В октябре 1922 года, у Наследного Принца Хирохито родился сын Асихито, внук Божественного Тенно Тайсё (Микадо Ёсихито) и Государя-Императора Всероссийского, Великого Хана Николая Второго Романова. Внучатый племянник Германского, Испанского и Китайского императоров. Все они и собрались в Токио отпраздновать это событие. Конечно, родство ещё не гарантия, но уже что-то. Точка опоры. Да ещё и Микадо, попросил для сына пайцзу. Конечно, никакого официального статуса у этой, гривны-пайцзы не было. Придумалась она для Мишкина, по его настоятельной просьбе, даже не как орден, а что-то типа кокарды, или нарукавного шеврона, а поди ж ты, куда всё выросло то. Смысл обрело. Само обрело. И ведь сами просят...

В ноябре флот Северо-Атлантического альянса покинул Средиземное море. Нефти из Америки до Европы доходило всё меньше, адмиралы Голиков и фон Эссен, получив 'Гогенцоллерна' и 'Манна', повадились громить конвои, и Гордону Муру не оставалось ничего другого, кроме как попытаться выбить нас сначала из Исландии, а потом и из Карибского моря. Этого от него требовали правительства САСШ и Британии, Дуглас Уайтфорт и Корнуэл Бейл, которым было непонятно, как можно допускать такие безобразия, имея более чем вдвое превосходящие силы. То, что эти силы, превосходящие только на бумаге, им было не понять.

Англосаксы выпустили в море уже больше двух сотен подводных лодок, но они были медленными, долго погружались и гремели на весь океан, наверное, хорошему акустику даже в Антарктиде этот грохот услышать можно. Их торпеды запускались пневматикой, имели скорость в тридцать шесть узлов и дальность в сорок кабельтовых. Поразить цель они могли только с Божьей помощью, а отстрелявшаяся лодка практически не имела шансов уйти от охотника. Стреляли, трусами англосаксы не были, но почти безрезультатно. Кроме того, в крайнем случае, наши большие корабли от торпедных атак прикрывались эсминцами, которых у каждого было в 'свите' по два. Естественно, самых храбрых вражеских подводников мы выбивали первыми. И самое главное — у нас не было нужды водить свои конвои по маршруту, поэтому устроить засаду невозможно, англосаксам приходилось атаковать. Только подбираться к нашим базам и пытаться подловить разгильдяя.

'У короля много'.

В общем, Средиземное море снова стало нашим и в Испанию пошла нефть в потребных количествах. Фронт в Окситании и Провансе пришёл в движение.

Двадцатого декабря 1922 года, армия генерала, графа Деникина, взяла Нант, пятого января 1923 года — Орлеан, двадцать шестого января — Дижон. Мы возвращались в Париж, и теперь мы никому его не должны. Захотим — разрушим, захотим — себе оставим.

В феврале 1923 года прошёл цикл испытаний и был принят на вооружение реактивный стратегический бомбардировщик 'СБ-1'. Дорогущая машина (и в производстве, и в эксплуатации), но много их нам не понадобится, 'стратега' сразу проектировали как носителя ядерного и термоядерного оружия. Четырнадцать тысяч метров высота и тысяча сто километров в час скорость (после сброса бомбы) делали этот самолёт неуязвимым, до появления реактивной истребительной авиации, или ракетных систем ПВО, а появиться им у врагов мы не дадим.

Как никому больше не позволим обзавестись ядерным оружием, или самостоятельно выйти в космос. Незачем. Человечество должно быть единым, не распылять силы, а двигаться к общей цели. Какой? А чем плохи, к примеру, яблоневые сады на Марсе?

В марте 1923 года случилось знаковое, если не сказать эпохальное событие. Одна подмосковная община первобытных люмпен-феодалов решила переселиться в Южную Африку.

Началось всё с, учреждённой Святым Александром Романовым, Трудовой армии, разумеется. Вся наша новейшая история теперь сводится к этому общехристианскому Святому — Воину и Миротворцу, Пророку и Избавителю.

История такая: — призывник села Лопухи, подмосковного Марьинского уезда, в 1894-м году был призван в Трудовую армию, строил железную дорогу в Южной Сибири, обучился грамоте, полюбил читать, через полтора года стал бригадиром, а по итогам службы был награждён медалью за 'Трудовую доблесть'. Нет, это не про генерала-фельдмаршала Ворожцова рассказ, таких карьер в Российской Империи тысячи, а нашего героя зовут Иван Степанович Смирнов.

С медалью открылись возможности, поэтому в Лопухи Иван Смирнов возвращаться не захотел. Ему, бригадиру и медалисту, там светил крохотный надел неплодородной земли и положение, зависимое от неграмотных косматых пердунов старейшин. Несмотря на заслуги перед Государством и немалый скопленный капитал, эти дикари ещё лет тридцать будут считать его несмышлёным малолетком. Смирнов выбрал карьеру военного, с первой попытки поступил в только что учреждённое Волжское пехотное училище в Самаре. Самое непрестижное военное учебное заведение в Российской Империи на тот момент, всесословное, открытое специально для таких вот детей крестьянских, мещан и самых бедных дворян.

Опыт службы в Трудовой армии очень пригодился, на втором году Смирнов стал заместителем командира взвода, закончил обучение в 1900-м с отличием в аттестате, произведён в подпоручики. Получил предложение послужить в ЧВК Гриппенберга, причём, получил лично от начальника училища, генерал-майора Истомина, давнего знакомца и сослуживца будущего генералиссимуса.

Южная Африка, война с британцами. Орден 'Святой Анны' четвёртой степени ('Клюква') за бой с наёмниками Сесила Родса под Йоханнесбургом; орден 'Святого Владимира' четвёртой степени с мечами и производство в поручики за захват Капстада (Кейптауна); золотое Георгиевское оружие 'За храбрость', 'Владимир' третьей степени и производство в штабс-капитаны за бои в сражении с десантом фельдмаршала Робертса. Личное и довольно близкое знакомство с Гриппенбергом, графом фон Келлером и Ворожцовым. Славная победа, 'Георгий' четвёртой степени, республиканский орден 'За воинскую доблесть' второй и огромный надел земли, на которой можно было просторно расселить десятка полтора Лопухов. Просторно, значит — пашите, сколько сможете.

Академия генерального штаба, назначение в Иерусалим. Генерального штаба Гвардии капитан. Уже высокоблагородие. Оплатил строительство в 'Лопухах' клуба с библиотекой и залом для синема (казённые-то избы-читальни обычные пятистенки, несолидно). 'Анна' третьей степени и 'Станислав' четвёртой за бои с 'басмачами' (кто их, дикарей злобных, так метко окрестил — неизвестно).

Великая война. 'Станислав' третьей за Суэцкий канал, 'Владимир' второй и погоны подполковника за Итальянскую кампанию, 'Георгий' третьей и тяжёлое ранение за кампанию Португальскую. Выжил. Чудом выжил, если бы не 'антибиотик Мечникова', то точно бы представился. Орден 'Святого Александра Невского' и производство в полковники по случаю славной Победы. Уже превосходительство. Медицинской комиссией признан негодным к строевой службе, получил предложение занять должность начальника родного Волжского пехотного училища, в чине генерал-майора, но решил выйти в отставку и вернуться в Лопухи. Многое успел переосмыслить героический Гвардии полковник Смирнов, пока 'гулял по кромке' в Мадридском госпитале.

Молод (в 1911-м ему было всего тридцать восемь), красив (не беда, что без левой руки по локоть), богат (и связями, и капиталом, и пенсионом) — завидный жених даже для самых 'породистых' фамилий Российской Империи, Смирнов женился на крестьянке-односельчанке и начал просвещать (искушать) дремучих лопухинских люмпен-феодалов. Деревня же, все друг другу либо родственники, либо свояки, так что диалог постепенно наладился. Без лишнего панибратства, хоть и родичи, но всё равно сиволапые, но и без чванства, не чужие всё-таки.

В общем, сговорил Иван Степанович общину на переселение в Южную Африку и две трети своих тамошних земель отписал в общинную собственность, а лопухинские продал — имел полное право, сельский сход его единогласно уполномочил. Продал не жидам каким-нибудь, а градоначальнику Москвы, для расширения города, да ещё и с условием сохранить сельский погост с церковью (а что, кладбища Москве тоже нужны, даже москвичи не живут вечно). Продал (внимание!) за сто пятьдесят тысяч рублей, по цене городских участков на окраинах Старой Столицы, ну, может быть чуть дешевле, зато оптом.

Общество разделилось в оценках, до самых радикально противоположных, но примерно пополам, точку спорам поставил Государь-Император и Великий Хан Николай Второй, жаловавший Смирнова первым орденом 'Собора Русского Народа' первой степени. Первым кавалером первой степени 'Русского' ордена и титулом графа Лопухина, в придачу подарил икону Святого Александра Романова, кисти германской императрицы Ольги Александровны, в золотом окладе с рубинами, для общинной церкви в Южной Африке. Да ещё и обнял Смирнова по-братски.

За что такая честь? Прежде всего за сохранение общины. Оказывается, можно и так переселяться, а ведь это никому до сих пор в голову не приходило. Теперь, председатель Госсовета, граф Столыпин, имеет пример, как это нужно организовывать, чтобы все были довольны. Очень своевременный опыт, ведь нам скоро Канаду заселять предстоит. Заново заселять огромную страну, всех англосаксов мы оттуда вывезем, все они там пособники нацизма, а французы живут только на юго-востоке, компактно живут, да и мало их.

Вот и пригодятся нам общины, сплочённые коллективы. Иногда и неприязнью сплочённые, но, за века, сплочённые очень крепко. На новом месте, нехватки земель у них не будет, так что и хозяйствовать они начнут по-новому, колхозами. Идея-то ведь была хорошая, большевиков подвела реализация, но у них и условия были — врагу не пожелаешь.

Конечно, не всем общинам перепадут такие деньги. Москва — особый случай, но всех переселять у нас и нужды нет, начнём выкупать самые перспективные для экономического развития земли, около городов и железнодорожных станций, а переселенцев освободим от налогов. Лет на десять, а то и двадцать. Всё равно они в Центральной России бюджету в минус обходятся — все их налоги тратятся на субсидии им же, да ещё и не хватает, так что даже в ноль выйти — уже будет выгодно. Не говоря уже про использование пригородных земель в активном экономическом обороте, вот с них-то налоги мы собирать обязательно будем и немалые, хватит и на новую переселенческую программу, и ещё на что-нибудь полезное останется.

Шестнадцатого (третьего) апреля 1923 года, Русская Императорская армия взяла Париж. В третий раз. Слишком уж часто нам приходится сюда возвращаться, поэтому уходить ещё раз — смысла нет. Бывшая столица бывшей Франции, за десять лет германского правления, изрядно обветшала, а полтора года Четвёртой Республики полностью добили оставшееся былое великолепие. Сейчас — это самые натуральные трущобы, без электричества, водопровода и канализации, дерьмо, как и в средние века, выплёскивают из окон на улицу. Каждый день пожары, которые никто не тушит, не редкость очаги холеры и тифа. Хорошо хоть жителей осталось мало, меньше двухсот тысяч, нет скученности и эпидемии пока не возникло, но именно, что пока. В общем, надо что-то делать, пока здесь какая-нибудь 'испанка' не зародилась и пол Европы не угробила.

Комендантом Парижа Николай назначил генерала Гусейн-Хана Нахичеванского, и поставил перед ним задачу — любой ценой не допустить эпидемии. Любой — значит любой, вплоть до полного сноса города. Начинать, конечно, нужно с трущоб, самовольно заселённых всякими бомжами, а дальше уж как пойдёт. Вся городская недвижимость конфискована оптом, теперь это собственность казны Российской Империи, так что можно не церемониться. Пусть останется на этом месте маленький туристический городок — бывшая столица бывшей Империи исчезнувшей цивилизации, большего нам от Парижа не нужно. Всё, что не представляет исторической и культурной ценности — сносить без жалости, желательно, руками самих французов. Но не обязательно, в случае противодействия — можно и из пушек, даже культурные ценности. Жизни наших бойцов ценнее.

Генерал, граф Антон Иванович Деникин остановил наступление на линии Гавр — Амьен — Реймс — Нанси — Безансон. Никакой линии фронта перед ним не было, просто бойцы уже начали выдыхаться. От усталости увеличились потери, в том числе небоевые, а зачем нам это надо, мы никуда не торопимся. Война у нас запланирована до осени 1924 года, бюджетные планы и всякое такое, что без особой нужды лучше не ломать, даже с целью построения лучшего. Вот и пусть испанцы эту линию подержат, пока наши в отпуска съездят, демографию поправят. Ещё миллион русских, через девять месяцев, нам очень не помешает.

Да и в тылу бардак оставлять не гоже. Жуть, как эта Франция за десять лет одичала. Криминалом занимаются все, способные держать в руках и применять оружие, рынок весь чёрный, никто ничего (за очень редким исключением) не производит, убыль населения катастрофическая, по десять процентов в год — с сорока пяти миллионов в 1911-м, до восемнадцати миллионов в 1921-м, а за два года войны, наверняка ещё на треть сократилась, это позже посчитают. Конечно, большинство убывших не умерли, а уехали, но для Франции эти потери всё равно безвозвратные, никто из них назад уже не вернётся.

Испания вернула половину своих войск (двадцать пять дивизий) из Центральной Америки, так что фронт есть кому держать. Хотя, какой там фронт, кому он теперь нужен — эшелонированная сеть блокпостов, глубиной двадцать километров, от диверсантов отбиваться. Скопления противника в полосе противостояния, глубиной до двадцати километров, немедленно накрывается артиллерией, а скоплением считается подразделение от батальона. Хорошая разведка, хорошая связь, хорошая артиллерия и хорошая авиация на подстраховке — вот и весь фронт.

Ситуация поменяется, когда (если) на европейский театр прибудут войска Джона Першинга, которым надоело убиваться о Калифорнию. Естественную крепость Калифорнию, у которой, вместо стен, несокрушимые скалы Кордильерского хребта. В Калифорнии, янки потеряли ещё сорок дивизий, и даже президенту Дугласу Уайтфорту стало понятно, что без флота там делать нечего. В феврале 1923 года, активные боевые действия закончились, американцы начали переброску войск на восток, а японцы, получив ордена Республики Калифорния (свои-то им только после войны дают, по общим итогам), вполне довольные, отбывали в Австралию.

Экватор войны пройден. Англосаксы разыграли все свои козыри, теперь наша очередь.

В мае 1923 года, Михайловское артиллерийское училище закончил Великий Князь Иван Николаевич. Младший, Ванька. Закончил не лучшим на курсе, в отличие от старших братьев, хотя и мог. Умный, пожалуй, поумнее старших, хотя, как можно измерить умность?

Оценками по математике, или химии? Стишками складными? Иван Николаевич, вроде и Родину любит, никаких сомнений в том, что и жизнью за Россию пожертвует, и старших вроде уважает, светлейший князь Изюмов розгами прорастил в мозгах своего воспитанника нужные нейтронные связи в мозгу, причём задублировал все ответственные каналы.

Но всё равно, Иван живёт прежде всего для себя. И живёт в каком-то хаосе — сегодня ему одно интересно, завтра другое. На конюшне своей ночевать готов был, чтобы лично кормить-поить-чистить и навоз из-под любимых скотин убирать, а Олимпиаду выиграл — и как отрезало. Чемпионскую конюшню подарил приятелю, графу Александру Оскаровичу Гриппенбергу, и больше в неё ни разу не заходил. Отучился на хорошо. Показательно так, издевается стервец. Троллит, как сказали бы в двадцать первом веке. Ну-ну. Мы так тоже умеем.