История, рассказанная в полночь

Мейса сбегал в "Омелу" и вернулся, держа в руках глиняную миску, полную блестящего серебристого порошка (Грогер заранее кусок зеркала в пыль истолок, для ритуала требовалось).

Сбегая по ступенькам, напомнил Куксону:

— Держись в глубоком тылу, как и подобает отважному гоблину!

В глубоком тылу? Это что же он, в гоблинской смелости усомнился?!

Такого Куксон стерпеть не мог.

— Эй, Мейса, — крикнул он вслед (мастер видений тонкой струйкой сыпал на снег зеркальный порошок очерчивая ровный круг). — Забыл тебе сказать: в первый день зимнего праздника ты на торжественном обеде в Стеклянной Гильдии работаешь, создаешь иллюзии цветущих яблоневых садов. Да-да, все уже согласовано, заявка мной подписана, и маг Хронофел изволил свое согласие дать. Твоя задача — прийти и сделать. А вздумаешь строптивость показать и над гостями подшутить, лично похлопочу, чтобы тебя на два года лицензии лишили. Понял?

Бормоча что-то о гоблинской мстительности и мелочности, Мейса закончил работу и бросил пустую чашу в снег.

Хлопнула дверь, на крыльце появился Грогер.

Хоть роль гоблинам была отведена скромная и в ритуале вызова они участия не принимали, оба они надели браслеты с охранными заклятьями. По правде говоря, в надежности новомодных заклинаний Куксон сильно сомневался: были на то основания. Он посмотрел на приятеля: тот, видно, тоже не особенно доверял магии, поскольку за поясом у Грогера увидел Куксон рукояти двух ножей, а не простых, а...

Куксон сдвинул колпак и озадаченно почесал за ухом.

Доводилось ему как-то видеть подобные кинжалы, с прозрачными, словно изо льда выточенными, лезвиями: у мага одного, что к Куксону за заявками заглядывал. Он, Куксон, помнится полюбопытствовал, а маг (ох, отчаянный был!) поведал, что раздобыть такое оружие можно лишь в Зимнем королевстве, в стране снежных великанов, но ни купить, ни выменять его невозможно: ледяные исполины дарят подобные кинжалы лишь тому, кто стал их другом. Завести же дружбу с великанами не так-то просто: свирепы они и безжалостны, чужих не любят, потому-то и купцы, и путники обходят земли снежных гигантов стороной. Надеялся Куксон порасспросить, каково там, на другом конце земли, где вечная зима, да теперь не у кого: маг тот, побратим великанов, пропал, ни слуху о нем, ни духу. Поди, узнай, где он сейчас! Может, обратно к снежным великанам отправился, а, может, голову где-то сложил.

Спрашивать Грогера об оружии Куксон не стал. Мало ли, где он был в своих дальних скитаниях, чем занимался, с кем встречался... лучше не спрашивать! Захочет, сам расскажет.

И, решив так, Куксон сосредоточился на том, что происходило под соснами.

Синджей бросил в круг маленькое зеркальце в затейливой серебряной оправе ( Мейса пожертвовал, не иначе, подарок какой-то бедной овечки), взглянул на мастера иллюзий. Тот подвернул рукав куртки, поправил браслет с серебряными треугольниками, кивнул.

Сжав в руке осколок волшебного Синджей негромко начал произносить слова призыва.

По спине гоблина Куксона поползли мурашки. Страх ледяной змеей скользнул под сердце: показалось отчего-то, что вот-вот произойдет что-то ужасное, что-то непоправимое.

Куксон беспокойно огляделся по сторонам.

Никого вокруг.

Тихо было возле "Омелы". Падал редкий снег, колыхались тяжелые сосновые лапы, откуда-то издалека доносился еле слышный собачий лай.

— Где тень? Почему не показывается? — негромко спросил Грогер. Куксон пожал плечами. Тревога его все росла.

Снег вдруг повалил сильней, крупными мягкими хлопьями, так густо, что в двух шага ничего не видно. Куксону показалось на мгновение, что он один-одинешенек на белом свете: очень неприятное чувство!

Он спустился со ступеней и направился к Мейсе и Синджею. Грогер двинулся следом.

— Может, мастер не слышит? — неуверенно предположил Куксон, смахивая с лица снежинки. — Ты бы громче позвал, а?

— Слышит, — твердо сказал Синджей.

— Тогда почему он не появляется? — спросил Куксон.

— Наверное, занят сильно, — подсказал Мейса. — Или отдыхает. Утомился от убийств, решил вздремнуть, а тут мы со своим вызовом!

Куксон сердито махнул на него рукой: нашел время шутить!

Синджей задумался, глядя себе под ноги, где в рыхлом снегу поблескивало зеркальце.

— Похоже, его кто-то держит, — медленно проговорил он.

— Но как... но почему? — удивленно начал Куксон, но не договорил.

Из белой пелены снегопада вынырнул микмак.

Зимний дух держал в руке плотно скатанный снежный шарик и откусывал от него, как от яблока.

Завидев компанию, микмак остановился, насмешливо взглянул на блестевшее в снегу зеркальце, откусил от снежка и спросил негромко:

— Кого-то ждете?

...Дальнейшее было настолько невероятно, что Куксон ушам и глазам своим поверить не мог.

Поначалу он очень удивился: микмак-то откуда взялся? Каким ветром его в "Омелу" занесло?

А зимний дух снова откусил от снежного комка и проговорил:

— Здесь, в Лангедаке вкусный снег. В горах такого не сыскать.

Посмотрел на круг из зеркального порошка, усмехнулся:

— Мастер Лаутан не явится на ваш призыв.

Куксон оторопел.

Решил сначала, что ослышался, даже головой потряс.

Как, откуда микмак знает истинное имя мастера? Быть такого не может!

Синджей сообразил быстрей других:

— Это ты держишь его своей властью? И выпускаешь из зазеркалья — тоже ты? Значит, тебе известно имя мастера?

Зимний дух, доедая снежок, усмехнулся:

— Я многое знаю, человек, — зачерпнул пригоршню снега и принялся скатывать шарик. — Знаю имя. Знаю ритуал.

— Откуда? — подал голос Мейса.

— Старый друг проболтался.

Куксон растерянно захлопал глазами, потом сообразил:

— Гимальт? Разве вы были друзьями?

— Он так думал, — пояснил зимний дух. — Да только микмаки ни с кем не водят дружбу.

Он полюбовался снежком: круглым аккуратным шариком.

— Когда-то бирокамия с позором прогнали из Стеклянной Гильдии и он задумал отомстить: бирокамии злопамятны и мстительны, обид не забывают. Уж не знаю, как ему удалось пронюхать о секрете Гильдии и узнать имя мастера, но только он узнал. А потом разыскал и описание ритуала.

— Так вот зачем он явился в Лангедак, — пробормотал Куксон, потирая лоб. — Хотел отомстить Стеклянной Гильдии!

Микмак кивнул.

— Он собирался вызвать тень, подкормить ее неумирающими, а затем натравить на Стеклянную Гильдию. Но на свою беду, — зимний дух делал паузу и откусил снежок. — Встретил меня.

— Ты заставил его выдать секрет? — Грогер взглянул в белые ледяные глаза микмака.

Зимний дух пожал плечами.

— Он сам рассказал. А потом я вызвал зеркального мастера первым и заставил его убить бирокамия.

— И стал хозяином тени? — угрюмо поинтересовался Грогер. — Для чего тебе она?

Зимний дух доел снежок и отряхнул руки.

— От таких подарков не отказываются, гоблин. Хозяин зеркальной тени может держать в страхе целый город. Она скоро окрепнет, наберется сил и тогда...

— Маги Стеклянной Гильдии справится и с тобой, и с тенью! — с негодованием выпалил гоблин Куксон. — Как только они узнают, так сразу же... сразу же!

Зимний дух покачал головой.

— Не успеют. Зеркальный мастер уничтожит их раньше, чем они поймут, что он больше не в их власти.

Синджей взглянул на микмака.

— Ну, тебя-то мы уничтожить успеем. С тобой справиться легче, чем с зеркальным призраком!

Микмак с усмешкой взглянул на него.

— Тебе будет не до этого, человек, — проговорил он. — Я вспомнил, кто ты такой и послал весточку твоему старому другу.

Синджей насторожился.

— Какому другу?

Вместо ответа зимний дух шагнул в сторону и гоблин Куксон открыл рот от изумления: за спиной микмака стояла женщина. Она была высокой и статной, с черными косами, уложенными венцом, и ее вполне можно было счесть красавицей, но при виде ее сердце Куксона вдруг заколотилось так, словно собиралось выпрыгнуть из груди на снег.

— Это она, она! — в панике завопил гоблин, тыча пальцем в сторону женщины. — Хоглен, лесной людоед!

Заиндевевшие ресницы зимнего духа чуть дрогнули.

Гоблин взглянул на женщину-хоглена пристальней. Снег падал на ее черные косы, на смуглое неподвижное лицо... лицо?!

Куксон вдруг почувствовал, как по спине продрало морозом: женщина выглядела иначе, чем мгновение назад. Она медленно изменялась: лоб стал ниже, челюсти — шире, глаза сузились, пожелтели, и лицо сделалось похожим на морду, руки вытянулись, на пальцах появились длинные загнутые когти.

— Она преображается! — в ужасе завопил Куксон. — Преображается!

От голоса хоглена гоблин задрожал.

— Не думала, что снова увижу тебя, — прорычала она, глядя на Синджея. — Что с тобой сделать? Съесть заживо или сделать таким, как я?

Куксон, забыв об испуге, заволновался.

— Синджей, послушай...э-э-э-э... но если она тебя съест, как же я верну тебя обратно в тюрьму?!

— Ох, Куксон, — не сводя глаз с хоглена, процедил тот. — Не о том ты беспокоишься!

— Хорошо тебе говорить! Тебя-то съедят — и все! А мне ответ держать!

Синджей не глядя, протянул осколок волшебного зеркала (так уж получилось, что взял его Куксон: он стоял ближе всех), а потом велел:

— Неси огонь! Хоглена можно убить только огнем.

Гоблин растерянно огляделся. Огонь? Откуда его взять? Развести костер? В снегу? Но как?!

— Беги в "Омелу"! — подсказал Мейса.

Размахивая осколком (впопыхах не догадался спрятать), увязая в снегу, гоблин Куксон бросился к дому, да не тут-то было: на пути как из-под земли вырос микмак.

Гоблин метнулся направо — и он направо, Куксон влево, и микмак — влево.

— Не торопись, гоблин, — прошелестел зимний дух. — Умереть всегда успеешь!

Дохнул микмак, и словно ледяное облако окутало гоблина. Холод такой, что, казалось, кровь в жилах застыла, руки-ноги онемели, ресницы обледенели.

Это бы еще полбеды, но хуже всего, что овладела Куксоном внезапная сонливость. Вот бы прилечь сейчас в сугроб и вздремнуть! Там, в снегу, тепло, уютно, сны о жарком лете сниться будут, и так крепко и сладко заснешь, что и не заметишь, как из сна в смерть соскользнешь. Сколько раз рассказывали Куксону странствующие маги о путниках, которые, зимой путешествуя, присаживались на обочину дороги минутку-другую передохнуть, ненароком засыпали от усталости, да и замерзали насмерть!

И вспомнив эти рассказы, гоблин встрепенулся. Усилием воли прогнал от себя дрему и на негнущихся ногах заковылял к крыльцу. Только бы до двери добраться! Там, в "Омеле", тепло, огонь горит, микмак туда сунуться не посмеет: боится зимний дух огня, ненавидит его.

Торопился Куксон изо всех сил, но уж очень медленно у него получалось, ноги еле-еле двигались. А зимний дух шел следом и приговаривал, посмеиваясь:

— Иди, иди, гоблин! Навстречу смерти спешишь!

А потом вдруг услышал Куксон, как зазвучали за его спиной незнакомые странные слова, от которых шерсть на ушах дыбом встала.

— Это он заклинание читает, — в ужасе сообразил Куксон. — Зеркальную тень призывает!

— Ее самую, — словно услышав его мысли, сказал зимний дух. — Мастер Лаутан убьет тебя, а после я прикажу ему наведаться в "Стеклянную собаку". Повеселится он сегодня, забрав жизни твоих неумирающих друзей!

Спотыкаясь и падая, Куксон вскарабкался на крыльцо и замешкался: страшно было дверь открывать.

Огонь-то в очаге, да как его добудешь? Зеркальная тень, небось, уж поджидает! А он, Куксон, все же не маг, с призраками сражаться не умеет... помог бы кто!

— Но кто же? — пролепетал гоблин, крепко сжимая осколок зеркала. Оглянулся, чтобы узнать, как там Синджей и Мейса и тут же глаза у него полезли на лоб: там, под сосной, такое творилось! Увидел он летевшего в прыжке хоглена с оскаленной пастью, а нападал лесной людоед на Мейсу. Сбил его с ног (Куксон хотел было крикнуть, предостеречь, да язык у небу примерз), принялся рвать в клочья, а в следующее мгновение человек, которого хоглен терзал, вдруг растаял, размылся в воздухе и исчез. И не человек это, а иллюзия, Мейсой созданная, чтобы хоглена одурачить!

— Фу-у-у... — выдохнул Куксон.

Увидел гоблин Синджея, который ударил хоглена ножом, услышал рев чудовища и вздрогнул так, что чуть колпак с головы не свалился. И Грогер там же, так что на его помощь рассчитывать нечего.

Придется видно самому...

Куксон сжал зубы и решительно распахнул дверь.

В "Омеле" было полутемно, тихо, вот только тишина эта показалась гоблину Куксону зловещей. Он бросил взгляд в сторону очага, и сердце его упало: огонь давным-давно погас, даже головешки тлеть перестали.

— Проклятье, проклятье! — в отчаянии выкрикнул гоблин.

— Э-э-э...Куксон, Куксон! — на разные голоса запищали поганки на окне. — Закуси грибочком, а? Последний ужин, так сказать... на другой стороне жизни тебя грибами не угостят!

— Цыц, проклятые!

— Ну что "цыц", что "цыц"? — обиделись поганки. — Мы ж как лучше хотим!

Куксон с досадой отмахнулся. Он лихорадочно пытался вспомнить, где Грогер хранит огниво, да не получалось: мысли в разные стороны так и разбегались. А ведь надо было торопиться: без огня не справиться друзьям с хогленом!

Но где же огниво? Кажется, на полке возле очага лежит?

Гоблин сделал шажок к очагу и тут же испуганно замер: вроде, наверху на лестнице блеснуло что-то, словно бы зеркало? Или почудилось?

Он выставил вперед руку с осколком. Зеркальный мастер, конечно, опасен, да только и он, Куксон, не так-то прост!

Желтые глаза гоблина сузились.

Еще недавно сама мысль о том, что он, солидный гоблин, важный пост занимающий, будет сражаться с бесплотным убийцей, показалась бы Куксону невероятной и, пожалуй, привела бы в ужас, но теперь все было иначе: за последние дни гоблинская душа окрепла и закалилась.

Микмак прикажет зеркальной тени отправиться в "Стеклянную собаку"? Прежде ей с Куксоном встретиться придется!

Он медленно прошел на середину комнаты и огляделся, по-прежнему держа осколок наготове. Где же она? Не видно больше зеркального блеска. Однако гоблин чувствовал, что тень наблюдает за ним... вот только откуда?

— Куксон! — предостерегающе пискнули поганки на окне.

Гоблин круто обернулся: никого. Лишь откуда-то донесся тихий смех, словно стеклянные осколки звякнули.

— Ага, — пробормотал гоблин. — Объявилась!

Он сделал несколько шагов по направлению к очагу, не спуская глаз с темной лестницы. Прячется злобная нежить, пугает, заставляет себя ждать. А вот Куксону-то некогда, друзьям его помощь нужна!

Гоблин на цыпочках стал красться к очагу — медленно, осторожно. Старался быть начеку: и по сторонам смотреть, и, одновременно, разглядеть на полке огниво. Не так-то это просто, когда у тебя всего два глаза! Вот когда позавидуешь обитателям болот — вурдам, у них-то три глаза имеется, два — там же, где у всех, а третий — на затылке расположен, очень удобно для непредвиденных ситуаций. Вот был бы сейчас третий глаз, можно было бы видеть не только то, что по сторонам происходит, но и...