один человек из тех, кто имеет отношение к нашему классу, не помнит, что был у нас такой парень Ќ Ќ с апреля месяца. Они его забыли. Ну или, можно сказать, их память починилась.
Когда "мертвый", которого не должно было быть вообще, вернулся в мир мертвых, все цифры сложились как надо... и вернулся порядок. Все изменения отменились, начиная с воспоминаний всех вовлеченных. Думаю, так это следует понимать.
Лично я имел настолько сильное отношение к смерти Ќ Ќ, что продолжаю его помнить — единственный из всех. Но, думаю, это вопрос времени.
Для истории: этот Ќ Ќ был младшим братом парня по имени Ќ Ќ, который учился в классе три-три два года назад, в 1981. И он в том году умер из-за "катастрофы". И у всех, кроме меня, память уже вернулась к этой истине.
Думаю, я скоро тоже начну забывать про Ќ Ќ.
Даже если я сохраню в памяти, что некий неизвестный "лишний" пролез к нам в класс в апреле и что после этого каждый месяц кто-то из наших умирал... Наверняка все остальное — и то, что "лишним" был Ќ Ќ, и то, что это я его убил, и то, что "катастрофы" из-за этого и прекратились, — все это рано или поздно забудется.
...Вот почему.
Вот почему я решил оставить эту запись. И я решил спрятать ее где-нибудь в классе, потому что рано или поздно я забуду даже смысл этой записи...
...Вот почему.
Я записываю то, что было, пока еще помню это четко... Я хочу сообщить факты вам, моим будущим кохаям, которые, возможно, страдают от того же, от чего и мы. И теперь совет вам, как остановить "катастрофы"...
Да? Вы ведь уже поняли, да? Вы знаете, что я вам хочу сказать?"
Под конец в голосе Мацунаги появился особенный нажим.
"Верните "мертвого" в мир мертвых. Тогда к вашему классу вернется покой.
Вы поняли?
Верните "мертвого" в мир мертвых. Вы должны убить "лишнего", как я убил. Только так вы сможете остановить "катастрофы", если они уже начались".
4
— Ты все рассказал Мисаки-сан про кассету? — спросил Мотидзуки.
— Почти все, — ответил я, лежа на кровати. — Мы встретились позавчера и поговорили на этот счет. Она сказала, что хочет сама послушать. Поэтому я тебя и попросил взять сегодня кассету и плеер.
— ...Да, ты уже говорил.
Мотидзуки сел на край второй кровати и подпер щеки руками. Кондиционер в комнате был выключен, но окно широко распахнуто. Мы его открыли, потому что воздух снаружи нес в себе прохладу, совершенно не такую, как в городе. И еще меньше этот воздух был похож на токийский.
— А еще кому-нибудь? — спросил Мотидзуки.
— Что?
— Еще кому-нибудь говорил про кассету?
— А... ага. Кое-что рассказал Рейко-сан, — рассеянно ответил я.
— Рейко... аа, — Мотидзуки убрал одну руку от щеки и кивнул. — Ты ей все рассказал?
— Нет, только проверил факты, — я медленно сел. — Раз уж она тоже была в том лагере пятнадцать лет назад. Я хотел убедиться, что они правда поднимались в храм на второй день и что два ученика погибли от несчастных случаев на обратном пути.
— ...И?
— Она помнит все очень туманно, но сказала, что часть про двоих учеников, которые умерли на обратном пути, вроде правильная. И, по-моему, когда я ей напомнил, она была в таком же шоке, как тогда...
"Что мне делать? — с болью в голосе бормотала она. — Что я могу сделать?"
Глядя на эту ее реакцию, я...
— Ты ни о чем другом с ней не говорил?
— Я спросил, был ли у нее в классе такой Мацунага-сан. Она сказала "кажется, был". Но когда я спросил, помнит ли она, что еще один ученик пропал, кроме тех двух, которые умерли, она ответила, что не знает.
— Как и говорил тот парень на кассете.
— ...Ага.
— И большое она ничего не сказала?
— Больше ничего.
Мне просто не хватило силы воли на то, чтобы рассказать ей всю историю — что единственный способ остановить "катастрофы", когда они уже начались, — это найти "лишнего" / "мертвого" и вернуть его в мир мертвых — то есть убить.
— И больше ты никому не рассказывал?
— Никому.
— И я тоже. Думаю, и Тэсигавара-кун.
— Смысла нет кому-то рассказывать. Только панику создавать.
— Вот именно.
Если рассуждать здраво — в первую очередь бояться нам следовало жуткой, всеобъемлющей паранойи.
Если "лишнего" / "мертвого" убить, "катастрофы" прекратятся.
Что будет, если весь класс об этом узнает?
Ответ найти нетрудно: все будут отчаянно искать "лишнего". Несмотря на то, что вычислить его невозможно. И если они просто решат без каких-то конкретных доказательств, что вот этот человек и есть "лишний"...
Я всего лишь вообразил, что будет, а у меня уже мурашки по спине побежали.
Жуткое предчувствие меня охватило.
Вот почему мы решили оставить эту информацию при себе, по крайней мере пока. Правда, я предупредил, что в виде исключения расскажу Мей.
— Слушай, Сакакибара-кун, — произнес Мотидзуки; его взгляд бегал, не находя, на чем остановиться. — Как ты думаешь, он здесь, с нами? В смысле, "лишний".
— ...Без понятия.
— Эта мысль просто не идет из головы. Когда я думаю, что "лишний" может быть прямо здесь, я...
— У всех так же, — ответил я и глубоко вздохнул. — Нет смысла говорить себе не думать об этом. Даже Тэсигавара так же думает. Я видел, как он сегодня косился на всех подряд. Небось надеется, что как-то сможет вычислить "лишнего"...
— Его действительно никак нельзя вычислить?
— Похоже, у того Мацунаги пятнадцать лет назад вышло чисто случайно.
— ...Но неужели правда никак?
— Насколько я слышал.
Я пододвинулся к краю кровати, поближе к Мотидзуки. Пацан с ангельским личиком, любитель Мунка и женщин старше себя, сник и уперся взглядом в пол.
— Но допустим, найдется способ... и ты узнаешь, кто "лишний". Что тогда будешь делать?
— В смысле...
— Ты убьешь этого человека? — спросил я (наполовину себя самого). — Сможешь?
Мотидзуки ничего не ответил. Он поднял было глаза, но тут же опустил обратно. И издал протяжный, унылый вздох. Я тоже вздохнул и лег на кровать.
"Ты убьешь этого человека? Сможешь?"
Я повторил этот вопрос, но уже про себя.
Кто убьет этого человека? И как?
— Думаешь, мы завтра на самом деле пойдем на гору? — спросил Мотидзуки, выглянув в окно.
— Вряд ли планы поменяются, — ответил я.
— Но мы знаем, что ходить в храм бесполезно...
— Да уж.
— Но если погода испортится, это же отменят, правда? Надеюсь, что отменят. Если польет так же сильно, как пятнадцать лет назад, я даже не...
— Это точно... не хочешь повесить на окошко амулетик, чтобы призвать дождь?
И тут зазвонил мой мобильник. Я сразу понял, что это мой, — по мелодии.
Я спрыгнул с кровати и принялся рыться в сумке в поисках телефона, наконец нашел и сразу глянул на ЖК-дисплей.
— Это Мисаки, — сообщил я Мотидзуки и только потом ответил на звонок. Похоже, уровень сигнала был паршивый — ее голос с трудом пробивался сквозь помехи.
"Сакакибара-кун? — наконец разобрал я. — Где ты сейчас?"
— У себя в комнате, вместе с Мотидзуки.
"Где ваша комната?"
— На втором этаже, от входа налево, в самом конце. Номер, эээ...
— Двести два, — шепотом подсказал Мотидзуки.
— Двести два.
"Можно я подойду? — попросила Мей. — До ужина еще есть время".
5
Не дожидаясь прихода Мей, Мотидзуки заявил: "Пойду осмотрюсь", — и вышел из комнаты. Должно быть, решил проявить тактичность.
Едва открыв дверь, Мей сразу же объяснила, зачем пришла:
— Хочу послушать ту запись.
Я быстро подчинился. Кассета и плеер лежали на столике возле окна. Мотидзуки достал их из сумки специально для нас.
Засовывая кассету в плеер и нажимая кнопку "Воспроизведение"...
...я вспоминал свой позавчерашний разговор с Мей.
То утро началось с того, что бабушка объявила: "Я нашла фотографии Рицко".
Я попросил бабушку их поискать сразу после телефонного разговора с отцом. И вот наконец.
— Где они были? — спросил я, и она ответила:
— В заднем домике, в шкафчике.
Имелся в виду домик, где жила и работала Рейко-сан. Что вообще там делали вещи, пятнадцать лет назад принадлежавшие маме?
— Раньше Рицко жила как раз там, — объяснила бабушка. — Когда она вышла за Ёске-сана и переехала в Токио, мы перенесли бОльшую часть ее вещей сюда, в основной дом, но... Когда я туда зашла и поискала, то нашла эту коробочку в глубине шкафчика на самой верхней полке. Вот, держи.
Она протянула старую плоскую коробочку. В углу грязно-розовой крышки я разобрал написанное по-английски имя: "Ritsuko".
— Там фотографий много. Уверена, какую-нибудь из них она в третьем классе сделала.
Я, как и обещал, тут же позвонил Мей на мобильник. Она уже вернулась с дачи, и звонок прошел без проблем.
"Можно я подойду?"
Да. Тогда она произнесла ту же самую фразу. И во второй половине дня приехала в Коикэ.
К себе домой я пригласил Мей впервые. Когда я ее представил бабушке, та сперва здорово удивилась, но тут же переключилась в режим гостеприимства и стала предлагать Мей сок, печенье, мороженое, и т.д. и т.п... Спасибо, ба.
В маминой коробочке лежало всего четыре фотки. Одна из них, как и предположила бабушка, оказалась той самой групповой фотографией, которую мы искали...16 марта 1973 г.Наш класс 3-3
Вот что было написано карандашом на обороте.
16 марта. Видимо, день выпускной церемонии.
Фотография была 13х18 см, цветная, но вся выцветшая. Если здесь был весь класс, стало быть, они снимали с автоспуском.
Ребята собрались в классе перед доской. Те, что в первом ряду, подались немного вперед, упершись руками в колени; во втором ряду стояли прямо; в третьем тоже прямо, но поднявшись на учительское возвышение. В самом центре второго ряда стоял классный руководитель — молодой Тибики-сан. Его руки были скрещены на груди, губы сжаты; лишь глаза и щеки улыбались.
Я тут же нашел пятнадцатилетнюю Рицко — сзади и наискосок от него. На ней была та же форма, что и в фотоальбоме, который я смотрел в дополнительной библиотеке. Она улыбалась, но в лице ее виднелось еле уловимое напряжение.
— Это... — прошептала Мей, вглядываясь в фотку, которую взяла у меня из рук. — А ты можешь сказать, Сакакибара-кун? Который из них Мисаки Ёмияма?
— Ага... — я глянул на фотографию сбоку. — Думаю, вон тот, справа.
На самом краю учительского возвышения чуть в стороне от остальных стоял парень. Он улыбался, как все, но в его улыбке было что-то печальное. Стоял он понурившись, руки свисали плетьми. Может, мне казалось, но впечатление было, будто он не столько "стоит", сколько "плывет" или "парит"...
— ...Ну, в смысле, он чисто на вид какой-то не такой, скажи?
— Ты так думаешь? — голос Мей дрожал и вообще был какой-то хриплый. — Тебе он кажется странным?
— ...Ага.
— А в чем именно?
— Так вот сразу я не...
Я замолчал, потом принялся сбивчиво объяснять, что чувствовал.
— Как бы тебе сказать? По сравнению с другими частями фотки там, где он стоит, как-то... не знаю... как будто он чуть-чуть не в фокусе, или легкое марево вокруг него, или еще что-то. Как-то так.
— А. А цвет?
— Что цвет?
— Цвет тебе не кажется странным?
— Да не особо...
Чем дольше я смотрел на фотку, тем более пугающей она мне казалась. Вот интересно, если бы я объяснил отцу, что происходит, а потом показал ему эту штуку со словами "вот смотри, самая настоящая паранормальная фотка", как бы он это воспринял? Скорей всего, засмеялся бы и сказал "Не говори глупости"... И все-таки.
