— Столики свободные есть?
— Найдём, — вежливо ответил он.
— Ну и замечательно.
В ресторане было роскошно по-сталински — пафос так и сочился из каждого угла — и много едоков.
Меня проводили к столику у стены. Молодой человек в ливрее официанта выглядел вполне торжественно — но всё равно, уступил бы по выхоленности официантам более-менее дорогих ресторанов где-нибудь в англии или франции. Но и так — это было неплохо.
— Что будете заказывать? — он вынул отточенным движением записную книжку из кармана.
Я задумался. Что бы такое заказать...
Официант с подозрением на меня посмотрел.
— Меню, товарищ.
— А, вот это, — взял книжицу, — ну что тут у вас имеется.... негусто, — пробежал я глазами меню, — но и не пусто. Принесите вина и лёгких закусок из рыбы.
— Прошу прощения, это всё? — удивился официант.
— По моему этого достаточно.
— Прейскурант, — он протянул книжицу, вынутую из под записной книжки.
Я пролистал её.
— Есть коньяк Хеннеси?
— Простите, нет. Могу предложить армянские коньяки, пять звёзд.
— К чёрту армян, — я вздохнул, — Вина из франции есть?
— Несколько, — официант слегка занервничал.
— А среди них есть Шато д'Икем?
— Нет, к сожалению.
— Из коллекционных вин вообще что есть?
— К сожалению, ничего.
Я только грустно вздохнул.
— Тогда принесите наугад из них что-нибудь наиболее приличное. И на закуску тарелку чищенных креветок, чашечку сливочного соуса, стейк из сёмги — четыре ломтика на двух тарелках, только не слишком сильно его прожаривайте, и перед обжаркой выдержите пять минут в белом молодом вине, после слегка подкопчёных оливок добавьте. На этом всё, — я вложил в меню пять сотенных бумажек и отправил её тычком ногтя на другой конец стола, ближе к официанту и посмотрел на часы, — не опаздывайте. И да, вино я всё же предпочту своё — у вас к сожалению выбор невелик.
Обидеть официанта и весь ресторан — а тут ресторан был очень гордый, может каждый. Стоило только уйти официанту — в зале показалась фигура Александра Николаевича, моего однофамильца. Он был в костюме, как всегда серьёзен и как всегда могуч.
— Доброе утро, что это ты с утра пораньше по ресторанам ходишь? — спросил он, садясь за стол, — что за разговор такой, что его нужно проводить в ресторане?
— Его необязательно проводить в ресторане, — я поставил на стол бутылку хорошего, довольно старого вина, — просто так захотелось — я решил поговорить не о технике, как обычно, а о другом. До сих пор я не оказывал вам никакой поддержки, то есть вообще никакой.
Шелепин нахмурился. Вокруг всё-таки были люди, но это были случайные прохожие, так сказать — и у них было довольно шумно и без нас.
— Ты очень многое сделал для общего дела.
— Я бы сказал иначе — я помогал мелочью и прочим ширпотребом. Это не помощь вам — это мелкое обустройство — оно не имеет почти никакой политической силы. Да, это немного улучшило ситуацию у Шокина и Месяцева — мы с ними почти что подружились и плодотворно поработали — но это лишь небольшая деталь фона.
— А сейчас что поменялось?
— Мне надоело сидеть сложа руки. Очевидно, что без моей поддержки вы всё-таки сильно выиграли позиции в партии — избежали отставки, укрепили положение, обзавелись союзниками — и сейчас уже претендуете на кресло Леонида Ильича.
— Я бы не сказал так резко и так грубо.
— Ну а что поделать, — я развёл руками, — как есть. Поэтому я всё-таки решил немного вам помочь. Или много — это смотря как вы воспримете мою помощь.
— Какую? У тебя нет политического веса и имени — ты не союзник в политической борьбе.
— Очень весомую. Но для начала я расскажу вам о политике будущего — ведь наивно полагать, что за века, разделяющие нас, не было придумано ничего нового в политической борьбе? Хотя в целом она неизменна из века в век.
— Например?
— Социальная теория игр. Это странное сочетание — сложный термин, наука или даже область политической философии, соединённой с интеллектуальными алгоритмами и искуственным интеллектом. Человек пристрастен — именно поэтому мы плохо можем сами проанализировать и понять, что нами и обществом движет. Некоторые, понявшие основные механизмы — называются политиками, и могут использовать эти механизмы на свою пользу, но бессистемно. По настоящему проанализировать поведение человека стало возможно только с появлением высокоразвитого искусственного интеллекта.
— Звучит довольно странно, почему это люди не могут понять других людей?
— Люди пристрастны. Пристрастны, ограничены, стремятся к получению правильного результата — на который они настроились, эмоциональны. Теория игр в математике — это математический метод изучения стратегий процессов, в которых участвуют разные участники — А и Б. Теория игр математическая изучает стратегию поведения исходя из цели. Социальная теория игр появилась много, много позже — она подразумевает участие не отдельных участников А и Б, а социумов — групп людей, обладающих своими интересами, поведением, мышлением, и так далее. Это анализ человеческого поведения, который подвёл научную и стретегическую базу под политику, пропаганду, и многое другое. Появление данной науки произвело серьёзнейшую революцию в мировой политике. СТИ — это условно говоря — политическая стратегия, созданная с учётом того, что обычно не учитывается — природы человеческой.
— Звучит многообещающе. Например как это работает? — спросил Шелепин.
— У теории игр много игр, парадоксов, аксиом и теорий. Например теория-парадокс животного фундамента. Она гласит, что люди имеют животное происхождение, которое зачастую не осознают — и подобно тому, как животные проявляют хитрость и интеллект — люди зачастую не осознают, что их осознанная деятельность — направлена на удовлетворение животных инстинктов и поведенческих моделей. При этом разумная деятельность корректирует эти самые животные паттерны поведения, но в целом — она не руководит всем обществом и всеми — люди всё равно принадлежат и будут принадлежать к миру животной жизни. Парадокс заключается в том, что часто руководство коллективом или обществом осуществляется с более интеллектуальной базой, чем интеллектуальные функции подчинённых — отчего руководящая система зачастую имеет более высокие требования и ложное понимание целей общества и его индивидов. Если это же высказать простыми словами — это объяснение, почему человек более интеллектуально разумный, руководя другими — обладает завышенными требованиями и ложными представлениями о целях и способе мышления своих подчинённых. Говоря ещё проще — пока начальство в мире своих интеллектуальных фантазий живёт в своём мире — подчинённые живут в своём, более приземлённом, более реальном. И те ценности, которые начальник навязывает — не приживутся никогда — они будут отторгнуты. Поэтому зачастую управление, построенное на интеллектуальных теориях, вроде вашей идеи коммунизма — в конце концов продаётся за колбасу, а ценности вроде космических достижений — меняются широкими массами населения и руководителями более низкого звена на ширпотреб — но более близкий к телу.
— Это уже шкурность.
— Нет, это реальность. Такова человеческая природа, её законы. Таковы социальные механизмы. СТИ опирается на реальность — и на очень сложные алгоритмы анализа на основе искусственного интеллекта — и на природу человека. Эта наука совершила революцию во всей мировой политике и видоизменила её до неузнаваемости — и не просто так. Она практически доказала свою эффективность — так же как электроника, медицина, физика...
— Ну хорошо. Допустим, ладно, соглашусь, — сдал передовые позиции Шелепин, — а как это меня касается.
— Для этого... — я налил вина в бокалы, которые принёс в паузу официант, а так же подал закуску в виде креветок, соуса и нарезки, — нужно опять начать издалека. Эта наука способна на очень многое — например прогнозировать последствия решений — научно изучать и анализировать их действие. Она изучает нечто более глубокое, чем простая поверхностная политика. СТИ может полностью перевернуть сознание человека — как я упомянул недавно — человек интуитивно понимает некоторые механизмы этой теории — как люди древности понимали, что такое огонь, вода, но не осознаёт их природы. Потому что он сам часть этого механизма — и не способен выйти за рамки своего ограниченного сознания — а если удаётся выйти хоть на шаг — то таких людей считают гениями. Знаете, если проанализировать с её помощью действия советской власти — вы получите очень безрадостную картину. Люди имеют свойство заблуждаться — предпочитать форму содержанию, и использовать простейшие механизмы социума — игнорируя великое множество других. Но механизмы в зависимости от образованности общества, в зависимости от культуры и особенностей — тоже меняются, меняются ценности и образ мышления.
— И что с того?
— Поэтому стратегическое мышление в политике крайне важно — но не менее важно чувствовать общество. Человек, лидер, обладает шестым чувством окружающего социума и способен им манипулировать. Но это неосознанное поведение. В целом же — СТА производит революцию тем, что показывает общество абсолютно иным, чем его видели мы сами. Мы сами как древний человек, до изобретения зеркала — можем только догадываться о том, как мы выглядим для окружающих. Это очень важное дополнение — СТА это обширная наука, имеющая гуманитарные, философские и математические корни одновременно. Я уже критиковал советскую власть за неглубокое мышление. Не учитывающее реальное общество и реальные движущие силы человечества — стремящееся к красивой картинке, не учитывающие множество глубинных психологических и социальных процессов. И это всё от вышеупомянутой ошибки-парадокса управления — которая началась ещё с Ленина — который был очень интеллектуальным человеком. И описал в итоге общество, которое может быть реализовано только для людей с аналогичным его собственному уровнем интеллекта, ценностей, морали и совести — но не для реального общества. Для реального общества он остался чудаком — но с очень хорошей чуйкой, сумевший несколько раз попасть, хоть и случайно, в яблочко народных настроений.
— Это распространённое в партии мнение, но как это может быть полезно сейчас?
— Очень и очень полезно. СТИ — это наука об обществе — и в отличие от остальных — она наименее субъективна. Она наиболее чётко может показать выигрышные стратегии, оценить вероятности успеха, проанализировать решения и поведение, и дать нужный результат. Стратегическая составляющая теории пока ещё не приелась и вообще, принципиально не реализуема без высокоразвитого ИИ. Это вундерваффе политики, это нечто такое, что в данный момент может стать идеальным управлением. СТИ оценивает более миллиона параметров общества, коллективов, финансов, технологий, и прочего — и сама по себе является результатом самообучения квантовых суперкомпьютеров и нейросетей.
— Хорошо, — Шелепин подумал немного, — хорошо. Эта теория может помочь например решить некоторые политические задачи?
— Может. Какие задачи?
— Например... — он замолчал, — например... сложно выбрать наугад что-то. Например возьмём твою же тематику — электронику, развитие электроники, Шокинское министерство. Наша задача — построить советский интернет и конкурентоспособную компьютерную промышленность. Какой ответ эта теория может дать?
— Мне понадобится некоторое время, чтобы ввести все параметры. Мы сейчас поедем в НИИ, и вы получите ответы. Но сначала поедим эту замечательную рыбку, вина выпейте, хорошее, редкое.
— Благодарю...
* * *
Это было очень непросто — создать двенадцать квантовых суперкомпьютеров — это предел возможностей изготовителя. Квантовые суперкомпьютеры были похожи на IBM-Z — такой же шкафчик, соединённые вместе шлейфами сверхпроводящих кабелей, они были подсоединены к обычному старомодному компьютеру эпохи Воронова — только у него было три больших монитора, стоящие на столе. Машины слегка гудели, неслабо грелись.
Я кхекнул.
— Товарищ Шелепин, прежде чем оказать вам эту помощь — я продумал то, как она будет доставлена по адресу.
— И как? — Шелепин сел за компьютер.
— Это прямой чат с ИИ-чатботом. Просто вводите вопрос и получите ответ от искуственного интеллекта. Но самые главные новшества не в этом. У вас же есть Алина?
— Колонка? Есть. Забавная вещица, но я ей не пользуюсь.
— Она связана с ИИ моего корабля — более мощным, чем эти двенадцать машин, и с этими машинами — я обновил её прошивку и добавил в неё работу искуственного интеллекта. Только она имеет своеобразное, прямолинейное и простое мышление. То есть спрашивать её нужно без необговариваемого контекста, а максимально точно формулировать запрос.
— Понял.
— Так же я сделал это, — я достал коробочку — она лежала на одном из шкафов с суперкомпьютером, и положил на стол.
— Это что?
— Это очки дополненной реальности.
Шелепин открыл. Внутри были очки. Обычные очки — похожие на те, что он носил.
— В них встроены ёмкие аккумуляторы, система отображения — которая рисует лазерную проекцию прямо в глаз микролазерами — то есть не рассеянным светом через хрусталик, как обычное изображение, а более точными лучами.
— Это безопасно?
— Более чем. Мощность этих лазеров очень мала — сила света примерно равна такой при просмотре телевизора в тёмной комнате, и меньше, чем отражённый свет солнечным днём. Оденьте. ИИ, связанный с этими очками — связан так же с ИИ "Террикон" — который реализует СТИ, и с диалоговым ИИ "Фантазия" — который заточен на создание текстов, идей и так далее. Этот ИИ может, по сути, писать вам тексты, а так же предлагать решения проблем, подсказки в диалогах, он может экспромтом выдать мощную речь, а используя её вместе с "Террикон" — то и выдавать результаты расчёта, анализа, предсказывать последствия управленческих решений и выдавать подсказки.
— Эта штука может быть руководителем, по сути.
— Не совсем. Скорее ИИ-помощником. С её помощью вы можете избежать неловких ситуаций — например если на вас наедут журналисты, если придётся придумывать на-гора речь, или во время любых совещаний и встреч — анализировать собеседника, его поведение, слова, мимику, и другие параметры — и выдавать подсказки к диалогу.
— Звучит фантастически, — цыкнул зубом Шелепин.
— Попробуйте. Управление её происходит движениями — касание к правой части дужки активирует виртуальный дисплей. Касание к левой — запрос диалоговой и иной помощи. Можно запросить голосом — обратившись к ИИ по имени, и голосом же задать нужные вопросы.
— А как он передаёт звук?
— Никак. Здесь нет аудиовыхода — в очки встроены очень чувствительные микрофоны, четыре камеры сверхвысокой чёткости с нанооптикой, множество датчиков, с помощью которых он собирает информацию о внешнем мире и собеседниках. Предположу, что вам будет очень нелегко приспособиться к использованию — нужно привыкнуть.
— Я постараюсь. Значит так, касаемся левой дужки, — он коснулся, — почему ничего не происходит?
