Абсолютное оружие

— Сволочь ты, Ханс. Циничная, хитрая и злопамятная сволочь, — поставил диагноз доктор. Но, как мне показалось, сказано это было с некоторым одобрением. — Конечно, есть такое желание. Экси, извини, что я на тебя накричал, я был не прав.

— Замечательно, — раздражённо вклинился Ханс, не давая мне ответить. — А теперь вы двое, идите уже в каюту, и чтобы по меньше мере четыре нормочаса я вас не видел. А я пока над вашим потомством пару экспериментов поставлю, — сообщил он уже от выхода.

Я, было, испуганно вскинулась от подобного заявления, чем наверняка несказанно порадовала холодного, но Райш меня удержал, подхватил на руки и вышел вслед за ноль-ведущим, кивнув на прощание Млену.

— Не слушай его. Ханс — вообще последний человек, который может причинить Найриш вред.

— Он так любит детей? — не поверила я.

— Он терпеть не может детей. Но, к счастью, Найриш для него не ребёнок, а ценный и совершенно уникальный объект исследования. С ним ей, совершенно определённо, ничего не грозит.

— Надеюсь, что так. А меня ты теперь всегда будешь вот так носить? — уточнила осторожно.

— Нет, только до каюты.

— Может, я и сама туда дойду? А то я так ходить разучусь, — я неуверенно хмыкнула. Я бы не сказала, что мне действительно хотелось встать на свои ноги, но такой способ перемещения сейчас почему-то вызывал ощущение неловкости. То ли из-за чувства вины, то ли я просто отвыкла от горячего рядом.

— Не дойдёшь, — слегка качнул головой Райш и многозначительно усмехнулся. — Потому что сейчас, когда я держу тебя в руках, я могу убедить себя, что ты моя добыча, которую непременно нужно утащить в логово.

— А если я буду идти рядом? — всё ещё не понимая, куда именно он клонит, уточнила я.

— Тогда тебя нужно будет поймать. Некоторое время я ещё буду сдерживаться, но до каюты меня точно не хватит. И вот тогда мне будет плевать, есть ли вокруг люди, нет ли, кто там куда идёт мимо, кто куда смотрит...

— Кхм. Поэтому тебя Ханс в каюту отправил, а ты так спокойно пошёл?

— Отчасти. А отчасти по привычке; всё это время ведь он командовал, я-то был несколько не в себе, — он невозмутимо пожал плечами.

— Прости, — вновь повинилась я. От этих слов сердце вновь болезненно сжалось.

— Давай просто закроем эту тему, — поморщился капитан. — Тебе не за что извиняться, точка. А всё остальное будем считать просто страшным сном.

— Кстати, о снах! — вспомнила я. — Сколько я пролежала в медблоке? И зачем?

— Около полутора нормосуток. На этом настоял Ханс, но я так и не понял, зачем; а расспросить подробно не было возможности. Я будто вышел из комы; события последних нормолет отпечатались в памяти урывками, и приходится навёрстывать. В тот момент мне хватило объяснения, что это важно для твоего здоровья. Наверное, дело в воздействии на тебя этого проклятого камня. В любом случае, ты очнулась как раз вовремя; ещё немного, и моё терпение окончательно лопнуло бы. Не представляешь, как я соскучился. А по поводу твоей службы, и всего прочего... — продолжил горячий. — Я научусь меньше тебя контролировать. Но учиться этому я начну не сегодня и даже не завтра. Дай мне хотя бы десяток нормосуток снова привыкнуть быть живым, а потом посмотрим.

— Не надо.

— Что не надо?

— Не надо больше мучиться из-за меня, — я качнула головой. — Я, может, и не отвечала за свои поступки, но в этом тумане случались просветы. То есть, я сейчас понимаю, что это были именно они, а тогда... Когда я тебя увидела... — я запнулась, чувствуя, что если продолжу в том же духе, то опять заплачу. Поэтому решила не вдаваться в подробности и, сделав глубокий вдох, продолжила. — Я не хочу, чтобы ты перешагивал через себя каждый день. Ничто не мешает мне освоить профессию, из-за которой ты не будешь за меня волноваться.

— Ты думаешь, такая профессия существует? — рассеянно усмехнулся он.

Я хотела развить дискуссию, но в этот момент мы вошли в каюту, и я успела только тихонько взвизгнуть от неожиданности, когда через мгновение была уже крепко прижата к кровати сильным телом мужчины.

— До сих пор не верю, что это наяву, — тихо выдохнул мне в губы горячий.

— Я тоже.

А потом стало не до слов.

Возведённая временем стена отчуждения, незаметно возникшая между нами, создававшая ощущение неловкости и неуверенности, исчезла. И как будто действительно не было всех этих лет, а был один долгий страшный сон. Одна мысль о том, что этот сон может вернуться, приводила в ужас. Я как в бреду твердила имя горячего, звала, цеплялась за его плечи и руки как за единственное подтверждение реальности происходящего. И отзывом получала своё собственное имя, обжигающие прикосновения и жадные поцелуи. Кажется, его мучил тот же страх; Райш прижимал меня так, будто ждал, что я вот-вот исчезну. Острые когти впивались в кожу, и это тоже было прекрасно, потому что было не во сне, а по-настоящему. А потом, когда реальность вдруг канула во мрак, смытая волной наслаждения, страх тоже пропал. Потому что страшно только в одиночестве, а никакому сну не под силу разделить нас. Ведь дело не в сплетении тел; я и сама уже не могу понять, где в этом пылающем сгустке тепла, дыхания, желаний, радостного торжества жизни, необходимости обладать и принадлежать и пронзительного наслаждения заканчивается мойшер-лорд и начинается еготха-аш. Даже пульс у нас один на двоих, и по общим венам течёт раскалённая лава...

Райш.

Как же приятно снова чувствовать себя живым.

Эта мысль с момента возвращения на корабль не оставляла меня, сопровождаясь ощущением бесконечной эйфории. Пусть Экси пока находилась в медицинском блоке, но сейчас мне было достаточно и того, что она рядом, что я могу в любой момент зайти к Млену и полюбоваться на спящую тха-аш. Даже не верилось, что уже одного этого мне будет достаточно для счастья. А появление в моей жизни Найриш добавляло в это счастье пряный привкус безумия.

Если Экси удивляла только своей силой, и на первый взгляд казалась обыкновенной представительницей мирной ветви, то Най вызывала оторопь одним своим видом. И при этом, полностью соответствуя горячей крови по физическим параметрам, она была на порядок разумнее в том, что касалось мотивации поступков. Причём это умещалось в ней одновременно с привычными совершенно инстинктивными реакциями, неуёмной энергией и парадоксальной контактностью. Она освоилась на корабле за пару нормочасов, а к концу нормосуток пользовалась искренней любовью едва ли не всего экипажа. То есть, этот маленький зверёныш, даже показывая зубы, умудрялся сохранять симпатию того, кого только что обрычал.

Когда её вдруг все потеряли, корабль доложил, что Найриш спит в моей каюте. А когда закончилась моя смена, и я, собираясь ложиться спать, попытался перенести её в специально выделенную каюту, она вцепилась в меня всеми конечностями, и категорически заявила, что, пока нет мамы, она будет спать у меня. Потому что так надо. Потому что я пахну как её родитель. Пока я пытался осознать формулировку и хотя бы предположить, как она вообще это могла определить, она вновь заснула, так что пришлось немного потесниться. И, странно, тёплый комочек под боком дарил ощущение полного спокойствия.

Потом наконец-то очнулась Экси. И то, что рассказал Ханс, вытряхнуло из меня последние остатки сомнений и беспокойства. Как, оказывается, приятно было узнать, что тха-аш сбежала от меня не по своей воле, что она уже и не помнит о том событии, которое всё это время терзало меня чувством вины. А самое главное, она тоже тянулась ко мне и скучала.

Теперь же я мог прижимать её к себе, не спеша распутывать наши переплетённые тела, и наслаждаться ощущением завершённости, целостности одного на двоих организма.

— Если это сон, пусть он никогда не кончится, — тихо пробормотала тха-аш.

— А если реальность? — хмыкнул я.

— Тогда тем более!

Эпилог. Тринадцать лет спустя.

— Ах ты паскуда! Лучше сам застрелись, поймаю — хуже будет!

Бац!

Мимо.

— Мам, а они точно друг друга не поубивают?

— Нет, — выдохнула я сквозь смех и выразительно похлопала по дивану. — Оружие всё здесь.

БДЗЫНЬ!

— ...!

— Ну разве только покалечат немного, — вынуждена была признать я. — А ты бы хоть головой думала, прежде чем в лоб с такими заявлениями, — я не удержалась и опять захихикала.

— Мам, ну сделай что-нибудь! — в глазах вселенская печаль, в голосе мольба, в мыслях паника.

— Рано ещё, — беспечно отмахнулась я. — Вот сейчас он его поймает, пару раз в морду даст, немного остынет, тогда можно будет уже под горячую руку соваться.

— А если будет поздно?!

— Я тебя не узнаю, что за истерики? — ужаснулась я, от неожиданности даже перестав хохотать.

— Так это же я предложила. Ну, сказать, — виновато потупилось чадо.

— А-а, теперь тебя совесть грызёт? Ничего, это полезно.

БАБАХ!

От мощного удара в пол, кажется, вздрогнул весь дом.

— Вот теперь пошли разнимать, — кивнула я, невозмутимо поднимаясь с места. Встрёпанная и настороженная Найриш, нервно приплясывая на месте, уже стояла возле двери лифта, нервно оглядываясь на меня. Я, в отличии от Най, двигалась гораздо неторопливей и аккуратней. Вот мне ещё не хватало родить из-за их глупости!

— Ну, ма-а-ам, быстрее! Может, мне тебя донести?

— Придумаешь, тоже, — фыркнула я. — Отец твой на что?

— Судя по всему, чтобы мне жизнь портить! — прошипела Найриш.

— Ну, и это тоже, — глупо ведь отрицать очевидное, правда?

Судя по всему, им просто надоело играть в догонялки. Теперь самое главное было удачно выбрать момент и вклиниться между двумя сцепившимися хищниками так, чтобы никто меня случайно не зацепил. Райш вряд ли обрадуется, если нечаянно отшвырнёт меня в сторону или полоснёт когтями. Не сразу, конечно; потом, когда придёт в себя. А если мне случайно навредит не Райш, то... В общем, зачем мне дома лишний труп?

Удачный момент подвернулся быстро: Райш, рыкнув, отшвырнул противника на стену. Ну, мой выход!

Скользнуть наперерез; двигаться быстро я могу, но надо же было Най подразнить? За такую глупость ещё и не так можно было! Надо же настолько не думать головой!

А теперь главное плотный контакт и без угрозы. Я беременная женщина, меня бить нельзя!

— Ра-айш, ти-ихо, — ласково промурлыкала я ему в плечо, обхватив поперёк туловища настолько плотно, насколько живот позволял. — Ну, не надо, пожалуйста!

Короткий рык, мои плечи крепко сжимают его пальцы, когти больно впиваются в кожу... Ага, есть контакт!

— Экси, уйди! — прорычал он. Руки, правда, не разжал; и сам, похоже, понимал, что "не надо".

— Уйду, когда возьмешь себя в руки, — улыбнулась, поднимая на него взгляд. — Они, конечно, два идиота, но не убивать же теперь? Тем более, Най-то есть в кого...

Горячий раздражённо оскалился, но возражать не стал.

— Всё, детёныш, иди соскребай со стены своего ухажёра, пойдём уже поедим спокойно. А тебе, аль-шер, должно быть стыдно.

— Мне? Этот подонок...

— Во-первых, он твой друг. А, во-вторых, ты вообще чего ожидал, когда Най к нему в обучение отдали? — хмыкнула я. — И чем так плох Кирш, объясни мне? Или ты каждый раз так будешь реагировать, невзирая на личности? Тогда не удивляйся, когда дети от тебя начнут шарахаться.

Райш только раздражённо рыкнул. Логичных возражений у него, естественно, не было.

А что касается детей...

Жизнь с горячим оказалась довольно напряжённой в этом вопросе. Просто выяснился один прелюбопытный факт: никаких подходящих для нашего случая контрацептивных средств просто не существовало в природе. Так что с учётом Най их было уже семеро, и это не считая той парочки, которая должна была родиться в следующем месяце.

Так что так пугавший меня выбор всё-таки пришлось сделать. Правда, в итоге всё оказалось не так страшно: нашлась интересная работа на Колыбели. Инструктора по рукопашному бою и огневой подготовке в интернате для носителей горячей крови. Скрепя сердце пришлось списаться на берег и Райшу. Первое время он работал со мной, и его присутствие оказывало на малолетних разбойников прямо таки магнетическое воздействие. А потом его всё-таки уговорили вступить в Совет.

В общем, мирная жизнь оказалась не столь ужасной, как казалось поначалу. Даже мой шер-лорд быстро втянулся. Тем более, в космосе тоже стало существенно спокойней. Йали сидели тише воды; популяцию вторичных здорово проредили, а первичный не желал с нами ссориться. То ли ему просто этого не хотелось, то ли понимал, что ничего не способен нам противопоставить.

Я только иногда с некоторой светлой печалью вспоминала доктора Ладогу и жалела, что никогда не смогу с ней поговорить. И поблагодарить за то, что она позволила абсолютному оружию стать человеком.