Бессмертный. Новая жизнь. Часть 2

-Я предложил пари после того, как ты призвал клона, а от одного, скажем так — источника, который пожелал остаться в тайне, — о как, я блондина обозвал, -Мне известно, что клону можно дать указания во время создания. Как и вчера, ты отдал приказ чуть заметней готовиться к ударам. Всего лишь доли секунд, но мне этого должно было хватить для победы. Не зная, что я задумал, клон действовал осторожно, а я прикинулся, что мой план это перехватить ногу на полувзмахе и нанести контрудар. Вот и при первых двух моих попытках, он отступал, а на третьей решился на удар с руки, но этого я и ждал.

-Похвально, похвально, — хлопал Яманака в ладоши, -А план по истреблению всех клонов в мире ты уже придумал? Так что там с просьбой?

-В день моего поступления в академию... — возможно, стоило просить чего-то более нужного: денег, секретных техник или еще чего, но мне нужна была правда. Я много раз пытался выудить из Фу хоть какую-то информацию о том дне, как и о других, но каждый раз он увиливал от ответа. Потому просьба моя была скромна — ответить, и ответить честно, -... ты повел меня в академию? В каком классе я учился?

-В классе Е...

Он лжет. И не то, что бы я обладал каким-либо даром и почувствовал лож, и не по смещенным влево зрачкам я это понял. Нет. Я видел класс Е, когда шел в библиотеку, и он нисколько не походил на мое единственное воспоминание об академии. Я помнил свой выпускной, когда с завистью смотрел на незнакомых мне одноклассников. Я не учился в академии.

Точнее не учился Шин, который был до моего вселения, но сейчас я Шин. Нет больше Дениса, он мертв, а его тело погребено много лет назад. Настолько много, что и записей о тех временах не осталось. Потому для меня это было важно — узнать свое прошлое, понять, что же со мной случилось, и почему я не помню целые годы своей жизни.

Дабы не вызывать подозрений, я пояснил свой вопрос тем, что хочу вспомнить своих одноклассников и друзей. Если Фу поймет, что я что-то понял, кончится для меня все очень печально. Пусть думает, будто я повелся и до сих пор ничего не знаю.

И почему я не понял это раньше? Я подозревал что-то неладное. Еще в доме главы Яманака, я поприветствовал Фу, который сделал вид, что не знает меня, а после и вообще исчез с праздника. Но вскоре вдруг выясняется, что он "хороший друг" Санты, обучал меня клановым техникам и вообще такой весь из себя положительный человек.

И тот спектакль главы Корня, где он восхвалял мои способности, заставил меня чувствовать вину, за убитых Орочимару людей, и в секретную службу завербовал, выделив ЛИЧНОГО учителя, которым оказался не менее подозрительный Фу. Третий месяц со дня вербовки, а я только и делаю, что учусь. Ни тебе секретных заданий, да вообще ничего, кроме обучения.

Зачем им врать и устраивать это представление? Занятный вопрос, ответ на который однозначен — меня хотят использовать. И напрашивается следующий вопрос — "Ну и что? Меня за это неплохо обучают, и протектор вернули!", но...

А этих "но" было много: как я уже говорил, я ненавижу лжецов; наверно, каждому не хочется быть использованным вслепую; зная реалии этого мира, возникает нехорошее чувство, что после пользования от меня избавятся.

И чего им от меня надо? Совершенно ясно, что руководит спектаклем Шимура Данзо. Фу лишь мелкая пешка, а тот глава силовой структуры. Что же могло понадобиться такому человеку от меня? Банальное — заставить меня ненавидеть Орочимару, отпадает однозначно. Я ничего не смогу сделать этому монстру. Других же причин пока не вижу. Надо будет подумать, как это выяснить, и держаться с Фу настороже.

Больничный закончился, потому я строго к началу рабочего дня, явился в кабинет ветеринара, так и не поняв цели главы Корня. Специально не стал приходить раньше времени, дабы не оставаться с псиной наедине, но в кабинете не было ни Ханы, ни Аюми.

Усевшись подальше от клетки, которая потерпела не большие изменения — появился амбарный замок на задвижке, предостережение от таких, как я. Завидев меня, пес радостно завилял хвостом.

-Даже не думай, — предостерег я его, -И не пытайся со мной заговорить.

-"Открой, — не послушал он меня, -Замок, нет печатей, в столе, ключ"

Я не собирался выпускать этого зверя, но мне стало жутко интересно — правда ли нинкен со мной разговаривает, и не ловлю ли я глюк какой, особенно после слов Ханы, что нинкены не разговаривают. Открыв первый ящик стола, в котором беспорядочно валялись баночки с мазями и бинты, ключа не нашел. Открыл второй. Приподняв стопку бумаг, я обнаружил искомое — железный ключик. Круг на одном конце и выступ на другом, он походил на золотой ключ, какой я помнил с детской сказки Буратино.

Повернувшись на стук закрывающейся двери, я увидел стоящую в дверях, о боже, Хану. Что же мне так не везет. Я переводил взгляд с девушки на ключ, который держал в руке, и не знал, что сказать. Понимаю, что она подумала — в прошлый раз пытался выпустить Кюби, рассказывая сказку, будто он сам меня попросил, а сейчас стою с ключом в руке, намереваясь доделать свое темное дельце.

Хана, не сказав ни слова, подошла ко мне, ожидающему разборок или побоев, забрала ключ, положив к себе в карман, и вышла из кабинета. Беда. И не поверит ведь, если попытаюсь объяснить ей все. Не успела дверь закрыться за ушедшей девушкой, как в ней появился уже знакомый мне Инудзука, а за ним ввалился в кабинет темный, словно ночь, нинкен. Поприветствовав знакомца и расспросив о травме собаки, что обнюхивала меня, признав своего спасителя, что неоднократно подлатывал ее, взялся за лечение.

Кюби весь день донимал меня просьбами выпустить его погулять, но я его игнорировал. И почему я вообще его слышу? Своей односложной речью пес жаловался на жизнь в клетке, даже поведал, что он добрый и никого не хочет убивать, а в бойне той Инудзуки сами виноваты, обманув нинкена и усыпив его.

Аюми, которая сидела рядом, пса не слышала. Весь день она "плевала в потолок" изредка отвлекаясь на помощь мне в заполнении аналогов карточек клиента, куда записывалась информация о больных. Ну, хоть убиться не пыталась и то радует.

-Шин, Аюми, — с криками ворвалась в кабинет запыхавшаяся Хана, -Срочно идите за мной.

Не теряя времени, пошел за девушкой. Мы шли по коридору больницы, вдоль стен которого находились деревянные лавки. На лавках лежали и сидели шиноби Конохи с жуткими на вид ранами. У некоторых отсутствовали конечности, а с намотанных на обрубки тряпок струилась кровь. У других — множество переломов, ожоги и кровоточащие порезы.

В пути Хана описала ситуацию — с неудачной миссии вернулся с десяток тяжело-раненных человек, а сегодня работают лишь четыре полноценных ирьенина, и то случаи тяжелые — возиться с каждым долго, кто-то может и не дождаться очереди. Потому нужна помощь всех, кто есть в больнице.

Она завела нас в комнату с белыми стенами, у которых стояли несколько столов с инструментами. Посреди комнаты находился операционный стол, с лежащим на нем человеком. Вид прискорбный. Конечности все на месте, но он был без сознания и тяжело дышал, что сопровождалось булькающими звуками. Либо перелом грудной клетки, либо повреждено легкое. Надеюсь первое.

Как только девушка скрылась за дверью, оставив нас с Аюми разбираться самостоятельно, я приступил к более детальному осмотру пациента. Переломы обеих рук, но это не смертельно и может подождать, как и несколько не глубоких порезов. Аккуратно разрезав одежду на теле, я ужаснулся. Половина его ребер сломаны и сильно загнуты вовнутрь, наверняка пробив несколько внутренних органов. Накаркал.

-Скальпель, — не глядя, протянул руку я, но девушка не сдвинулась с места, -Аюми не время выпендриваться, дай скальпель!

Не дождавшись какой либо реакции от нее, сам подошел к столу, натянул на руки перчатки и взял гребанный скальпель. Вскрыв грудную клетку, еще раз внимательно осмотрел повреждения. Пробито только легкое, в нескольких местах. Я потихоньку поправил кости, вынув их из органа, и использовал технику мистической руки. Еще бы прочистить легкие от скопившейся в них крови, но это потом.

Чакра таяла на глазах, а раны затягивались слишком медленно. Пульс шиноби падал, о чем говорило замедляющееся биение сердца.

-Да черт, — выругался я. Необходимо было поддержать жизнедеятельность организма, направив медчакру к сердцу, но я не мог из-за протеза лечить и поддерживать сердце одновременно, да и чакры может не хватить, -Аюми! Да помоги ты хоть чем-нибудь!

Но девушка продолжала стоять. Когда пульс скатывался до критической отметки, я переключался на сердце и вновь возвращался к легкому. Но вот произошло то, чего я боялся — на меня накатила слабость. Чакра закончилась, а после и прекратились не частые удары сердца шиноби. Руки бессильно опустились, я не справился.

-Да что с тобой? — сорвался я на девушку, -Почему ты ведешь себя, как хладнокровная стерва? Мы могли его спасти! — но тут заметил неподдельный ужас, с которым она смотрела на мертвого и кровь, что была у меня на руках. Да она плачет!

-Ты, — всхлипнула она, -Мама, — опять всхлип, -Нинкен растерзал у меня на глазах!

Так вот почему она боится нинкенов! Злость моментально испарилась, и я стоял как истукан, не найдя слов в ответ. Чувства метались между угрызением совести, за ненамеренную обиду, апатичной обидой из-за провала операции и яростью. Только совесть взяла главенство, и я хотел извиниться, как девушка выбежала за дверь.

В течение следующих часов я всячески помогал остальным ирьенинам, но с пустым резервом помощи от меня было не много — так подать, принести, унести. Когда больные закончились, ко мне подошел Хозо-сэнсэй.

Разговор с ним испоганил мое и так паршивое настроение окончательно. Пока я был увлечен попыткой спасти своего первого нормального пациента, в больницу явился представитель администрации, с которым сэнсэй договорился о принятии у меня экзамена на первый ранг ирьенина. Решив понаблюдать за мной "в деле", вместо стандартной проверки на животных, и увидев мой провал, заявил, что экзамен я не сдал. "Пусть попробует в следующем году, — сказал он, -Когда его резерва будет достаточно для лечения людей".

Экзамены, как на получение ранга ниндзя, так и ирьенина, проводились раз в год. Не прошедший экзамен, мог попробовать сдать в следующем году, но никак не раньше.

Отмахнувшись от взволнованного моим видом старика, мол все нормально, я поспешил на улицу. Мне было ужасно душно и вообще хреново, хотелось поскорей уединиться. Выйдя за стены больницы и присев на лавку рядом с шиноби, половина тела которого была замотана бинтами. Удивившись, как вообще его с койки выпустили, я выхватил из его рук зажженную сигарету, заявив на его удивленный взгляд, что больным не положено.

Затянулся отобранной сигаретой. Никогда не имел тяги к этой гадости. Подростком пробовал курить, но не найдя в курении ничего приятного, не стал продолжать. А Шин и не пробовал во все. Не привыкшее горло продрало горьким дымом, и я зашелся кашлем. Но это помогло. Апатия постепенно угасала, и мозг начал потихоньку думать.

Сегодня второй по количеству неудач день в моей жизни, после того дня, когда я попал сюда в тело безрукого калеки. Но отхожу я на этот раз гораздо быстрей, не пришлось неделями валяться в кровати, жалея себя.

Подумаешь, не смог спасти своего первого пациента. На этом жизнь не заканчивается. Я много раз ассистировал неудачные операции врачей в клинике отца, и ничего. И они живы и я, умер лишь пациент. Но в те моменты я не чувствовал никакой ответственности, выступая в роли помощника, наблюдателя. От меня ничего не зависело. Чертов резерв.

Провал экзамена тоже дело не смертельное. Я хотел стать ирьенином потому, что больше ничего не умел, кроме как лечить людей, и в глубине души надеялся заработать признание жителей Конохи, помогая и исцеляя их. Хотел, что бы на меня больше не смотрели, как на прокаженного, а относились, если не с уважением, то хотя бы нейтрально. Но так ли мне нужно их признание?

Со временем жители и так потеряли к шпиону интерес, а после получения мной протектора шиноби, вообще стараются не смотреть в мою сторону, боятся. Пусть продолжают бояться. Не нужно мне признание того стада, что ставит ярлыки, полагаясь на общественное мнение. У меня уже есть друзья и знакомые (вот Инудзуки все неподдельно радуются, встретив меня на улице) которые не судят о конфетке по рассказам соседей, и мне этого достаточно.

Побуду пока "ветеринаром", а через год...

-Ты горишь! — прервал мои рассуждения смутно знакомый голос.

Я растерянно повертел головой, в попытках понять — ко мне ли обращаются, но вскоре заметил неладное. Бинты на протезе дымились, и маленький огонек постепенно разрастался, стремясь сжечь все вокруг. Хлопками левой руки предотвратил возгорание и сбил угольки, обжигаясь и шипя.

Погрузился в мысли и не заметил, как отобранная сигарета полностью сотлела, подпалив бинты, которые обматывали деревянную руку. Так бы мог и сгореть заживо, если бы не этот добрый человек, который приближался ко мне. Добрым человеком оказался уже знакомый мне "очкарик" — Якуши Кабуто, на котором красовался окровавленный белый халат. Видимо, тоже принимал участие в марафоне по спасению жизней.

-Не стоит так переживать из-за неудач, — сел он рядом, -В таких случаях я всегда себе говорю, "если ты сейчас сдашься, то проиграешь, а если встанешь и продолжишь путь, то неудача обернется первым шагом на пути к победе".

-Зря переживаешь, — отмахнулся я, -Я и не собирался сдаваться.

-Так вот почему мне сначала показалось, будто ты дымишь от злости...

Разговор с Кабуто затянулся на несколько часов. Он поведал о своей первой операции, которая тоже была неудачной, а после разговор перетек в обсуждение ученичества у Хозо-сэнсэя и Ирьендзюцу.

Собеседник много знал о медицине и медицинских техниках. Каждый его рассказ, каждую мысль я запоминал и сравнивал со своими предположениями. Он даже поделился результатами некоторых своих исследований, что было неслыханной щедростью для этого мира.

Еще от Наруто, когда попросил его рассказать мне о технике теневого клонирования, я узнал — техники, исследования или другие тайные знания это личное для любого шиноби. Эти знания делают его сильнее, а кто пожелает делиться силой, когда по силе определяется ранг и статус человека. Если ты знаешь технику теневого клонирования, а другие не знают — ты сильней их, а если ее знают все — ты равен им. "И вообще подобной просьбой можно оскорбить человека" — говорил блондин.

Этим правилам придерживался и Хозо-сэнсэй. Он лишь исполнял свои учительские обязанности, давая мне общедоступные либо не дающие никаких преимуществ знания, но никогда не делился чем-то большим, а я уверен, такой человек знает и умеет очень многое. Но так было принято. Наставник должен был научить делу, но давать ли ученику сверх того, что необходимо — дело личное.

Кабуто же поделился своим преимуществом, ничего не прося взамен, что подняло его авторитет в моих глазах. Он поделился исследованием Шоссена, над которым я тоже ставил множество опытов, но таких подробностей я не знал. Оказывается, техника мистической руки не столь всесильна, как я о ней думал. Она не исцеляет, а лишь многократно ускоряет регенерацию клеток. Например, не глубокий порез может зажить и сам недели за две, но шоссен сокращает время на заживление до нескольких минут, а если отделить конечность или часть плоти, то рана зарубцуется, но новая плоть не появится на месте среза, оставляя дыру на теле. Для подобных операций существует более сложная техника — техника регенерации клеток. Да и вообще этих медицинских техник существует огромное множество — какие-то лечат, какие-то трансформируют тело и так далее.