Действительно, в свою бытность в Медвеждьем углу Юрай-Отшельник вполне обходился без меча, да и вовсе не имел права его носить, если уж на то пошло. Потом, будучи призван Великим Князем и поставлен на должность, получил он и казенный меч, с которым его учил обращаться тогда в Вильдоре сам Зборовский. Но этот юраев меч благополучно остался валяться на поляне в Бородаевой роще — не до того было Владу, когда надо было хозяина того меча спасать и с валькирией договариваться. Со своим-то клинком барон расстаться не смог бы никогда, а вот лежащему в беспамятстве Юраю оружие на тот момент было явно без пользы.
Да и позже, пока они ехали в Островской скит по спокойным дорогам Белозерья и Фейна, служитель культа вполне мог обходиться без меча. Но теперь, после разговора с Вайниэль, перед ними открывался совершенно новый путь, и продолжать следовать далее безоружным было бы не просто глупо, а вдвойне опасно и рискованно.
— Хм, — воскликнул барон, — а вот здесь мы можем и двух зайцев на одну стрелу взять! Где клинки, там ведь и гномы. Если речь идет о хороших клинках, разумеется, о настоящих. Собирайся, ваше преподобие, пойдем искать приличную оружейную лавку.
...
Отыскать гномскую мастерскую, где торговали лучшим в городе оружием, оказалось делом донельзя простым. Достаточно было спросить первого же встреченного на улице стражника, и тот с удовольствием проводил многоуважаемых энграмских гостей к "Скрещенным топорам" — воин ведь завсегда поможет воину, особенно если под этим предлогом можно на полчаса слинять с опостылевшей рутинной службы.
Достопочтенный Альтстафф торопливо вышел навстречу покупателям, едва они открыли входную дверь:
— Добро пожаловать, уважаемые. Чем могу быть полезен?
Хозяин заведения выглядел так, как и полагается выглядеть гному: ростом едва доходивший Юраю до середины груди, толстоватый и кургузый. Его красноватое округлое лицо было толстощеким и с маленькими бегающими глазками, а обрамляли это лицо совершенно седые усы и борода, хотя волосы на голове, слегка прикрытые маленькой круглой шапчонкой, напоминали своим темно-рыжим цветом старую медь (только что зеленых разводов патины не хватало).
— Для начала, почтеннейший, нам нужен приличный меч, — сдержанно, но веско произнес Зборовский, особенно подчеркнув интонацией слово "приличный".
— А что, если дозволите спросить, ваша милость, старый ваш совсем прохудился?
Меч Зборовского был при нем, и хотя самого лезвия в ножнах было не разглядеть, но даже отделки рукояти для понимающего взгляда было вполне достаточно, чтобы судить о его качестве. Влад уже многие годы носил полуторный меч лучшей выделки — естественно, вильдорской, всё-таки он оставался патриотом.
— Меч не для меня, любезный, а для моего друга, — кивком головы барон указал на стоявшего рядом Юрая.
Гном недоуменно смерил Юрая взглядом. Сегодня тот не преминул воспользоваться случаем, чтобы наконец снять уже изрядно поднадоевшую жреческую хламиду, и стоял сейчас перед хозяином оружейной лавки в крепких кожаных штанах, затянутых в яловые сапоги, и в плотной полотняной рубахе, поверх которой был накинут, хотя и не застегнут, тонкий овчинный полушубок.
— А дозволяется ли вашему другу вообще меч-то носить? — подозрительно осведомился Альтстафф. — Это ведь только лицам дворянского сословия разрешено. Также воинам действующих армий и народного ополчения. Далее, лицам, состоящим на службе в тайной страже Его Императорского Величества, высшему жреческому сословию, окончившем Императорский Университет магам, а помимо сего...
Торговец, похоже, заучил весь список наизусть и готов был протараторить его без запинки до самого последнего пункта, но был перебит гневным возгласом Зборовского:
— Да как ты смеешь, смерд, сомневаться в правах его преподобия, действительного тайного советника на службе у Великого Князя Энграмского?!
— А я разве что, ваша милость? — сразу же стушевался гном. — Я, изволите ли видеть, человек маленький, всем властям предержащим покорно повинуюсь.
Определенные сомнения у оружейного мастера, судя по всему, все же оставались.
— Позвольте-ка на ваши руки глянуть, ваше преподобие? Посмотреть, какая рукоять вам более всего подойдет...
Но в его голосе явственно читалось: "Да удержишь ли ты вообще в руках меч, хлюпик?!"
Впрочем, взглянув на ладони Юрая, загрубевшие и изрядно стертые о бергштоки за время вчерашнего похода в горы, гном сразу же изменился в лице и буквально залебезил перед покупателем:
— Ну конечно же, ваше преподобие, у меня найдутся для вас прекраснейшие мечи. Какой изволите пожелать: полуторный или же двуручный?
— Да нет, простого одноручного мне вполне хватит. — Они со Зборовским уже обсудили этот вопрос и решили, что совершенствоваться во владении клинком Юраю стоит постепенно, от простого к сложному.
Гном тем временем буквально подлетел к одной из прилавочных стоек и вытащил из нее разрисованный затейливым узором меч с оголовьем, обильно изукрашенным драгоценными камнями.
— Вот позвольте порекомендовать: прекрасный клинок самой что ни на есть наилучшей гномской работы. Надежен, прочен, и совершенно недорого — всего сорок золотых!
— Ты, милейший, нас совсем за идиотов считаешь, или как? — в голосе Зборовсково сарказм соседствовал с недовольством, причем и того, и другого хватало с избытком. — Этому твоему мечу лучшая цена — десять государей в базарный день, а работы он людской, а не гномской, да и мастер явно не из лучших.
В гневе барон был страшен, пусть даже голоса он не повышал и вампирских клыков наружу уж тем более не выпускал.
— Думаешь, если клинок цветными финтифлюшками разукрасить да камней побольше напихать, такое барахло на дурачка прокатит? Настоящие клинки показывай, чтобы гномской работы был, из трехслойной стали да с волной по лезвию. И чтоб не только выкован, а и отполирован мастером...
— Так, изволите ли видеть, настоящий клинок и денег стоит настоящих, — похоже, что гном-торговец нисколько не стеснялся своей попытки обмишулить покупателей, а даже гордился этим.
С деньгами у путешественников проблем пока не было. Во Фрейолле Зборовский ненадолго заглянул в тамошнюю энграмскую миссию, в результате чего казначей представительства Его Владетельного Высочества судорожно схватился за сердце, а потом долго отпивался успокоительными каплями, однако же кошелёк барона по итогам этого посещения изрядно потяжелел.
— За оплатой дело не станет. Ты давай именные клинки показывай!
"Меч воину ближе жены и слаще любовницы. Именно для его рукояти предназначена правая рука бойца, а не для того, чем ты тут — гы-гы-гы — без жены своей обходиться будешь!" Эту простецкую солдатскую формулу вбивает в голову каждого молодого рекрута его десятник в первую же неделю обучения. Но меч воину действительно ближе, чем жена и слаще, чем любовница, поскольку именно от клинка слишком часто зависит, увидишь ли ты завтрашний рассвет или уже не увидишь. От твоего меча и от того, насколько ты с тем мечом сроднился. Поэтому настоящиму клинку мастерской работы его владелец обязательно давал имя, причем чаще всего женское (если не предпочитал мальчиков, конечно). Как раз такой, достойный собственного имени меч и требовал сейчас барон.
— Сто пятьдесят золотых! — бухнул гном, когда Юрай прикоснулся к очередному клинку в том ряду "именных" мечей, к которому их наконец подвел Альтстафф. Но в этот меч просто невозможно было не влюбиться. Его лезвие отзывалась при ударе чистым и прозрачным тоном, тёмный блеск металла свидетельствовал о высочайшем качестве, и это же подтверждала неровная волнистая линия вдоль дола — тонкого желобка по оси лезвия. Меч был приятен в руке и отлично сбалансирован...
"Дайла, — услышал вдруг Юрай свой внутренний голос. — Тебя зовут Дайла, и ты останешься со мной".
— Сто пятьдесят, говоришь? — насмешливо переспросил хозяина лавки Зборовский, поймав выразительный взгляд своего товарища. — Вообще-то он и больше пятидесяти-то не стоит...
Гном широко распахнул глаза в притворном возмущении, готовясь к долгой утомительной торговле, но Владисвет тут же остановил его еще не начавшуюся речь короткой репликой.
— Получишь сто... хорошо, даже сто двадцать пять. Но только при условии, если ответишь сейчас на один простенький вопрос.
— И какой же это вопрос, позвольте полюбопытствовать?
Барон выжидательно посмотрел на Юрая, предоставляя решающее слово именно ему.
— "Поганое серебро". Если оно у тебя есть, продашь нам образец. Если нет — скажешь, где взять.
Какое-то время в лавке стаяла такая гробовая тишина, что можно было бы, наверное, расслышать не то что пролетающую мимо муху, а даже проползающего по ковру таракана.
— Какое-такое "поганое серебро"? В первый раз слышу, — отозвался наконец пришедший в себя Альтстафф.
— Ладно-ладно, не прибедняйся. Знают гномы, где и как его добывать, А ты ж у нас по металлам наипервейший специалист. Или с тобой по другому разговаривать придется? — в голосе Зборовского звучали металл и неприкрытая угроза.
— Ну и кто же это вам такое про гномов понарассказывал, ваша милость? Бабка-нищенка на сельском базаре или ведьма какая, мухоморов перекушавшая?
Вообще говоря, подобную реплику требуется произносить с ехидством и подковыркой, но сейчас голос хозяина лавки слегка подрагивал, и интонация насмешливого отрицания Альтстаффу не удалась. Плохой из него был актер, это уж точно — не то что в императорский театр, даже и в бродячую труппу фигляром не взяли бы.
Всё же, заданый вопрос требовал ответа. Юрай поколебался было, но бывают случаи, когда сухая бесстрастная правда действовует сильнее любой угрозы или выдумки.
— Хозяйка Эльбенборка сказала.
И, чуть помолчав, окончательно добил последним, смачно сказанным словцом:
— Лично.
Несчастный гном уже давно с трудом сдерживался, чтобы не вспылить: его и без того красное лицо сейчас напоминало готовый закипеть чайник. И теперь упоминание о легендарной деве эльфийской горы, с которой его покупатели якобы даже и поболтать успели, наконец-то вывело его из себя.
— Да враньё это всё! Так и знайте: враки и россказни. Никогда настоящие гномы с "поганым серебром" дела не имели и наперёд иметь не будут. Поганый это металл, страшный! Все нормальные металлы и сплавы портит, и пользы от него никакой.
— Так значит, настоящие гномы с ним дела не имеют, — вкрадчиво и неторопливо произнес Зборовский. После чего въедливо уточнил — Ну а если ненастоящие?
— Да и не гномы они вовсе, а поганцы, — в сердцах ответил Альтстафф, слегка снижая тон. — Это только люди их "черными гномами" прозвали, а так-то наши пути уже много веков назад разошлись. Кобольды, вот как они называются на самом деле. Кобольды, а никакие не гномы. Они одни с "поганым серебром" и водятся, чтобы хорошие руды портить и на истинные металлы ржавчину наводить. Век бы их не видел, поганцев.
— Но ведь видели же, достопочтенный?! — Владисвет был учтив, но настойчив.
— А, что с вами говорить, — махнул рукой гном. — Давайте деньги, забирайте свой меч и всего вам доброго, как говорится.
— Сто двадцать пять золотых, — напомнил барон. Добиваться желаемого словами он тоже умел неплохо, не только мечом махать.
— Поганцы они, сказал же я вам, — снова повторил Альтстафф, но теперь уже с жадным блеском в глазах. — Сами поганцы, и серебро у них поганое... Вот на Поганой Горе и найдете. На нечистую гору вам надо, на Фанхольмскую. Есть у них там пещера... А искать особо и не надо, ваш же нос вас туда приведет. Гору-то почему поганой прозвали, знаете? Из-за этой их вони. Только осилите ли вы тот смрад вытерпеть, если в гости к ним соберетесь, вот в чем вопрос.
Гном ехидно ухмыльнулся и, утерев пот со лба, уже спокойным и деловым голосом добавил:
— Деньги мои, клинок ваш. По рукам?!
...
Шагая по улицам, Юрай теперь каждую минуту радостно похлопывал по новому мечу, уютно упокоившемуся в прикрепленных к поясу ножнах у него на левом боку, и чистосердечно полагал, что все дела на сегодня уже сделаны. Но Зборовскому зачем-то потребовался аптекарь, причем прямо сию же минуту, и отложить это на завтра Влад категорически оказывался.
Ближайшая аптекарская лавка оказалась закрытой, но к счастью, между знахарем и продавцом мяса или, к примеру, кухонной утвари есть огромная разница: без услуг последних можно пару дней и обойтись, лекарство же может потребоваться в любой час дня и ночи. И всякий вступающий в аптекарский цех приносил торжественную клятву, что лавка его будет открыта для страждущих круглые сутки, без перерыва. Барону пришлось долго и громко стучать специальным молоточком по висевшей у входа медной тарелке со ступкой и пестиком, но наконец дверь всё-таки открылась, и фармацевт, старательно дожевывая остатки ужина, от которого его, судя по всему, оторвали надоедливые визитёры, недовольно спросил:
— Ну что там у вас стряслось, уважаемые? Жена помирает — или, наоборот, рожает?
— Вот тебе, милейший, для начала за беспокойство, сверх счёта...
Зборовский кинул торговцу пару монет. Поймав их, тот немедленно расплылся в услужливой улыбке:
— Чего изволят пожелать благородные господа?
— Во-первых, бадьянов корень. А во-вторых... — Влад вопросительно посмотрел на свежеиспеченного меченосца. — Что там тебе еще требовалось?
— Стеклянную склянку с крепкой пробкой. Небольшую, глотка на три-четыре, но чтобы пробка держалась как влитая.
Аптекарь показал рукой вглубь торговой залы.
— Склянку извольте присмотреть сами, милостивый государь. Которая понравится, та и ваша. А что касается бадьянова корня... Вам простую настойку или тройную?
— Порошок, — резко отчеканил Зборовский.
— Порошок? — удивленно переспросил продавец. — Дороговато это встанет, ваша милость, по три золотых за унцию. И вы же ведь с половины дозы потом неделю не заснете!
— Спасибо за заботу, господин аптекарь, но это пусть вас не беспокоит. Так что упакуйте мне две унции и... Юрай, ты там себе что-нибудь выбрал?
Юрай, тем временем, старательно разглядывал одну из витрин, одновременно сжимая в руке выбранную уже склянку.
— Любезный, а что это у вас здесь за диковинка такая?
Довольный хозяин неспешно подошел к покупателю, в котором опять проснулся прежний любопытный знахарь из Медвежъего угла. Перед ним в витрине, на листе белёного полотна, лежали небольшие, размером в спелую вишню, стеклянные шарики с тоненькими хвостиками.
— А это, изволите ли видеть, наша последняя забава, и притом прелюбопытнейшая. Батавские капли называется. Если желаете посмотреть, как они работают, или приобрести — по серебряному "герцогу" за штуку.
Серебряный "герцог", по правде сказать, был более чем неплохой ценой — целых двадцать пять осколов. На эти деньги можно было сытно пообедать в лучшей таверне города, с вином и сыром на закуску, да еще и на квас подавальщице осталось бы.
— И что же такое в ваших каплях сокрыто, за такую-то цену?
— А вы посмотрите, господа, не пожалеете. Люди вы состоятельные, как я погляжу, и еще один серебряный "герцог" впридачу к шести золотым и трем серебряным (именно столько стоит ваша склянка, милорд) вас явно не разорит.
