Словами огня и леса. Часть 1

Огонек прижал девчонку к себе и зажмурился. А потом его встряхнуло, перевернуло, ударило...

Перед глазами извивались слепяще-красные змеи. Больно не было, но дышать змеи мешали — стоило набрать воздуха, они подползали и сжимали грудь. И ноги тоже, а может, ног вовсе не осталось? Не чувствовал.

Сообразил, что сидит, сжатый камнями со всех сторон, лишь когда Белка зашевелилась. Двигаться было сложно, однако в щели между камнями виднелось небо. Тогда закричал — и услышал встревоженные звуки, которыми обменивались между собой рууна.

Только тут понял, что кричит не на их языке.

Соплеменники опасались приблизиться к завалу — вдруг снова покатятся камни? Все равно не поможем, говорили Седому. Но тот настаивал, свирепо рыча, и отвешивал оплеухи особо робким. Тогда рууна по одному стали подходить и растаскивать сперва мелкие камни. Понемногу уверились, что новый обвал не грозит, и стали шевелиться уверенней. Скоро между валунами увидели торчащую рыжую прядь. А потом услышали голос чужака и тонкий визг Белки.

Огонек почувствовал, что способен дышать, только когда смог покрутить головой и увериться, что небо и лес никуда не исчезнут, и что крошечная девчонка невдалеке верещит громко и вполне по-живому. Только тогда — выдохнул полной грудью, чувствуя головокружение и блаженную слабость. Красные змеи уползли, хотя их следы еще мерцали перед глазами, если дернуть головой.

Он повернулся, глянуть, как Белка — но увидел не ее. И не соплеменников.

Увидел ноги в коротких полотняных штанах с нашитыми полосками кожи, а потом ту, чьи были ноги — высокую женщину со смуглым, но бледным лицом и собранными в узел волосами цвета пепла. Вроде седыми, но с молодым блеском. У стариков тусклее...

За женщиной стояли двое мужчин с такими же узкими надменными лицами, но с волосами темнее. Не такой, как в Астале, более закрытой была одежда людей, и богато украшена пестрой вышивкой на рукавах и подоле — узоры, непонятные, угловатые.

— Полукровка? — удивлено произнесла женщина, — Здесь есть еще люди, кроме тебя?

— Нет, я... есть рууна.

— Эти дикари?

Огонек не ответил.

— Это ты звал на помощь? — после его кивка продолжила, хмуря изломанные тонкие брови:

— Прекрасно, мы свернули с пути и мчались по кустам, чтобы найти... полукровку? — сказала она, обернувшись к своим, и спутники понимающе хмыкнули.

— И ради того, чтобы... — голос женщины прервался, потом она сказала резко:

— Смотри мне в глаза! Твоя радужка; я думала, показалось, но нет, слишком яркий оттенок...

Она сунула руку за пазухи, и Огонек подался назад, позабыв, что лежит на камне, и дышать позабыл. Знал уже, чем кончаются такие движения.

А женщина достала золотисто-оранжевый камень, но из него не вырвалось молнии или чего-то невидимого, убивающего. Пока женщина бормотала что-то, водя камнем по воздуху над Огоньком, камень будто мягко светился.

— Встать, — велела она, убирая самоцвет. — Кто ты такой?

— Я... Огонек, — будто имело смысл, как назвали в Астале.

— Это совершенно неважно, твое имя, — произнесла женщина: — Мейо Алей нечасто одаряет своей милостью тех, кто недостоин ее и не способен оценить всю ее полноту. В тебе и правда есть Сила... для полукровок это редкость. Но она еще и разбуженная! Кто ты? Откуда?

Голос ее, негромкий, был глубок и ровен, говор напоминал о ком-то из давнего прошлого. Тут только Огонек осознал, что и слова она произносит... немного другие. Давно, на агатовом прииске, привык к южной речи, а это, выходит, северная. И он ее понимает. Ах, да — Белка! Где Белка?! Она завизжала — значит ли это...

Он испуганно повел взглядом по сторонам. Заметил шевеление в кустах неподалеку. Значит, ее не тронули.

— Тебя ударило по голове камнем? — спросила женщина, и в гортанном голосе ее почудилось легкое раздражение. — Я не намерена вытягивать из тебя слова, словно искать в песке золото.

— Прости ... — Огонек оглянулся в поисках дикарей, но те рассыпались по укрытиям. — Я почти позабыл слова. Я... — он кожей чувствовал ее презрение, и презрение ее молчаливых спутников, для них он был хуже дикарей: почти голый, грязный, поцарапанный, во что превратились волосы, страшно сказать. — Я ничего не могу ответить. Не знаю, что отвечать. Сейчас я живу с ними, — кивнул в сторону дикарей. — Много лун уже...

— Но ты же пришел откуда-то ? — нетерпеливо спросила она

— Оттуда, — указал на лес. — Мы с ними перебрались выше, когда вон ту котловину залил дождь. А до этого жили...

Она нахмурилась.

— Ты что, родился у дикарей?

Огонек вздохнул. Рассмеялся неожиданно для себя. От него снова требуют что-то ... ну, получите. Только свое останется при себе.

— Я всего год как помню себя. Долго шел по лесу, потом набрел на агатовый прииск Асталы. Они оставили меня там работать. А потом... Сильнейшие Асталы нашли этот прииск и сочли его незаконным. Кого-то убили, кого-то забрали с собой. Мне удалось убежать.

— А твоя Сила?

— О прошлом я ничего не помню, — тихо сказал Огонек, стараясь не отводить взгляд.

— Элья, мы зря тратим время, — сказал один из мужчин.

Не имя, понял мальчишка. Так обращаются к высшим, к женщинам.

— Полукровка. А вот откуда... — она задумалась. — Впрочем, бывает, если кто-то из его родителей жил в Чема или Уми... Но, если судить по чертам, северная кровь в нем сказалась сильнее, — светловолосая обернулась к своим. — Его отец или мать были отмечены Силой, вряд ли большой, раз он не пуст, как ореховая скорлупа.

— Но, элья, толку с него?

— Значит, ты принял Путь, — задумчиво протянула женщина, на сей раз обращаясь к Огоньку. — И, судя по глазам, тебя вел кто-то из Асталы? Это может быть любопытно. Следуй за нами.

Огоньку ничего не оставалось, кроме как повиноваться немедленно. Он взглянул на склон, пытаясь взглядом отыскать Седого или Белку, но даже травинка не шелохнулась. Может, и правильно; доброты на лицах северян он не заметил. Эсса, так назывался народ. Кайе их ненавидел, хотя и сам-то... Но вряд ли все сказанное им было ложью или пустыми домыслами. И что с его глазами, интересно. Видел их в зеркале в доме Кайе. Сизо-голубые, обычные.

— Дайте ему хоть что... нельзя же в таком виде! — презрительно молвила женщина, и легкая гримаска исказила ее черты.

Один из людей удалился — и появился снова. Огоньку бросили что-то широкое, серое, с прорезями для рук и головы, неглубокими разрезами по бокам — шионте, вспомнил он. Видел на фресках в Астале — Юг одолевает Север; как-то спросил название. Да, накидка шионте. Грубоватая ткань, не шерсть.

Когда она окутала тело, вскользь подивился нахлынувшему безразличию к собственному облику, да и вообще ко всему. Вот и снова забросили мячик в очередную лунку. Возьмут с собой? Сам хотел, по созвездиям стремился на север. Сам понимал — с рууна нет смысла оставаться всю жизнь, хоть и незлые сердца у них. Быть среди эсса? Да наплевать.

У них оказались такие же грис, как на юге — мохнатые, только все пегие. Женщина забралась в седло, тронула было повод — но приостановила грис, пальцем поманила полукровку. Оглядывала его одновременно презрительно и недоверчиво:

— Твоя Сила разбужена, но ты хоть что-то умеешь?

— Я иногда лечил их, — мотнул головой в сторону стойбища.

— Значит, тебя учили?

На сей раз он сказал чистую правду:

— Нет. Я научился в племени, сам не знаю как.

— Ладно, — женщина качнула головой, колыхнулся пышный узел на затылке, — Только кому понадобится вести полукровку?

— Верно, элья, — хмуро сказал Огонек. — На прииске меня не считали за человека. Никто бы не стал.

Уголок узкогубого рта дернулся в усмешке.

— Я видела свет Силы в солнечном камне, иначе не поверила бы, что она существует. Кто твои родители, ты не помнишь?

— Нет...

— Неважно... пока это не имеет значения, — она замолчала. Больше с Огоньком не разговаривали.

Северяне — отряд состоял из восьми человек — велели Огоньку идти рядом, а сами поехали шагом. Путь оказался нелегким — всадники не особо равнялись на пешего, спасибо хоть не погоняли грис бежать. Тело, ушибленное и стиснутое камнями, все сильнее болело. Но мальчишка не просил северян двигаться медленней. В душе поднималось хмурое злое упрямство: я ни о чем не стану просить... никогда больше. И никого.

**

Астала

— Теперь по законам Асталы ты взрослый, — сказал Ахатта, глядя на младшего внука, и добавил, прищурясь, как бы нехотя: — Это означает много прав и обязанностей.

— Право выхода в Круг... и право оказаться в Совете?

Дед словно и не расслышал.

— Сегодня появишься там перед всеми. Сегодня твои звезды на небе... Шары льяти скажут, что ты такое сейчас.

— Да, дедушка.

— А Совет... — Ахатта снова помедлил, — Разве тебе самому хотелось бы стать его членом?

— Нет, — засмеялся Кайе. — Это же с ума сойти — столько времени тратить впустую. Мне только Круг интересен.

— Не спеши туда, другие семь Родов не стоит злить попусту. Я не могу по праву главы Совета представить тебя — я твой дед. Но я сегодня передал это право Шиталь. Сегодня со мной вторым от Рода на Совет пойдет Къятта.

— Боитесь, я снова сломаю вам стену? — фыркнул мальчишка.

— Надеюсь, что нет.

И, заметив, что внук уже почти стоит на пороге, прибавил:

— Одежда, Кайе. Не то, что сейчас на тебе. И не хмурься — традиции стоит соблюдать.

— Да, дедушка, — он вздохнул. Придется...

Несколько часов спустя появился в полутемной зале Дома Звезд, сделанной по форме ущербной луны. На плечах Кайе было длинное одеяние темно-красного цвета; он старше казался в нем, хоть, поглядев на выбор цвета, поморщился не один из членов Совета. Темно-красный... Ну что же, свои предпочтения и планы внук Ахатты заявил открыто. Хоть и не в меру нагло.

Держался уверенно, и вместе с тем — явно спешил покинуть этот пышно украшенный зал. Навстречу, встряхнув короткими волосами, поднялась Шиталь, проговорила ритуальную формулу приветствия, губы застывше улыбались, а глаза ее будто старались проникнуть внутрь проходящего испытание.

Он сдержанно поклонился, глядя перед собой. Сначала ей, потом остальным. Поймал взгляд Къятты, и быстро отвернулся, как мальчишка, задумавший какую-нибудь шалость.

Шиталь провела его в середину залы. Едва не отдернул руку, когда прохладные сильные пальцы женщины коснулись его.

— Вот он перед вами согласно обычаю. Он достиг совершеннолетия, и нам надо знать, кого вырастила Астала. Достоин ли он пройти испытание?

Люди семи Родов смотрели на Кайе. Им было любопытно и немного тревожно; никто не сомневался, что внук Ахатты способен на многое, а в этом испытании не солжешь. Если ничего в тебе нет, то и не выйдет пустить пыль в глаза, если есть, то не утаишь. Да, все смотрели, не отрываясь. Шиталь тоже, повернув голову — рядом стояла. А он и вовсе ни на кого не глядел, только на темную выемку по всему периметру зала, зная, что там и скрываются темные пока шары льяти. Испытание... Он здесь по праву рождения, а не ради каких-то дурацких шаров.

— Достоин, — раздался голос человека из Рода Кауки.

— Достоин, — повторяли другие, от младших к старшим. Потом зазвучал голос его Рода — его брата. Потом свое слово сказала Шиталь. И лишь потом прозвучал голос Ахатты.

Оставалось зажечь светильники: достаточно протянуть руку — и голубоватый шарик в другом конце залы засияет; если один — плохо, не Сила, а тень ее у проходящего испытание. Чем больше, тем лучше. Шары льяти не ошибаются. Но сперва — сделать пару шагов вперед, встать на обсидиановую пластину — она связана с льяти, как колодец с подземным источником. Это необходимо, иначе шары не получат сигнала. Но юноша поступил иначе. Он просто стоял на месте, широко улыбаясь, а сияние разливалось по стенам. Словно внутри огромного светильника оказались все. Шары льяти истекали сиянием, как болью, полыхала белым пластина для испытаний, мерцали кресла и одежда собравшихся, чего и вовсе быть не могло. Свет резал глаза, заставлял закрыть их руками — веки не спасали. И, спасая зрение, жмурясь, никто не заметил, когда исчез Кайе, покинул залу. Один шарик в дальнем углу горел, словно не решался погаснуть — вдруг человек вернется?

Шиталь медленно шла рядом с Ахаттой. Белая накидка ее трепетала от налетающих порывов теплого ветра. На кайме золотые птицы перекликались среди искусно вышитых ветвей папоротника.

— Погода сейчас чудесная. Люблю это время, скоро снова все расцветет. Но засуху обещают сильной в этом году, — сказала Шиталь. — А мои земли и так не слишком плодородны.

— Сразу после дождей и я чувствую себя молодым! А тебе, думаю, тревожиться смысла нет, ваших запасов хватит на три года без дождей. Ты хорошая хозяйка, — откликнулся глава Совета.

— Мальчик сделал это по твоему наущению? — без перехода спросила женщина.

Ахатта улыбнулся краешком рта.

— А я уж было подумал, что ты и впрямь хочешь поговорить о погоде.

— Совет гудел, как гнездо диких шершней.

— Еще бы. Так странно, что Кайе родился в последние дни сезона дождей... словно огонь пришел на смену воде.

— Так что же ты мне ответишь?

Ахатта мягко взял ее за руку.

— Наши семейные дела не выйдут за стены дома Тайау. Это даже малыш понимает.

— Но ты недоволен им! — резко сказала Шиталь.

— Ты не можешь знать наверняка, чем именно я недоволен.

— Он ведет себя, как дитя.

Ахатта посмотрел на нее, не выпуская руки Шиталь:

— В этом ваша ошибка. Он вовсе не ребенок.

— Шестнадцать — это еще мальчишка.

— И в его прошлом есть река Иска. И Совет после, где решалась его судьба.

— Если бы он понял хоть что-то!

— Ты так считаешь? — Ахатта улыбнулся так, что Шиталь почувствовала — ее лицо розовеет. — Мы говорили с ним... Он сказал много такого, что порадовало деда.

Шиталь медленно отняла руку. Ахатта сделал вид, что этого не заметил, продолжал:

— Я долгие годы пытаюсь понять, что он такое... открытая дверь, через которую изливается пламя? Всем нам, и северянам, приходится открывать ее — по-разному, а он... Если бы не мог менять облик, сгорел бы давным-давно. А так — став зверем, отдыхает от огня.

— И все больше в нем зверя.

— Всяко лучше, чем пламя, — Ахатта улыбнулся краешком рта. — Разрушений в Астале меньше.

— Ты знаешь, что пока про него рассказывает разные байки народ, это еще неважно, однако он понемногу настраивает против себя и служителей Домов Солнца, Звезд и даже Хранительницы. Всем вы рот не заткнете, а несколько Родов еще подольют масла в огонь.

— Он такой же, как ты, — мягко сказал Ахатта. — Тот, кто прислал его в этот мир, все продумал. И цель, для которой он создан, и блага, которые его появление сулит Астале. Ты знаешь не все сказки, что рассказывают о нем.