— Ну что, убедилась? — хихикнул Степка. — Ты только глянь, как Дивея-то приукрасилась? И как только шея не переломится?
— Такую шею и топор не перебьет! — мрачно буркнула я. Ну вот, вновь на черный юмор потянуло! А куда, спрашивается, ещё может потянуть при виде здоровенного, с кулак, охранного артефакта, покоящегося на пышной груди надменной княгини. Толстая витая цепь, охватывающая могучую шею, самодовольно лучилась всё тем же лиловым светом.
Правда, тихонькая Валина и тут перещеголяла свою заклятую подругу-соперницу: именно на ней потрескивала от избытка магии длинная расшитая золотом накидка.
М-да... что-то мне стало не по себе от этого зрелища.... И, что "приятнее" всего, до моих собственных оберегов и амулетов мне теперь так просто не добраться — глупость, как известно, наказуема...
...или, может, всё-таки попробовать?!
Я нерешительно оглянулась на широкую лестницу. В этот момент, повинуясь невидимому знаку, разноголосое жужжание смолкло, и в наступившей тишине раздался звучный голос княгини Дивеи — старшей жены великого князя, матери наследника престола Гордяты Добромира и главы женского дома рода Твердятичей:
— Девица Веслава, невеста Светодара Радомила, сына князя Велимира, выйди к нам!
Хор женских голосов слаженно и с готовностью подхватил:
— Девица Веслава, выйди к нам!
Мы со Степкой на мгновенье замерли, уставившись друг на друга, затем кот, уже вовсю предвкушавший мой живописный забег по лестницам и переходам с задранным (для удобства!) выше колен подолом, разочарованно фыркнул и нырнул обратно под накидку. Её подкладка была сшита таким образом, что в двух местах между лоскутами ткани образовались широкие мелкие карманы, чем и не замедлил воспользоваться неугомонный кошак, решивший во что бы то ни стало поприсутствовать на запретном обряде.
Я несколько раз глубоко вздохнула, стараясь унять заколотившееся сердце, выпрямила спину, вздернула подбородок и шагнула к высоким резным дверям. У меня немедленно появилось стойкое и крайне неприятное ощущение, что в настоящий момент я совершаю очень серьезную ошибку...
И даже метательный нож, заботливо прикрепленный с помощью специальных кожаных ремешков к моей правой ноге чуть выше колена, вовсе не добавлял уверенности в своих силах.
Усилием воли я подавила малодушное, но крайне настойчивое желание удрать куда подальше и решительно распахнула тяжело скрипнувшие створки. Не стоило срывать важную церемонию — особенно, если учесть, что именно я планировала на завтра.
Тканая мутно-красная дорожка тусклым кровавым ручьем текла мне под ноги. Под взглядами десятков глаз — внимательных, равнодушных, сочувственных, злорадных, веселых, жадных, ободряющих, обиженных и просто любопытных — я медленно шла через зал, стараясь не споткнуться. Ветхая ткань всё норовила собраться под ногами предательскими складками. Кот увесистой тушкой болтался где-то у меня за спиной между платьем и накидкой, ритмично и безмолвно стукаясь о мои слегка подгибающиеся ноги.
Я не собиралась сдаваться своей слабости — насколько мне было известно, собственно обряд должен занять совсем немного времени, можно же и перетерпеть. А истерично попискивающему внутреннему голосу лучше бы и вовсе заткнуться!
В конце зловредной дорожки на небольшом возвышении меня ждали четыре женщины — три княгини, жены Велимира, и та самая древняя двоюродная бабушка, самая старшая по возрасту среди ныне живущих на свете Твердятичей. Все четверо сидели в одинаковых креслах с высокими прямыми спинками и жесткими подлокотниками: безучастная ко всему происходящему старуха и высокомерная Дивея — в середине, пергаментно-ядовитая Валина и дружелюбно улыбающаяся Смеляна — по краям. Когда я приблизилась, три великие княгини одновременно поднялись со своих мест, оставив бабулю сидеть в одиночестве. Дивея на мгновение замешкалась, подбирая юбки, быстро провела рукой по коленям, будто смахивая прилипший к ткани волосок или крошку — и прямо ко мне под ноги полетели крохотные черные песчинки.
Внезапно пол парадного покоя ощутимо дрогнул. В тот же миг накидка на моих плечах весело взбрыкнула и истошно проверещала: "Славка, дёру!", но было уже поздно. Вокруг меня вспыхнуло кольцо черного пламени...
С визгом шарахнулись в разные стороны перепуганные женщины. Я ещё успела увидеть, как расширились от ужаса малахитовые глаза Смеляны, как змеиная улыбка тронула тонкие губы Валины, и каким торжеством полыхнуло лицо надменной Дивеи. А потом черное пламя взметнулось вверх и сомкнуло свои лепестки над нашими со Степкой головами. У моих ног стала закручиваться воронка мрака — сперва медленно, затем всё быстрее и быстрее. Последнее, что я почувствовала, это то, как клубящийся вихрь начал нас затягивать — а дальше всё поглотила непроглядная чернота...
Глава вторая.
"Каждая пипетка мечтает стать клизмой".
(Мальчик-с-пальчик)
"Свойства женщин — плакать, ткать и обманывать".
(Я.Шпренглер, Г.Инститорис, "Молот ведьм")
Первым ко мне вернулось обоняние. Я всё ещё барахталась в плотных потоках мглы, беспросветной, беззвучной и бесконечной, но мой нос уже начал улавливать знакомые и незнакомые запахи. Пахло сырым камнем, раскаленным железом, старым пергаментом, горячим воском и немного прелью. Чуть-чуть — тухлятиной. Остро и тонко — кристаллами каких-то минералов. К ароматам подсушенных на солнце трав — мяты, горчинника и болиголова — примешивалась едва уловимая, но от этого не менее противная вонь паленых птичьих перьев.
Затем я услышала, как тоненько и ритмично поскрипывает гусиное перо. Совсем рядом со мною кто-то старательно и азартно строчил на листе пергамента, бесцветным голосом мыча неразборчиво себе под нос. Что-то несколько раз звякнуло.
Во рту появился мерзкий привкус железа — похоже, кровь. И тут же я почувствовала нарастающую боль во всем теле, особенно в спине, лежащей на чем-то крайне твердом, холодном и негостеприимном.
И только после этого мои до этого момента крепко зажмуренные глаза распахнулись — и не увидели ничего. Там, куда меня забросила воронка черного пламени, оказалось совершенно темно. Я испуганно заморгала, попыталась повернуть голову и, не удержавшись, застонала от боли.
— Очнулась? — поинтересовался равнодушный голос, а потом велел: — Встань!
Ха! Вот интересно, как? Стиснув зубы, я перекатилась на бок и попыталась приподняться на локте с тайной надеждой разглядеть говорящего.
Бамммс! Локоть вывернулся из-под меня, и я больно и гулко приложилась головой о каменный пол, на котором лежала. Это что, тоже часть обряда??!! Что-то я не припомню таких душераздирающих подробностей. Впрочем, родни у меня было мало, и единственный раз в жизни мне довелось принимать участие в Роданице ещё при жизни родителей, в возрасте приблизительно пяти лет...
— Я велю тебе встать! — без какого-либо выражения повторил голос.
Мне безумно захотелось сказать на это что-нибудь такое доброе-предоброе, но, к моему искреннему сожалению, такая роскошь, как дар речи, ко мне пока не вернулась. Ну, ничего, я постараюсь не забыть о своем скромном желании до тех пор, пока не смогу говорить...
Вторая попытка оказалась успешнее — я сумела сесть. Теперь я сидела на пыльном каменном полу, стараясь восстановить перебитое непомерным усилием и жестокими укусами боли дыхание и вглядываясь в поскрипывающий и позвякивавший мрак. Похоже, что тот, кто увлеченно скрипел пером, в освещении не нуждался.
— Встать, а не сесть! — спокойно велел голос, а затем раздался щелчок, и нечто сильное и цепкое, послушное его воле, подхватило меня под мышки, вздернуло вверх и поставило на ноги.
Хорошо хоть сразу не отпустило — приложилась бы я тогда об пол не слабо...
Шатаясь на нетвердых ногах, я попробовала поймать равновесие, но правая нога подвернулась, и, если бы не удерживавший меня невидимка, валяться бы мне снова в пыли. Раз за разом я делала попытки устоять на месте без посторонней (и крайне неприятной) поддержки, но лишь какое-то время спустя мои колени перестали противно трястись. Теперь я была почти уверена, что не хлопнусь на пол, как только меня перестанут держать. Однако невидимые руки не торопились исчезать, не давая мне двинуться с места. Внезапно в десятке локтей от меня ярким ровным светом вспыхнуло с полторы дюжины свечей в высоком круглом подсвечнике, заставив меня снова зажмуриться и прикрыть локтем немилосердно заболевшие глаза, в которых радостным хороводом закружились черные блескучие мушки.
Когда мне, наконец, удалось проморгаться и прогнать противных насекомых, я обнаружила, что нахожусь в просторной комнате, сплошь заставленной высокими книжными шкафами, а нечто, удерживающее меня в вертикальном положении, и впрямь оказалось невидимым.
Витой серебряный шандал стоял на широком столе, заваленном свитками пергамента и книгами в тусклых неопрятных переплетах. В промежутке между рукописными холмами я разглядела древнего-предревнего старичка в темной мантии, круглой черной шапочке и редкой седой бороде, занимавшей, впрочем, довольно много места на сморщенном лице. Второе по величине место отводилось носу, увесистому, кривому и бугристому. Старикан что-то увлеченно записывал, изредка заглядывая в лежащую перед ним разлохмаченную книгу самого недружелюбного вида. Он не обращал на меня ни малейшего внимания — как, впрочем, и на загоревшиеся свечи. Я нерешительно кашлянула.
— Первая не заговариваешь. Ждешь, когда к тебе обратятся. Отвечаешь только на поставленные вопросы, — с прежним равнодушием поведал мне старичок, не поднимая глаз. — И не вздумай тут колдовать — хуже будет.
Ничего себе! Похоже, уже пора бы мне и разозлиться! Что, в конце-то концов, за ерунда? Однако, прислушавшись к себе, я вдруг поняла, что законная злость (а вместе с нею и раздражение с негодованием) трусливо пятится назад. Причем не просто пятится — норовит забиться в самый дальний угол, будто ее тут и не было! А на освободившемся месте широкой мощной волной неторопливо и уверенно разворачивается страх. Даже не просто страх, а Страх, Ужас! Мне захотелось свернуться в клубочек, закрыть голову руками, зажмуриться и заткнуть уши, лишь бы не видеть и не слышать свирепого торжества, с которым они накатывали на мою душу. Огни свечей затрепетали и полыхнули кострами...
Колоссальным усилием воли я стряхнула с себя наваждение. Свечи мигнули и снова загорелись ровным желтоватым светом.
— А ты сильнее, чем я думал, — старый гриб на мгновенье оторвался от своей писанины и мельком глянул на меня. — Впрочем, вряд ли в данной ситуации это что-либо для тебя изменит,... а вот для меня... хмм-м!
Я недоуменно моргнула.
— Сядь, — дед сухо кивнул на обтянутый блестящей полосатой тканью стульчик. — Да, и если хочешь, то можешь забрать себе животное, которое тут появилось вместе с тобою. Хотя, если оно тебе не нужно, я сам найду ему применение.
На полу неподвижной тенью распластался мой Степка...
Одним щелчком стряхнув с себя невидимые цепкие пальцы, я молча метнулась к пушистому безжизненному тельцу. В глазах у меня потемнело. Споткнувшись о подол платья, я потеряла равновесие и упала на колени в каком-то вершке от кота, больно стукнувшись об пол и едва не расплющив несчастного зверька. Подхватив его на руки, я в отчаянии прижалась лицом к взъерошенной шелковистой шерстке — и застонала от облегчения, услыхав, как часто-часто бьется маленькое сердечко.
— Хм-м, интересно, — без всякого интереса в голосе пробормотал старик, не отрывая глаз от книги. — Я не думал, что это животное может вызвать у тебя какие-либо чувства, кроме заслуженного негодования.
— Почему это? — просипела я.
— Да потому, что именно ему ты обязана тем, что едва не погибла. Открывая для тебя путь в этот мир, я рассчитал заклинание перехода для одного. А животное, попав в воронку вместе с тобою, оттянуло на себя часть компонентов этой крайне сложной формулы и едва не сбило настройки. Ты чудом осталась жива. Оно, кстати, тоже.
— Оно? — тупо переспросила я.
— Животное, — равнодушно пояснил дедок.
М-да... очень выразительно!
Неуклюже поднявшись на ноги, я, прихрамывая, доковыляла до стульчика и рухнула на него, так что тот жалостливо заскрипел. Позабыв про старого колдуна, принялась прощупывать тело и ауру Степки, пытаясь найти повреждения. Так, вроде всё в порядке... тогда почему кот не приходит в себя?! Может, есть ещё что-то, чего я просто не чувствую, не умею определять, а значит, и лечить?!!
Я начала паниковать. Но вдруг левое веко кошака слегка дрогнуло, приоткрылось, и Степан вполне осознано уставился на меня. Сообразив, что я заметила его взгляд, кот немедленно захлопнул свой желтый глаз со стремительно сокращающимся зрачком, крепко зажмурился и обмяк у меня на коленях, картинно раскидав все четыре лапы.
Ффу-у-х! Хвала Богам, затянувшийся обморок оказался притворным! Я немного расслабилась, поглаживая перетрусившего зверька и вливая ему по капельке собственные силы — осторожно, так, чтобы не перекормить.
Только сейчас до меня дошло, что всё это время колдун что-то мне говорит.
— Ты что, меня не слышишь? Сказано же — никакой магии. Что ты себе позволяешь, а?
Я тряхнула головой, пытаясь сосредоточиться на его словах.
— Прошу прощения, но мой кот...
— Меня не интересует животное, — скрипнул старик. — Я желаю, чтобы ты перестала с ним возиться и внимательно выслушала меня — для твоего же блага.
Я осторожно кивнула. Хорошо бы наконец узнать — это всё-таки часть Роданицы или нет?
— Я — Великий Мастер Сивелий, — сухо сообщил колдун, по-прежнему не глядя в мою сторону. — Сейчас ты находишься в моем мире. Тебе оказана невероятная честь: через пять седмиц, когда звезды займут наиболее благоприятное положение, ты примешь участие в обряде магического венчания.
— Э-э-э... простите, в чём я здесь приму участие??
— В обряде магического венчания, — безучастно повторил старичок.
— А-а-а... в каком качестве? — удивленно уточнила я. Степка немедленно навострил уши.
— В качестве невесты, разумеется!
— Что?? Я? Прямо здесь?!
Ничего не понимаю. А что, разве главный собор Преславицы и народные гуляния отменяются? Или тут прячется какая-то хитрость?
— Хотелось бы знать, что тебя так удивило? — старик дернул подбородком и слегка пошевелил лохматыми бровями. — Или ты предпочитаешь выступить в качестве ритуальной жертвы, также предусмотренной данным обрядом?
Нет, спасибо. Что-то не хочется.
— И где же мой жених? — я поискала глазами Дара: а вдруг он спрятался среди книжных шкафов?
— Как это где? — на этот раз старый мухомор всё-таки чуть-чуть удивился и с легким недоумением посмотрел в мою сторону. — Разумеется, здесь. Это я.
— Кто? ВЫ?!!! Как это?!! — я ошалело захлопала глазами.
— Мне непонятна твоя реакция, — строго проговорил колдун. — Ты удостоена великой чести стать матерью моих наследников. Что непонятно?
— Э-э-э, а почему я-то? Ну уж нет! ТАКОЙ великой чести я недостойна!
— Не болтай ерунды, — старикан, видно, решил, что потратил уже достаточно времени на разговоры с глупой девкой, и вновь уткнулся в засаленный том, откуда делал выписки.