Прикамская попытка - 3

— Да, Сергей Николаевич, жаль, что Ваши финансовые возможности не позволяют стать нашим компаньоном, жаль. Мне бы так хотелось в знак благодарности сделать Вас значительно богаче, например, с годовым доходом тысяч десять-двенадцать рублей. И ведь, для этого достаточно части моих акций. Всего два процента акций нашей РДК дадут вам право на получение ежегодной прибыли на десять тысяч. Правда, стоят они двадцать тысяч.

— Погодите, — разволновался Алимов, понёсший серьёзные траты три года назад, во время восстания, — Вы, Андрей Викторович, упоминали, что свою часть внесли пароходами, а не серебром. Возможно ли мне подобное участие, в виде заводской продукции, хотя бы?

— Заводская продукция очень хороша, но перевозка на восток будет убыточной. Да и хватает нам своего железа, недавно жесть стали выпускать, я упоминал? — многозначительно наморщив лоб, я изображал душевные муки и раздумье. — Ладно, нет, так нет, давайте в шахматы сыграем, давненько я шашки в руках не держал.

— Впрочем, — спустя два часа, проведённых в перемещениях от шахматного столика к обеденному, где хозяин усердно угощал меня домашней настойкой под великолепное заливное, я сделал вид, что решаюсь на жертву. — Не отпускает меня Ваша мысль, Сергей Николаевич, об уплате за акции, так сказать, натурой. Что Вы скажете о рабочих?

— Продать Вам рабочих, — попытался ухватить идею хозяин, — кто же мне разрешит столько рабочих продать, на десять тысяч?

— Конечно, начальство не разрешит, и будет право, нельзя продавать рабочих с такого важного завода. Но, совсем недавно, государыня разрешила продавать крепостных и приписных отдельно, без семей и даже детей. Продайте моим парням невест, молодых девок, душ двести, их на завод всё равно не берут?

— Этого не хватит на десять тысяч серебром, — быстро произвёл подсчёты управляющий, — у меня положительно нет наличности на четыре тысячи!

— Так продайте мне детей крестьянских, на эту сумму, и тех парней, что со мной вернулись с Дальнего Востока. Их двадцать восемь душ, да двадцать три невесты для них, всех запишем крестьянскими недорослями, как раз на сотню настоящих парнишек останется.

— А не забунтуют? — испугался своего размаха управляющий, ещё бы, продать триста с лишним душ приписного люда.

— Я сам людей отберу, тихо и незаметно, за неделю управлюсь. — Мне едва удалось скрыть ликование, да, не тот стал Алимов. Может, просто мой статус поменялся, да блеск золота манит управляющего. С кем проще спорить, с безродным немцем или дворянином, обласканным государыней, заработавшим сотни тысяч рублей серебром?

Так я и объявил своим парням, на следующее утро, собрав их с родными неподалёку от Прикамска, за час до работы.

— Господин управляющий разрешил выкупить ваших детей и тех девушек, что станут их жёнами. Я их покупаю и оформляю в Сарапуле на всех вольные, у нас на востоке рабов нет. Так, что ваша задача за неделю сосватать своим детям добрых невест, обвенчать их. Потому, как, через неделю мы отправляемся дальше, в город Владивосток.

— Ты, барин, ещё бы нас с детками выкупил, — не выдержал один из рабочих.

— Деток ваших смогу купить, сотню мальчишек и двести девушек, если не найдёте своих и соседских, кто желает детям волю, проеду по деревням, там скоро согласятся. — Я посмотрел на того, кто задал вопрос, — что касается выкупа тебя, три года назад я предлагал уходить с нами всем желающим. Спроси у своего сына, сколь таких, кто рискнул уйти, живёт в нашем городе, во Владивостоке? Все, кто рискнул получить волю, добрались и горя не знают, дома отстроили в два этажа, податей не платят, даже церковной десятины нет. Наши батюшки из рук наших кормятся, добрые пастыри. Почто ты три года назад не рискнул? Так, что, живи здесь, а дети пускай на воле. Заработают денег, выкупят тебя с женой.

После такого предложения забурлило всё Прикамье. Рабочие быстро сообразили сбыть мне всех подростков из семей, коих набралось почти двести человек. В три дня оженили своих парней, приведя батюшку в недоумение такими массовыми свадьбами. Слава богу, прошла Пасхальная неделя, и запрет на венчание закончился*. Затем всех их управляющий продал мне, осталось набрать ещё восемьдесят девушек, желательно на выданье. Я совсем собрался проехать по окрестным деревням, когда меня неожиданно навестил старый знакомый — старовер Фрол, троюродный брат Лушникова Акинфия. Я не забыл его помощь, в своё время он спас меня и жену от ареста, сразу провёл его в свою комнату.

— Садись, рад тебя видеть, Фрол, — я выкладывал на стол съестное, наливал гостю чая, затем уселся рядом. Раскольник постарел, голова стала совсем белой, но, лицо всё такое же жёсткое, волевое. Всё также нетороплив, движения уверенные, сильные.

— Правду бают, в твоём городе только старую веру почитают? — вперил в меня свой взгляд Фрол, помолчал и спросил, — много добрых людей хотят к тебе перебраться, примешь?

— С радостью, — улыбнулся я началу разговора, — сам знаешь, людей там русских мало. Сейчас отсюда молодёжь беру, выкупаю у Алимова. Через два дня всем вольную оформлю, и поедем, повозки уже готовы.

— Выкупи наших деток, что сиротами остались после бунташного года.

— Сколько и какого возраста?

— От трёх до двенадцати лет, девяносто восемь душ, всё больше девочки.

— Как же я их без родителей воспитаю? Места у нас трудные, кому я их отдам?

— Найдутся воспитатели, я тебе письмо передам для вашего батюшки, он поможет. Завтра я их приведу к Алимову, купчую составлять.

Так в караване появились дети, почти сотня девочек, измученных, худых и вечно голодных. Они смотрели на любого взрослого, как на врага, при появлении посторонних замирали и старались спрятаться. А у меня закончились все средства, так, что консервы на дорогу и прочие припасы Володя отпускал нам в долг. Нет, он собирался их просто так отдать, но, моя совесть не позволила жить нахлебником, особенно с друзьями. Несмотря на мои рассказы о достигнутых успехах, я великолепно знал состояние своих финансов.

Увы, наша дальневосточная колония оставалась убыточным предприятием. Если бы не добыча мехов и торговля с казаками и местными жителями, мы разорились бы ещё год назад. Даже добыча золота не принесла нам прибыли, поскольку всё ушло в государственную казну, да и меха большей частью пришлось подарить императрице. За эти подарки я получил дворянство и официальное разрешение на любую деятельность за Амуром. Назначить меня губернатором Приамурья Екатерина не решилась. Видимо, доложили про мои нелады с законом, потому дали ранг инспектора. Да и князь Потёмкин в приватной беседе предупредил, что характер императрицы изменчивый, можно рассчитывать лет на пять-десять её благосклонности, не больше. То есть, вскоре предстоит появление чиновников, торговых пошлин, податей и прочих сборов, там до взятия заводов в казну недолго будет.

На моём фоне разительно отличались торговцы и добытчики пушнины в Сибири. Они не делали никаких капитальных вложений, в течение нескольких лет скупали меха и уезжали в Европу, бросая то немногое, что построили. В Петербурге мне довелось наслушаться о прибылях дальневосточных торговцев, которые привозили на двести-триста тысяч рублей серебром мягкой рухляди за один раз. Увы, моя чистая прибыль составила вдвое меньше, и её пришлось потратить на людей и запасы. Но, всё когда-нибудь заканчивается, так и нашему каравану пришлось в начале мая отправиться в путь. Учитывая "наезженную" трассу, вооружать своих пассажиров я не стал, да и денег оставалось в обрез. Хватило личного оружия, сорока восьми помповиков и тридцати револьверов, их мои ребята привезли ещё из Владивостока. Тем более, что в арьергарде каравана на трёх фургонах двигалась полурота поручика Синицкого.

Май в наших краях достаточно сухой месяц, поэтому двигались мы довольно быстро. Тем более, что груза было мало, а народ в караване исключительно молодой. Триста душ вогульской молодёжи обоего пола, да четыреста с лишним молодёжи и подростков из бывших крепостных и приписных. Парни и девушки легко знакомились, собирались вместе у костров, пели песни, частушки. Не прошло и недели, как наш караван стал напоминать свадебный поезд, песни, смех сопровождали нас всю дорогу, с раннего утра, до позднего вечера. Редкие встречные обязательно интересовались, что за весёлая кампания движется на юго-восток по наезженной тропе. А жители немногочисленных деревень ждали нас, пополняя запасы свежих продуктов, сена и овса. За три года регулярных караванов даже кочевые башкиры не упускали возможности немного заработать на продаже фуража.

Ильшат не зря лично отправился с нами, он с друзьями ускакал верхом раньше основного каравана, похвастать родным о своих успехах. Нетрудно было догадаться, что встретит он нас не один, а во главе нескольких десятков новых переселенцев. Но, я не ожидал, что их наберётся больше тысячи человек. Видимо, маньчжурские степи действительно понравились башкирам, если они смогли сагитировать на службу более трёхсот мужчин. Все поклялись мне военной службой на пять лет, в свою очередь получили обещание на выделение свободных земель для расселения. Ильшат присмотрел для башкир земли на восточном берегу реки Сунгари, очень слабо заселённые. Маньчжурские племена частью ушли на юг после нашего появления, частично осели в поймах рек, занимаясь земледелием и охотой. А широко раскинувшиеся степи остались безлюдными. Наши башкиры уже начинали там кочевать, но, их было слишком мало для эффективной обороны, в случае новых военных действий китайцев.

Да и сами дальневосточные башкиры не были такими уж кочевниками, они охотно отстраивали капитальные дома с тёплыми печами. Многие из них начали сеять овёс, сажать картофель, под это я продавал в кредит сельхозинвентарь. О животноводстве не упоминаю, учитывая производство консервов, животноводы всегда имели гарантированный сбыт продукции. Поэтому ещё на палубе кораблей, во время плаванья в столицу, мы много раз обсуждали с парнями перспективы заселения пограничных с Китаем земель. Как раз этой весной Палыч начал строительство крепости в устье Сунгари, на крутом берегу в месте впадения реки в Амур, где мы разбили первый отряд ханьцев. Этой крепостью мы соединяли наши остроги в верхнем течении Амура с Владивостоком. Дорога к устью Сунгари была наезжена, местные селения охотно торговали с нашими торговыми караванами. Не только поставляли продукты, но и закупали скобяной товар, он значительно превосходил качеством изделия местных кузнецов и стоил дешевле. Но, оборот этот был крайне малым, нищее население не могло позволить себе многое из нашей продукции. Тех же ружей мы продали за два года аборигенам не больше сотни, несмотря на обилие желающих их купить. Правда, как раз ружья шли довольно дорого, по сто рублей серебром и вдвое дороже мехами. Окружать себя вооружёнными нашими же ружьями врагами мы не торопились.

Теперь, в свете успешной работы наших друзей в европейской части России, мне хотелось активизировать нашу деятельность на востоке. Стыдно, честно говоря, на фоне доходов и развитой структуры заводов и заводских посёлков Никиты и Володи, довольствоваться нашим городишком и тремя крепостями, о разнице в прибыли я и не говорю. Как мы будем рассказывать о богатствах Дальнего Востока, если сами живём в кредит? Покачиваясь в седле или сидя в фургоне во время проливного дождя, я не переставал строить планы, один авантюрней другого. То мне хотелось отправить экспедицию в Калифорнию или будущий Мельбурн на поиски и добычу золота. Даже алмазы Берега Скелетов манили своими прибылями. Останавливало полное отсутствие каких-либо конкретных данных о месте золотых и алмазных приисков.

Затем, глядя, как джигитуют молодые башкирские воины, давшие мне присягу и мечтающие прославить себя победами, а также несметными трофеями, приходила идея захвата Пекина с последующим ограблением китайской столицы. Учитывая, что большая часть китайской армии была связана покорением Джунгарии и южного Казахстана, шансы у нас были, как минимум, пограбить. Но не более того, поскольку вероятность мирного соглашения с Китаем и торговли сводилась после таких рейдов к нулю. Даже возможность пиратских рейдов на английские колонии в Сингапуре и Индии приходила ко мне в голову. Досадно, никаких войн с Британией в последние годы Россия не вела, и официального права так поступить не будет. А неофициальные пиратские набеги на соседей чреваты ответными действиями. При численности нашей армии в пределах двух батальонов, никакая жадность и самоуверенность не заставят меня воевать с нормальной страной.

К тому же, большая часть наших сражений идёт исключительно в убыток, себестоимость израсходованных боеприпасов часто перевешивает, пусть многочисленные, но неликвидные трофеи. Оставалось надеяться на развитие прибрежной торговли, да активизировать наши усилия по продаже оружия. Если не удастся договориться с корейцами и южными китайцами, продать ружья вьетнамцам или какому княжеству в Юго-Восточной Азии. Они постоянно воюют друг с другом или с европейскими колонизаторами. Да, смешная выйдет карта мира, если англичане не смогут захватить Индию, а французы потерпят поражение в Индокитае? Решено, все усилия пускаем на развитие торговли с Юго-Восточной Азией. А самое богатое место знаю даже я — остров Цейлон. Англичане его еще не должны полностью захватить, найдётся место для нашего порта. А уж аборигены на Цейлоне воевать будут до двадцать первого века, только оружие успевай продавать, разные там "Тигры тамил-илама" и прочие партизаны.

Не удержавшись, я поделился мыслями, в иносказательной форме, с Палычем, в очередной сеанс связи. Он понял всё с полуслова, пообещал отправить на юг целый отряд из двух парусных шлюпов и трёх пароходов. Кроме того, намекнул, что в этом направлении появились заметные подвижки, дома меня ждёт сюрприз, способный вытянуть тысяч на сто с лишним в звонкой монете. От таких новостей хотелось лететь на самолёте, в крайнем случае, ехать на поезде. Но, от восемнадцатого века не убежишь, мы ползли со скоростью пятидесяти вёрст за длинный световой день. Наученный горьким опытом, я не пытался гнать наших лошадок, выдерживая ровный темп движения без изнурения гужевого транспорта. Оставалось любоваться окружающим пейзажем, да разговаривать с попутчиками.

Северный Казахстан встретил нас радушно, учитывая, что мы везли для Срыма Датова патроны, двести уже оплаченных ружей и полсотни на всякий случай, вдруг будет желание купить ещё. Я не ошибся, наш контрагент сразу привёз деньги за дополнительные стволы, и устроил той* в нашу честь. Казах узнал меня, хотя сам заметно изменился за прошедшие годы. Заматерел, оброс мясом, в движениях голодного хищника стали проскальзывать нюансы спокойной уверенности. Наш разговор с ним затянулся до вечера, когда в сумерках ко мне прибежали командиры колонн.

— Воевода, казахи украли девять девушек, из сирот! Мы не успели оседлать коней, а стрелять ты не велел.

— Что скажешь, друг? — с интересом спросил я у своего хозяина. Мне действительно было любопытно, насколько заинтересован Датов в нашем сотрудничестве, и какая у него власть над своими воинами. — Я поклялся доставить девушек в свой город, мои люди это знают.