<И видно ли это сейчас?> Базел ответил со своего места у костра. Кенходэн нес нынешнюю вахту на некотором расстоянии от пламени, чтобы не нарушать ночное зрение, и ловкие пальцы градани чинили слабое место на недоуздке одной из вьючных лошадей, пока он курил свою трубку. <Так, почему ты думаешь, что это может не застать меня врасплох?>
<Вероятно, потому, что на самом деле ты немного умнее, чем тебе хотелось бы казаться людям.>
Базел хихикнул, и Бирчалка фыркнул в ответ на его смех. Черный не мог говорить напрямую с Базелом так, как это мог Уолшарно, но впервые после убийства своего наездника он мог, по крайней мере, с кем-то общаться, а скакуны разделяли многие качества "младших кузенов". Они были существами табуна, привыкшими — на самом деле, они нуждались в этом — делиться потоком мыслей от разума к разуму со своими собратьями.
<Ну, что касается этого,> ответил Базел, <учитывая, что и Венсит, и он сам сказали нам, что молодой Кенходэн немного больше, чем может показаться на первый взгляд, я бы не очень удивился, если бы что-то после того, как он сел на коня, могло бы быть немного большим, чем кажется.>
<Я бы тоже, но я должен признать, что чувствовал бы себя более комфортно, если бы точно знал, как вообще Глэмхэндро стал доступен для любого, кто мог бы направить его к Кенходэну.>
Базел оторвался от своей работы с кожей, бросил взгляд через плечо в сторону Уолшарно и навострил уши. Как он сказал Кенходэну в Коруне, не было ничего неслыханного в том, что родословные скакунов пересекались с родословными низших лошадей, но это случалось очень, очень редко, и это не было тем, что скакуны часто обсуждали, даже со своими наездниками. Все скакуны защищали своих меньших собратьев, а боевые кони сотойи были самыми умными лошадьми в мире, но они все равно не были равны скакунам. Самые умные из них были эквивалентом очень, очень молодых жеребят по сравнению с любым скакуном, а скакуны спаривались на всю жизнь. Насколько Базел знал, ни один скакун никогда не вступал в половую связь с кем-либо, кроме другого скакуна, и такого рода случайные забавы, которые могли привести к побочному рождению боевого коня, были чем-то, что табуны скакунов решительно не одобряли.
<Предполагаю, что есть причина, раз вы находите это загадкой?> — спросил градани через мгновение, и Уолшарно и Бирчалка оба кивнули.
<Бирчалка заметил это задолго до того, как я тебя догнал>, — ответил чалый. <Очевидно, что в нем течет кровь скакунов, но никто из нас никогда не видел — или не слышал — случая, когда это сработало бы таким образом. Его связь с полем волшебства так же сильна, как и моя, брат, и это неслыханно ни для одного из младших кузенов, даже с кровью скакуна. И к тому же он намного умнее любого младшего кузена, которого я когда-либо встречал. У многих из них великие сердца и присущая им мудрость, но это совсем другое дело. И мне, и Бирчалке ясно, что он тоже может слышать нас, когда мы говорим с ним.>
<Я думаю, как ты говоришь, это больше, чем просто его реакция на твое табунное чувство?>
<Это именно то, что я говорю,> подтвердил Уолшарно, и Базел задумчиво затянулся трубкой, обдумывая эту информацию.
Он сам приобрел чувство табуна — способность табунного жеребца чувствовать сердца, умы, здоровье и местоположение членов своего табуна — когда исцелил выживших из стада Уорм-Спрингс после нападения на него Крэйханы. Оно все еще было у него, хотя из тех скакунов Уорм-Спрингс, к которым он прикасался много лет назад, осталась только Гейрфресса, и он знал, что у Уолшарно оно тоже было. Если бы они не сблизились, если бы Уолшарно не стал еще одним защитником Томанака, он, вероятно, сам со временем стал бы табунным жеребцом. Однако, в отличие от Уолшарно, табунное чутье Базела касалось скакунов из Уорм-Спрингс, поэтому он не был удивлен тем фактом, что Уолшарно мог видеть Глэмхэндро глубже, чем он сам.
<Ты знаешь табунного жеребца — или кого-то, кто мог бы быть им при других обстоятельствах,> Уолшарно позволил себе мысленно усмехнуться <может заставить младших братьев понять его, когда он должен. Но это не то взаимопонимание, которое есть у скакунов друг с другом или у нас с тобой друг с другом, брат. Оно... менее хорошо сформировано. Едва ли не больше вопроса навязывания своей воли младшему кузену, скорее командования, чем общения.>
Базел кивнул, понимая разницу, которую пытался определить Уолшарно.
<Ну, в случае с Глэмхэндро все не так. На самом деле, я не уверен, что смог бы навязать ему свою волю, даже если бы попытался. Он действительно слышит мои мысли — мои слова. Я уверен в этом, даже несмотря на то, что он не может ответить. И он понимает их гораздо яснее, чем даже самый мудрый из младших кузенов понимает тебя, двуногий.>
Уши Базела наполовину прижались от серьезного тона Уолшарно. И это была отрезвляющая мысль, признался себе градани. Он знал, насколько умны боевые кони сотойи, он видел, как глубоко и полно они пришли к пониманию и установлению связи со своими собственными многолетними наездниками. Уолшарно знал это даже лучше, чем Базел, поэтому, когда он сказал, что понимание Глэмхэндро превосходит этот уровень понимания, он точно знал, что говорил.
<И есть еще кое-что,> — теперь уже тихо сказал Уолшарно. <Он связан узами с Кенходэном.>
Уши Базела от удивления встали торчком, а Уолшарно покачал головой и тряхнул гривой в знак согласия.
<Я не знаю, осознал ли это Кенходэн,> продолжил чалый жеребец, <но это очевидно для меня и Бирчалки. На самом деле, Бирчалка говорит, что он понял, что они связаны, в тот момент, когда впервые увидел их обоих.>
Торчащие уши Базела медленно прижались к голове. Что-то в голосе Уолшарно подсказало ему, что слова жеребца значат больше, чем казалось.
<Да, это так, брат,> подтвердил Уолшарно. <Они уже были связаны узами. Знает это Кенходэн или нет, но он и Глэмхэндро были связаны еще до того, как вы, трое двуногих, вошли в конюшню Фрэйденхелма. Так что я очень сильно склонен полагать, что ты несколько преуменьшил ситуацию, когда предположил, что его "направили" в сторону Глэмхэндро. И это, как мог бы сказать Брандарк, заставляет меня яростно задуматься о том, насколько неуместны такие слова, как "совпадение", когда кто-то слишком близко подходит к Венситу из Рума.>
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Секреты Синдора
Трое усталых всадников въехали в Синдор, когда день переходил в вечер.
Брови приподнялись, когда они проезжали мимо, потому что они вели восемнадцать лошадей без всадников. Очевидно, произошло что-то нехорошее, но только отважная душа остановила бы запятнанную путешествиями троицу, чтобы выяснить, что именно. Последние выходные были сухими, и их покрыло песком, но пыль не могла скрыть личности всадника с огненными глазами на черном скакуне или возвышающегося градани на еще более крупном чалом, и хотя горстка этих свидетелей, возможно, имела неосторожность совать нос в дела Базела Бахнаксона, никто из них вообще не хотел иметь ничего общего с Венситом из Рума.
Кенходэн обратил на это любопытное внимание, изучая впечатляющие стены города и мрачные зубчатые стены. Существовало два Синдора — один внутри стен и один, растущий за их пределами, — но город сохранил новые сооружения подальше от главной защитной стены, и началось расширение нынешних укреплений. Такой проект был ужасно дорогим; тот факт, что город предложил потратить так много, подчеркивал как его собственное богатство, так и вероятность неприятностей.
Стены отбрасывали черные тени поперек улицы, когда они проходили мимо окованных железом ворот. Стражники расхаживали по стене с алебардами на плечах, но легкая сутулость их плеч указывала на то, что они не ожидали немедленных неприятностей.
— Что ж, второй этап завершен, — сказал Базел, стряхивая пыль со своей груди. — Я бы лучше передал этих лошадей на хранение Ордену. Судебный пристав может объяснить страже, что должно быть сделано, чтобы не вмешивать нас в это дело.
— Хорошая идея, — устало согласился Венсит, — но почему-то я сомневаюсь, что о нашем прибытии не сообщат, — он указал на глазеющих зевак.
— И не мог бы ты рассказать мне, как это могло бы быть по-другому? — сухо спросил градани. — Они не часто видят здесь таких, как мы, Венсит. Тем не менее, вероятно ли, что это будет иметь большое значение в любом случае?
— Это может быть. Мы имели дело с одной группой братьев-псов, но это, скорее всего, только подстегнет их. И я бы просто как можно меньше старался предупреждать Вулфру.
— Может и так, но у нас нет выбора, кроме как время от времени останавливаться в городах между этим местом и Торфо — по крайней мере, в Саут-Кип. После этого, возможно, у нас будет больше вариантов, но пока у нас мало выбора. Это одна угроза, с которой мы уже разобрались, — он кивнул через плечо на лошадей без всадников, — и я думаю, что с остальными мы разберемся по мере их возникновения. На данный момент, чего я больше всего хочу, так это принять ванну, поесть и лечь в постель, и думаю, что Уолшарно, Бирчалка и Глэмхэндро не были бы так уж несчастны, окажись они под крышей с мешком овса на носу!
— Мастерский рецепт, — усмехнулся Венсит. — И ты прав. Осторожность и скрытность — это одно, а бегство от теней — совсем другое. Ты знаешь одно место?
— И случилось ли так, что ты спрашиваешь всерьез? — Базел покачал головой. — Временами ты начинаешь напоминать мне младенца, только что вылезшего из пеленок, Венсит. Конечно, я знаю! "Танцующий единорог" находится вон на той улице, и, когда я в последний раз проверял, хозяином был старый Телбор, честный человек, который приветствует слуг Томанака. Может быть немного шумно, но кровати чистые, а еда вкусная. Возможно, не соответствует стандартам кухни Лианы, но чего нам еще желать?
— Я буду счастлив, пока мясо мертвое, а клопы не больше пони, — вздохнул Кенходэн.
— Тогда это "Танцующий единорог", Базел. Веди нас дальше.
Базел ухмыльнулся и свернул на Гейт-стрит, пробираясь мимо таверн, рядов закусочных и всевозможных магазинов, которые обслуживали путешественников любого сорта. Синдор был больше Коруна, с широкими улицами и более степенным населением, но Кенходэн был удивлен количеством войск, которые он наблюдал. Куда бы он ни посмотрел, везде он видел кавалерийские плащи или мундиры королевско-имперской пехоты. Это озадачило его, и он нахмурился, обдумывая это, но затем выражение его лица прояснилось, когда он понял, почему они были там. Если на южной границе назревали проблемы, Синдор был логичным местом для размещения резервов. Что также могло бы объяснить новые стены; возможно, счета оплачивала имперская казна. Он оторвал взгляд от пейзажа, чтобы поднять бровь к Базелу и дернуть головой, когда они проходили мимо марширующего отделения пехоты.
— Да, в Синдоре в большинстве случаев вы встретите солдат охраны караванов Пурпурных лордов, — кивнув, ответил градани, — но поскольку Энгтир кипит, король-император заботится о своей обороне.
— Это я заметил. А перевал Саут-Уолл — это последний перевал в этом направлении?
— Да. Это всего лишь двадцать пять лиг к югу, но крепость Саут-Кип построили поперек его. Ни одна армия не проходила этим путем с тех пор, как король-император Форгот закончил строительство крепости триста лет назад.
— Я так понимаю, что крепость... внушительна?
— Полагаю, что есть некоторые, кто мог бы так сказать. Главная стена достигает двухсот футов в высоту и восьмидесяти в толщину.
— Определенно грозная, — решил Кенходэн.
— Да, но это не значит, что ее нельзя взять.
— Полагаю, что не значит, — сказал Кенходэн, хотя в его тоне звучало сомнение.
— Базел прав. — В отличие от Кенходэна, тон Венсита был ровным и пронизанным железной уверенностью. — Стены в Контоваре были крепкими, но они пали. Не было лучших генералов — я знал генералов Торена Меченосца, и не было более прекрасных командиров. Колдовство захватило Трофроланту и разрушило стены Роллантии.
Базел и Кенходэн обменялись взглядами.
— Никогда не забывайте этого! — Венсит повернулся в седле и свирепо уставился на них. — То, что произошло там, может случиться и здесь, и это только настолько далеко, насколько мы можем это удержать! Люди забывают, насколько близка опасность. Они видят стены Синдора, Саут-Уолл — самого Экс-Холлоу — и забывают, что сила простого оружия бесполезна против тех, кто хочет извратить искусство. Они забывают, что это может произойти здесь, но это возможно. Это может!
Его внезапная страсть потрясла его товарищей, и Кенходэн беспокойно огляделся, его разум был затуманен образами огня и грабежа. Дрожь пробежала по его спине. Могло ли это действительно случиться снова?
Он вздрогнул. Конечно, могло, и он внезапно понял, что Венсит, который своими глазами видел разрушение Контовара, предупреждал их, что их нынешняя миссия состояла не просто в том, чтобы разобраться с одной-единственной негодницей-колдуньей. Он говорил им, что это была первая стычка в долгожданной финальной битве, и что, во имя всех богов, втянуло Кенходэна в такое столкновение?
* * *
Другой разум задал тот же вопрос, хотя и с другой точки зрения. Стройная фигура прислонилась к стене и хмуро смотрела на проходящих путешественников.
Что ж, по крайней мере, судьба Роспера подтвердилась, мрачно подумал Чернион. Оказалось, приводящее в бешенство сообщение Вулфры было правильным.
Убийца удивился, как это было сделано, не то чтобы это имело значение, и прорычал мысленное проклятие. Роспера никогда не следовало посылать за ними в одиночку. Никогда! И Чернион знал это в то время. Теперь братья-псы были полны решимости убивать цели из чувства самосохранения, и Вулфра знала это, будь она проклята! Ее дерзкое письмо говорило об этом, если не в стольких словах, точно так же, как доказывало, что она была свидетельницей резни с помощью своего проклятого колдовства. Мысль о том, что Вулфра наблюдает за тем, что, очевидно, было резней, не расположила Гильдмастера к баронессе.
Чернион пробормотал еще одно проклятие, затем повернулся и ускользнул, обдумывая следующий ход. Гильдия потеряла свой шанс отступить; несмотря на все недоверие Черниона к породе волшебников, братья-псы оказались в ловушке прямо посреди борьбы Вулфры и Венсита. Не было смысла плакать из-за этого, но в данный момент Черниона не очень заботила тактическая позиция Гильдии.
Всегда было неприятно работать с мастером, который не был посвящен в секрет своего Гильдмастера, и хотя Умаро был хорошим человеком, он плохо знал Черниона. Конечно, Эшван был с ним, и Эшван был единственным человеком, который всегда знал самый охраняемый секрет Черниона, но Чернион не собирался раскрывать этот секрет Умаро, если этого можно было избежать. При правильном использовании это могло быть смертельным оружием, но с большей вероятностью оно выскальзывало с каждым новым разумом, который его разделял, что было одной из причин, по которой Чернион избегал внимания и фамильярности среди братьев-псов, а также на публике. Ужас, вызванный именем Гильдмастера, в немалой степени объяснялся тем фактом, что Чернион был темной, скрытной фигурой даже для старших членов Гильдии. Теперь Черниону, возможно, придется посвятить Умаро в тайну, неизвестную даже нынешним советникам Гильдии.
