А черти порождение всего мерзкого, продолжали строить рожи, соревнуясь кто вызовет наибольшее отвращение. Позволяя переваривать, четырехкратно усиленные мучения.
Тут тело-метеорит, начало притягиваться исполинской планетой. Измученному Алику стало страшно, но он не могл даже пошевелиться, плоть хоть ощущает все, но абсолютно беспомощный мышечный аппарат. Алик со всего размаха влетел в плотные слои атмосферы, его поверхности расплавило, затем корпус стал испаряться, он просто сгорал в атмосфере, как мотылек в факеле. Это стало дополнительным стимулом, девятым валом, в океане учений. Наконец болид окончательно аннигилировался и, Алик не успев перевести дух, тут же возник в космосе. Карусель истязаний продолжилась, скакуны переходили в галоп. Причем бешенный без управления опытными джокеями.
— Четыре вида пыток одновременно — этого мало. Вот почему бы тебе мальчик-проститутка, не испытать что-то на пятое.
— Опять космическое? — переспросил другой бес. — Повторы ужасно надоедают!
-Нет, историческое! — Как тебе мой гениальный дружок, нравятся фашисты? — Улыбаясь, черт показал три ряда кривых и покрытых мерзкой эрозией зубов. А у другого демона выросли в размерах щупальца; концы заострились, из них потек гной.
— Я их ненавижу! — Вырвалось у Алика.
— А придется полюбить. Заодно ты как относишься к февреям? — Демон хитро подмигнул, своими отвратительными ресницами.
— Вполне нормальный, очень талантливый и дружный народ. — Сквозь многоуровневую волну боли, произнес Алик. — Хотя с ними нужно держать ухо остро. Меня в частности обманул феврей. Нет не мед! Но и на звездах бывают пятна! А солнце способно обжечь!
— Вот отлично станешь февреем. Вернее маленьким фивренком .
Спустя мгновение Алик ощутил себя мальчиком лет восьми-девяти. Он был совершенно голым, а рядом с ним стояли такие же нагие мальчишки. Им стригли волосы, было холодно и уныло, вокруг серые стены барака, колючая проволока, лают собаки.
Машинка была очень тупой, они вырывала клочья волос, но еще страшнее был зловещий шепот.
— Сейчас нас отведут в крематорий.
Когда закончилось мучение с волосами, злобные фашисты в черной форме и с эмблемой череп с костями, нанося удары, построили их. Алик обратил внимание, какие худые были дети, у шагающего перед ним мальчика была видна каждая косточка, спина превращена в сплошной синяк со шрамами и пицугами. Их вывели на улицу, шел снег, босые ноги ребенка обжигались об белую поверхность, чуть подкрашенную замершей кровью. По рядам прошлась плеть, хлесткий удар обрушился на едва покрытые кожей ягодицы, перевоплощенного Алика.
— Держите ногу жидовские, самые ублюдочные твари.
Было видно, что дети стараются из-за всех сил, мелькаю ряд в ряд раскрасневшиеся голые пятки. В животе у Алика пусто, голод грызет кишки, кислота душит желудок. С лаем к ним подбегают овчарки, они кажутся бешеными, пасти исходят пеной. Одна из них самая яростная, едва не перекусывает тощую ногу Алика. Гению-изобретателю в теле мальчика из расы отверженных страшно, но тех детей что сорвались, загоняют обратно в строй острыми штыками. Из них течет кровь, дети плачут. Наконец их вводят здание, испускающее сильное зловоние. Алик, да и другие дети совсем продрогли и посинели. Первоначально шагая сбитыми, полуобмороженными ножками, по горячему стальному полу, он испытывал блаженное ощущение. Потом стало припекать, и Алик отплясывал истеричный гопак. Его уста шептали еврейскую молитву.
— Смилуйся Яхве. Подари жизнь мальчику! Вернее всем нам, невинным и чистым! Низвергни нацистов в шеол! В самое пекло!
Жечь детские ступни стало сильнее, многие ребята уже начали кричать и плакать, а запах паленого мяса стал невыносимым.
Мальчиков очень много, их спрессовали в плотную, Алик почувствовал прикосновения, тощих, избытых, потных теле. Острые лопатки укололи, его в костлявую грудь. На бритую голову упала, горячая смола, Алик вскрикнул, на бритом черепе возникли волдыри. Послышался похожий на хрюканье хохот эсесовцев, затем звучит сигнал. Пол начал наклоняться. Стоящие с края дети медленно, но верно соскальзывали в геенну. Ребята цеплялись друг за друга, старались ухватить гладкий раскаленный пол, но все тщетно. Даже не смотря на все пережитые страдания, сердце у истерзанного Алика бьется как пулемет.
Вот приходит и его черед соскользнуть в преисподнюю. Пламя охватывает его и следует ни с чем не сравнимая боль, кожа сгорает быстро, а кости в сладострастном упоении лижет огонь. Алик переживает каждую секунду в отдельности, затем, когда последняя косточка истлела, он оказывается, снова в строю. Ужастик повторяется вновь и вновь.
— Вот так ты уже достиг пятой ступени. — Вмешивается черт. — Но ведь этого тебе мало, нужно прибавить оборотов.
Глаза ошалевшего Алика ничего не выражали, он был настолько перегружен эмоциями, что не мог даже говорить. Демон с голым, дегенеративным черепом предложил.
— Раз мы вернулись к человеческой истории, то может снова, повторим эпизод с немцами.
Что ты предпочитаешь; самолет или танк?
Черт-подельник хрюкнул:
— Конечно самолет; он гораздо динамичнее.
— А какую мальчику дадим плоть? — Бес при этом сильно скривил нос.
— Лучше всего девушки, мужчины так омерзительны.
Вновь в который раз ландшафт изменился. Алик почувствовал себя летящим в самолете, краткий миг свободы и вот он сбит и падает. В самый последний момент, перед тем как врезаться, летчица( теперь он женщина) успевает выпрыгнуть с парашюта, но едва натянулись лямки, как последовал удар и мгновенная потеря сознания. Алика подхватили под руки и плеснули водой в лицо, вокруг видны озверевшие лица, свастики, эмблема СС — две молнии. С нее (он женщина) срывают одежду, и девушка с ужасом видит: две отросшие женские груди. Что-то неуловимо страшное было в них. Груди мнут, щиплют, дергают. Потом начинают срывать портупею. Алик отчаянно дергается, брыкается ногами. Ее бьют прикладом по голове, потом рвут трусы, залезая грязными руками в интимные места. Алик ревет как шалава, чужое женское тело оказывает влияние на разум. Она( или он) знает, что должно произойти и трепещет в преддверии этого.
— Что шлюха, ночная ведьма попалась, теперь испей чашу унижения за погибших товарищей.
Алик почувствовал острый кол у себя в паху. Её (или его)принялись с остервенением насиловать. При этом Алика имели два мужика сразу. Это было не столько больно: как унизительно, его бывшего члена избранного легиона умнейших людей России "петушили" как последнюю проститутку. Один мужчина сменял другого, удивительно, но секс вместо радости, приносил девушке-мальчику сплошные страдания. Насильников было много, очень много и внутри у неё все порвали, залив ядовитым, дурно пахнущим семенем. Алик думал, что на этом все кончиться, но фашисты нашли другую муку.
— Она летчица, так пускай полетает!
Алику надрезали вену, потом щипцами вытянули сухожилие и привязали к самолету.
— Ну, вот распутница. Отправляйся в полет, желаем сказочных ощущений.
Истребитель взлетел, Алика дернуло и оторвало от поверхности, лишь ветки куста хлестнули по голой, загорелой женской ноге. Самая страшная боль, когда стали вылезать жилы, была впереди. Вот казалось, все уже испытала юная воительница и нечем её удивить, но ведь нет же, сухожилия вытягиваются и кровь брызжет из глаз.
Самолет выписывал пируэты, делал горки, бочки, мертвые петли. Все это трясло и подбрасывало тело. Алик ревел, одновременно мучились и остальные девичьи и мальчишечьи воплощения. Затем истребитель стал, резко снижаться и Алик врезался, в землю, потом его протащили по колючками, окунули в вонючее болото. Все это заставляло воспринимать страдания: немного по-другому. Казалось у самолета: никогда не кончиться бензин. Однако налетав по ощущению не один час он, мальчик-гений сгорает во дьявольской вспышке и все опять повторяется.
Черт даже пропел, шершавым скребущим мозги голосом, это была в его исполнении целая серенада:
Ты глупый мальчик жил греша,
Сигары, кок, стаканы виски!
Жизнь развивалась не спеша,
Никто не знал, конец уж близко!
Вот так случилось ты в аду,
На дыбе бедный, юный Алик!
Дразнить не стоит Сатану,
Чтобы костры плоть не терзали!
Огонь мальчишке подпалил,
Грудь, пятки, хорошенько спину!
Ведь в преисподней нет седин,
И нет страданий в половину!
Бес злобный клещи раскалил,
И ребра девушкам ломает!
Орет мальчишка со всех сил,
Ведь не нашлось местечка в рае!
Вот начал зубы черт сверлить,
Ноздрю поддел каленным крюком!
Для бесов люди словно дичь,
А Везельвул — крутой Малюта!
За что попал ты мальчик в ад?
В душе грызут мальца сомненья!
В Христа не верил — результат,
Жестокое настало мщенье!
Не надо быть большим козлом,
Чтоб оказаться в преисподней!
Ведь вурдалак с осин колом,
Не самый главный враг Господний!
А первый враг — гад атеист,
Который Бога смело отрицает!
Ведь путь к спасению тернист,
Монашка нищая, босая!
Мальчишка мучился сто лет,
Терзали, били жестко черти!
Вот дал Господь ему ответ,
Хотите, верьте иль не верьте!
Нет покаяния в аду,
Жестоко, но представьте справедливо!
Надежда только я умру,
Но смерть не сделает тебя счастливым!
Знай, этим мукам нет конца,
Хоть миллиарды лет минует!
Не чтил при жизни, ты Отца,
Теперь терзаю тебя пули!
А остальным мораль-урок,
Коль хочешь вечность без страданий!
Чтоб тело не было как заводной курок,
Ты обрати к Христу свое вниманье!
Теперь же поздно горевать,
Нет даже капельки надежды!
До бесконечности терзать,
Не быть беспечному, как прежде!
Как ни странно эти слова, вместо того чтобы добить Алика, его оживили. Он был очень чувствителен к корявой рифме.
— Ты черт заговорил стихами. Значит не все ладно с твоими рогами! — Мальчик-гений, даже подмигнул, всеми своими глазками в истязаемых телах.
— А тебе я вижу гиперпульсарно! Решил взять не мытьем, так катаньем. Ценю чувство юмора заговоренного, куда его вакуумноголового грешника, теперь определить с седьмой формой пыток? Может в гиперядерный реактор?
Бес пошевелил корявыми щупальцами.
— Семь священное число и это должно быть что-то грандиозное. И такое чтобы страдания переполняли меру.
— Тогда предлагаю вариант — сверхновая звезда, это сожрет мальчишку-нечестивца изнутри.
— Великолепно! Слушай Алик — чтоб ты стал как валик! Тебе оказывают особую честь испытать то, что мы предлагаем лишь самым отъявленным преступником и главарям мятежников. Устрашись и кайся враг Господний!
Тут перед глазами Алика закружилось, и он оказался в центре сплошного многомиллиардного пламени, теперь все тело растворилось в нем, и мальчишка-гений ощущил ужасающий жар каждой молекулой, каждым вибрирующим кварком, каждым нуклоном свое ставшего неимоверно исполинским тела. То, что он чувствовал, когда погружался в ад, было лишь слабым лепетом младенца по сравнению с гласом разъяренного архангела. Это затмило все прочие ипостаси мук. Мальчика мозг словно набух, разом ощущая квинтиллионы кубических километров раскаленной плазмы и что еще страшнее гиперплазмы, процесса слияния кварков и преонов(частиц из которых состоят кварки). Вот теперь он понял, что такое подлинное ощущение боли, не имеющее аналогов во всей Вселенной. И, тем не менее, даже это не было пределом, интенсивность страданий все нарастала — звезда-квазар переживала второе рождение. Что такое вспышка сверхнового квазара — сто миллиардов квинтиллионов в водородных бомбах: сброшенных в одно место.
Алик ощутил и эту вспышку и муки одновременно в шести остальных ипостасях, его колоссальных размеров тело, снова стало сжиматься, тут же в ход шла не только гравитация, но и квазивоздействие натяжения пространства. А это было еще мучительнее чем прежде. Мальчишка, был похоже на миллионом небе от страдания.
Впрочем, безжалостным бесам, созданным невесть кем, даже этого похоже было мало.
Вот рогатый истязатель-черт пробурчал:
— Ну, а теперь, дайте восьмую ипостась боли и страдания!
Алик опять ощутил собственное перерождение. Он опять стал исполинской звездой, но не совсем обычной. Своего рода гибрид надплазменого бегемота и тюльпана. При этом от подобного, необычайного сочетания, появились дополнительные оттенки боли. Они были вызваны смешанным воздействием, как гиперплазмы, так и надплазмы. А это очень жуткое сочетание, от которого и кварки, и преоны, из которых состоит суперплоть, вступают в адское взаимодействие: терзая друг друга! Представьте, что секстильон секстильонов частиц внутри тебя сражаются не на жизнь, а на смерть. И одновременно сразу работают квинтиллионы пыточных залов внутри тела.
Это действительно ужасно восемь ипостасей мучений, каждое следующее, хуже предыдущего. Это уже не просто боль, а гиперболь, которой не подыскать аналога на земле, а может и в аду, если он есть.
Безжалостный суперчерт впрочем, и на этом не хотел останавливаться. Три ряда глаз как огоньки преисподней сверкали все ярче и ярче:
— А теперь девятая стадия воздействия на строптивца!
Какая-та часть Алик воплотилась в целую галактику, состоящую из звезд-гибридов. Причем эти светила не уживались мирно, а отчаянно сражались между собой. Алик впрочем, успел воспринять лишь малую часть воздействия.... Психика мальчика окончательно перегрузилась и наступил ступор. Полная отключка всех ощущений, своего рода прострация, в своем абсолютном выражении....
Алик очнулся лежа на лавке, ощущая дурманящий запах настоек, которыми было обмазано его тело.
Барон Виффи приняв облик гибрида орангутанга и картофелины, все не стоял на месте, а нетерпеливо подпрыгивал. В его голосе ощущалось удовлетворение:
— Ну, ты и молодец мальчика! Дошел девятой стадии, колеса преисподней и не сломался! Даже нашел в себе мужество пошутить, несмотря на все страдания. Ты я вижу настоящим мужчина.
Алик хмуро буркнул в ответ:
— Да я не мальчик! Ну что теперь!
Барон, мерзко улыбаясь, заявил:
— Теперь будет проще. Ты попадешь в школу гладиаторов, где тебя будут учить драться. Там мы многое поймешь.
Алик поднялся со скамейки, его голое тело блестело от притираний, но при этом мальчишка ощущал в себе силу и бодрость:
— Мне хотелось бы кое-что понять прямо сейчас. Какое будущее, меня ожидает?
Виффи скривился:
— Знаешь, наша жизнь разделена на три части, между которыми непреодолимая бездна. Прошлое, будущее и настоящее. Так прошлого уже нет, так что его можно не принимать в расчет, а будущего пока нет и это понятие еще более абстрактное. Суть ведь в одном — в настоящем. А чтобы оно не было таким мучительным, от тебя требуется послушание и покорность.
Алик растеряно захлопал глазами:
— Должен я понимать, что меня ожидает вечное рабство?
Барон в данном случае ответил охотно:
— Как сказать... Шанс обрести свободу, и повысить свой статус-кво есть у любого, пока он жив и мыслит. Так что... Ты будешь выступать в гладиаторских поединках, побываешь в разных местах вселенной, рано или поздно, если сохранишь жизнь получишь и свободу. Может даже, кто-нибудь захочет, тебя у меня купить... Шансы есть, а пока иди, тренируйся...
