— Где ты его успел найти, мы же совсем недавно ушли? — она протянула мне полную тарелку.
Я вздохнул, все съедать нельзя, а то опять вырублюсь, печаль.
— Да топтался наверху, спешил поделиться с нами свежими новостями.
— Он уже говорит?
— Сейчас начнет, когда он очухался, я его немного помял и повалял по трупам, думаю, он в достаточной кондиции.
Ларрити присела перед каттонисийцем.
— Город захвачен?
— Д-да, — он несмело кивнул.
— Целиком? Сопротивление еще есть?
— Н-нет, весь г-город наш, — похоже, я немного перестарался, бедолагу просто колотит от любого моего движения.
— Что знаете о кладбище и какие на него планы? — а ларрити знает, что спрашивать.
Молчит.
— Послушай, друг, я сейчас начну есть твой мозг вот этой ложкой, — показал ему свое "оружие" для трапезы.
Тот вздрогнул и перевел испуганный взгляд на Иссиль.
— Отвечай, или мне повторить?
— Знаем т-только, что здесь кто-то есть, и у нас приказ с этим разобраться, — мужик сглотнул, бегая глазами от амазонки ко мне и обратно.
— Подробнее, — потребовала девушка.
— После пропажи аррсов, — он облизнул губы, — было приказано дождаться тарсинха.
— Когда?
— Завтра с утра, честно, я не вру!
— Тише ты, не ори, — ларрити повернулась ко мне, было заметно, что она нервничает, — что думаешь?
— Ничего, скоро будем допрашивать тарсинха, — каттонисиец сглотнул.
Последующее время, пока я ел, Иссиль выспрашивала все, что только взбредало ей в голову. Положение оказалось просто жутким, почти все жители были или зверски убиты, или отобраны на корм аррсам, что, в принципе, было одно и то же. Захватчики не разделяли горожан на стариков, детей, женщин или мужчин, для них здесь не было людей, только бессловесный скот, с которым можно поступать, как им заблагорассудится. Общей численности воинов он не знал, но их было достаточно много, что бы занять всю стену по периметру и подготовиться к встрече регулярной армии Даггура, да, они знали о ней и ждали ее, готовясь к очередному сражению. О количестве в армии способных к маэр и аррсов пленный ничего толком не знал, несколько десятков первых и под сотню вторых, но это было сказано навскидку рядовым бойцом, так что...
В общем, единственными, кто оказывал теперь сопротивление, оказались только мы, и нас требовалось раздавить в кратчайшие сроки. И раз уж ожидается вмешательство тарсинха, то за нас решили взяться действительно серьезно. Так, хватит наедаться — отставил тарелку в сторону и взглянул на сидящую напротив парочку.
— Ты закончила с ним?
— Да, больше не знаю о чем спрашивать, — она отстранилась.
— Вот и ладно, — я потянулся вперед и сломал пленному шею, — и не говори там ничего об этом, незачем лишний раз их волновать.
Потом подхватил тело и оттащил его к выходу — остальные трупы уже начали откровенно попахивать, а Искар, помнится, говорил, что сможет уладить эту проблему, надо будет ему напомнить. Вернувшись, попросил Иссиль:
— Передай Искару, что мертвые уже начали вонять, он поймет, — та кивнула, — и помни, ни слова.
— Как скажешь, но, ты уверен?
Сказано было таким голосом, и с такой интонацией, что я не мог не обнять ее.
— Все будет хорошо, верь мне, — поцеловал, — все, теперь иди.
Спустя некоторое время пришел братец Ильсы с мешком на плече, и буквально выбелил весь коридор и трупы в нем, укрыв тонким слоем какого-то белого порошка, обсыпав им также все, что было замарано кровью.
— Им в моргах пользуются, еле достал, как тут дела?
— Все в порядке, иди, отдыхай.
— И тебе совсем не нужна помощь, компания? — он недоверчиво покачал головой, но спорить не стал. Я провел его и полностью погасил светильник, надо настроиться на встречу, драка будет нешуточная, меня порядком заботил неизвестный тарсинх, если с бойцами я еще худо-бедно справлюсь, то чего ожидать от неизвестного мага, даже не предполагал.
Притащив из комнаты себе матрас и укрыв одной его половиной стену, устроив себе что-то на подобии кресла, умостился удобнее и прикрыл глаза. Была бы возможность, накидал бы желудок доверху и завалился спать, забив на все болт и выпав из жизни суток надвое, но об этом пока можно было только мечтать. Эх, печаль-печаль. Что странно, на голодный желудок сон вообще не шел, так, подремать немного я мог, но и только, в остальное же время меня не покидали легкие вялость и ломота в костях. Началось это буквально несколько дней назад и особого дискомфорта не вызывало, но напоминало о себе постоянно. Так что я был бы просто рад и счастлив забиться в какой-нибудь укромный уголок, чтобы тупо жрать и спать, ничего другого мне больше не хотелось. Потом просто задремал, мысли сбились и бесконтрольно принялись скакать с одного на другое, ни на чем особо не концентрируясь. Не знаю, сколько прошло времени, но в какой-то момент отчетливо ощутил несоответствие окружающего естественному положению вещей. А потом меня окатил тугой поток ветра, и это здесь, под землей, в укрытии баррикады — я мгновенно вскинулся и замер, глазами нашаривая в темноте хоть какое-то движение и вслушиваясь в царившую вокруг тишину. Но ничего, время будто замерло, ни звука, ни шороха.
Странность происходящего еще больше насторожила, когда непонятное воздействие повторилось, и воздушный поток снова прокатился по коридору, разбившись упругой волной буквально в нескольких метрах от меня и еле заметно всколыхнув баррикаду. Затем некоторое время ничего не происходило, лишь давящая тишина сгущала напряжение и заставляла струны нервов звучать тоньше, а потом первый завал буквально взорвался, разнося ошметки плоти и сонм щепок по всему коридору, барабанным дождем пройдясь по стенам и подняв целое облако рассыпанного Искаром порошка. Белые крупинки взвились дружным роем и закружились по коридору нестройным хороводом, постепенно оседая и выделяясь для меня в кромешном мраке тысячами звездочек, сошедших с небосвода и для чего-то спустившихся под землю.
Тарсинх! Больше некому, именно он стоит за всей этой чертовщиной. А потом белая пыль резко прянула вниз и опала сплошным ковром, будто и не висела в воздухе секунду-другую назад. Раздались осторожные шаги, тона мрака сместились и пришли в движение, выделив оформившуюся в поле зрения человеческую фигуру, медленно сошедшую со ступеней. Я мгновенно отпрянул в сторону, полностью скрывшись за баррикадой и затаив дыхание. Прошлый раз уже показал, насколько быстро такие парни могут нарезать на ленточки, и лишний раз выяснять способности этого гостя мне совершенно не хотелось. Десять шагов, мне нужно от него всего лишь десять шагов, именно на такое расстояние он должен подойти и быть убит, не успев ничего там наколдовать, а ранее высовываться мне совершенно не резон. А потому я заткнулся, прикинулся тумбочкой и стал ждать, стараясь не моргать и не дышать, так как совсем не был уверен, что смогу выдержать хотя бы одну атаку этого тарсинха.
Но пошло все совсем не так. Не имея возможности видеть и лишь ощущая его на таком расстоянии, я вслушивался в его осторожную поступь, прекратившуюся примерно на половине пути. А потом самый край завала ярко вспыхнул и занялся ярким пламенем, будто облитый бензином, все больше вгрызающимся с яростным треском в стоящий первым шкаф. Раньше бы зубами заскрипел от злости, но теперь лишь раздраженно сморгнул — эта гадина еще и огнедышащей оказалась, теперь баррикада тупо сгорит, и как только я появлюсь в поле его зрения — он сразу же ударит, хреново. Огонь, ранее пожиравший древесину с просто немыслимой скоростью, вдруг остепенился и запылал менее ярко, его языки стали короче и не такими слепящими, утратив былую ярость и напор. Вот оно как, и сколько здесь? Примерно метра два, может три — получается, именно на таком расстоянии мой источник препятствует подобным воздействиям, и чем мне это может помочь? Да ничем, помимо пожирающего завал огня, тарсинх периодически кидал воздушные волны, проверяя неизвестную для него преграду. Он, небось, до сих пор гадает, что же ему препятствует, оттого и осторожничает, прощупывает издалека, не решаясь приблизиться. Очередной порыв ветра достаточно помог проделавшему грязную работу огню, и шкаф впереди просто развалился, сложившись внутрь прогоревшими деревяшками и подняв хоровод искр. А затем все и вовсе пошло из вон рук плохо, для меня. Чертов тарсинх оказался намного сообразительнее, чем я считал, и принялся методично обстреливать баррикаду остатками трупов, поднимая их в воздух и с невообразимой силой запуская снова и снова. Громкие чавки и удары заглушали даже треск пожирающего древесину пламени, заставляя здоровенные, тяжелые комоды вздрагивать и чуть ли не подпрыгивать. Сколько все это будет продолжаться, не стоило и гадать, рано или поздно эта сволочь своего добьется, оставив меня без какого-либо укрытия. Кабы знать, насколько сильно он может ударить, и выдержу ли я такое попадание, а то пока что мой источник вполне справляется, но бьет ли этот гад в полную силу? Это вряд ли.
Мозг лихорадочно гонял мысли в поисках единственно верного решения, но не находил, голова была пустая, и что делать — я просто не представлял. А время шло, огонь полыхал, обстрел продолжался, баррикада трещала и ходила ходуном. Рискнуть? Опасно и, скорее всего, смертельно. Успею ли? Не уверен, скорее всего, нет. А есть другой выход? Возможно, но я его не вижу. Тогда вперед? Улыбнулся. Принятое решение будто всколыхнуло источник, легкая дрожь прошла по всему тела, гоня раздражающий зуд в каждый уголок, каждую клеточку, заставляя трепетать в предвкушении и агонизируя от сдерживаемого желания броситься вперед, разрывая и полосуя на части все вокруг. Мир вокруг стал наливаться красным, насыщенным, густым, затмевая остальные цвета и гася разум. Я дернулся, нет, только не так — жуткое напряжение пронзило спину холодом, будто вогнали кол через плечо и до самого копчика, заставив выгнуться дугой, до зубного скрежета стиснув челюсти и впечататься головой в стену. Кровавая пелена немного отпустила, но не исчезла, по-прежнему окрашивая окружающее и придавая всему вокруг довольно жуткий вид. Пора, долго я так не продержусь — сорвавшись с места, не вписался в узкий проход и просто снес стоявшие друг за другом комоды, с чудовищной силой отбросив их в сторону и даже не заметив. Глаза замерли на цели, впившись в нее с такой злобой и ненавистью, словно готовы были сжечь на месте. Мышцы, насилуя тело, бросили его вперед с ужасающей силой, и мне показалось, будто я услышал, как трещат жилы и лопается не зажившая рана в боку, как рвется по венам сумасшедшим потоком кровь, все ускоряясь и ускоряясь. Успел увидеть формирующийся из ничего тугой жгут в воздухе, подрагивающий, наливающийся силой. И охватившая меня тотчас чудовищная злость чуть не схлопнула разум, оставив вместо существа мыслящего нечто животное, яростное, дикое — жуткий рывок вперед и треск не выдержавших костей, прострелившая грудь молния боли и нырок под готовящийся удар, удивление в застывших напротив глазах и безумное наслаждение предстоящим. Все слилось в один краткий миг, невероятно быстрый удар снизу подкинул тело в воздух, и клинки принялись полосовали тело, подбрасывая его и рвя на куски, срезая руки, ноги, вспарывая и продолжая кромсать окровавленный кусок мяса, не позволяя ему упасть на землю, потроша и разбрызгивая по стенам, потолку, полу. Выплеснувшаяся ярость тугим потоком закружила вихрем и не отпускала, кровавая взвесь оседала на плечи, руки, лицо, попадала в рот, нос, глаза, облепляя меня всего с ног до головы, а безумие только требовало еще и еще, большей отдачи, большей крови, больше врагов. Сознание всколыхнулось и расширилось, выискивая цели и охватывая пространство все дальше и дальше — вот они, внизу, слышу, слышу, осевшая на губах кровь была хищно слизнута, губы искривились в предвкушающей улыбке, тело рвануло вперед.
Буквально распластавшись в воздухе, проскочил над обломками, в конце таки задев край горящего комода и своротив его в сторону, а затем пронесся до поворота за считанные секунды. Жажда убийства буквально заполонила все мысли, и лишь отголоски разума нет-нет, да и проблескивали где то в глубине. Я летел сеять смерть, неважно где, неважно кому, важно лишь когда, и как долго. Но как только миновал первые ступени, в мозгу будто щелкнуло — ларрити! И в следующее мгновение чуть не споткнулся, заныло сердце, на душе стало хреново так, что захотелось взвыть и броситься головой о стену, грудь стало буквально разрывать от переполняющей грусти и ненависти к себе самому. Глаза безумно шарили перед собой, пытаясь найти опору и задержаться хоть на миг, но все тщетно, слезы бежали по щекам немым укором и капали на пыльные ступени. Согнувшись в три погибели, приник головой к прохладе обтесанного камня и жадно хватая ртом воздух, руки бессильно давили на стену, пытаясь оттолкнуться, но сил не было, я был жалок, и ненавистен сам себе, горечь возможной утраты просто убивала, заставляя испытывать то, что не испытывал никогда ранее. И в какой-то момент душа не выдержала — схватившись за голову, я просто взвыл, громко, надсадно, неистово, горло разрывало от сдавливающего его рева, грудь и легкие пекли огнем, мука выходила из меня с жутким, нечеловеческим криком, сминая любые запреты и моральные устои. На ступенях спуска стоял и рыдал зверь, убиваемый терзаемыми его изнутри чувствами, безумная ярость столкнулась с чем-то незнакомым, но столь сильным и породившим такую волну горечи и печали, что столкновение таких чувств вызвало настоящий взрыв, настолько перегрузивший внутренний источник, что в какой-то момент существо просто не выдержало и в беспамятстве осело на ступени бездыханной грудой.
Глава 24
Легкие поглаживания были так приятны, что открывать глаза совсем не хотелось — пусть они продолжаются вечно, не хочу, что бы они прекращались. Было настолько хорошо, что невольно подставлялся под очередную ласку, угадывая направление нежных пальцев и подстраиваясь под их движение. В ухо легонько подули, и я поморщился, мотнув головой — нет, так не хочу. Легкий смешок, раздавшийся где-то сверху, прозвучал довольно знакомо и показался таким родным и близким, что невольно захотелось открыть глаза и посмотреть на его хозяйку. Но сладкая дрема была столь хороша, что пересилила внезапный порыв, и решение отдаться продолжавшейся неге было принято за единственно верное.
— Хватит притворяться, я же вижу, что ты уже пришел в себя.
Какой знакомый голос, вот только почему я никак не вспомню того, кому он принадлежит? Напрягаемое сознание недовольно заворочалось, пытаясь отыскать в себе нужные ассоциации, а потом плюнуло и подсказало единственно верное решение — пора просыпаться. Открыть глаза оказалось не такой уж и легкой задачей, они будто слиплись, склеились сонной негой и напрочь отказывались повиноваться. Но, в конце концов, бунт был подавлен и на меня уставились два изумительных озера неизмеримой глубины, затмившие остальные черты прекрасного и такого родного лица. Черт, да у меня даже дыхание перехватило, что со мной?
— Ну, наконец-то, очнулся, — и уже не мне, — Искар, он пришел в себя.
