Комнату он получил всего год назад, окончив школу, и до сих пор жил один, без подруги, — странный выбор для юноши его возраста, но выросший в сиротском приюте Элари больше всего на свете ценил одиночество, и пока оно не успело надоесть ему. Впрочем, в восемнадцать лет редко думают над такими вещами, особенно когда впереди — целый свободный день, и у тебя много друзей... ну, не очень много. Приятелей — половина мальчишек с южной окраины, а друзей... разве что Эльт и Атхей Суру, Житель Пустыни по крови. Суру был воин, Защитник, и Элари старался брать с него пример, хотя сам был не очень осторожен и чересчур любопытен.
Он позавтракал оставшейся с вечера кашей и хлебом, — теперь он мог питаться и получше, но привык к такой простой еде. Потом вымыл посуду и вновь подошёл к окну. Хотя ночь уже давно кончилась, было странно тихо, даже для выходного дня. Редкие прохожие, ещё более редкие машины... Под небом плыли редкие облака, на асфальте разлились лужи, — под утро шёл дождь. Шелестела листва. Элари захотелось погулять, и он стал собираться.
Одеваясь, юноша включил радио, — просто чтобы узнать, что происходит в мире. Из динамика донёсся слабый голос витийствующего диктора:
— ...весь народ. Великий народ Айтулари, спасенный своим Председателем в этой благословенной земле...
Элари поморщился. Ещё мальчишкой он возненавидел эти официальные восхваления — но, получив для начала ремня, научился держать свои мысли при себе. Приятно, конечно, когда тебя хвалят, — но когда хвалят всех, да ещё в расплывчатых выражениях, да ещё так неуклюже, словно человек, писавший речь, делал это торопливо и с отвращением... поневоле поверишь, что лесть есть суесловие и грех. Порой Элари жалел, что в Айтулари запретили все религии, — хотя и сомневался, что проповеди закона божьего доставили бы ему удовольствие.
Диктор вдруг смолк на полуслове, словно подавившись фразой. Элари показалось, что в студии идет яростный спор, но по доносившимся до него глухим звукам не мог ничего разобрать. Юноша подумал, что может быть он проснулся волшебником, способным телепатически внушать свою волю, — и тут же помотал головой. Недаром ему говорили, что безделье — злейший враг разума... и тут он навострил уши. Диктор начал читать официальное сообщение, — и у Элари вдруг словно остановилось сердце.
2.
— ...Сегодня, в четыре часа утра, нарушив соглашение о вечном мире, орды сурами вторглись на нашу территорию. Защитная Стена взорвана. Подробности неизвестны. Вдоль границы идут тяжелые бои. Правительство свободного Айтулари, и сам Председатель Гантай-Кев призывают всех боеспособных мужчин вступить в ряды армии и разгромить самого злейшего врага человечества. Запись добровольцев производится в...
Айскин рывком выключил радио. Его охватила обморочная слабость, ноги подкосились, и он не заметил, как сел на постель. Страх ледяной лапой сдавил его сердце. Война с сурами висела над всеми жителями Айтулари вечной тенью, — с рождения и до смерти. Поколение за поколением уходили в страхе, так и не дождавшись её. Но теперь...
Юношу поразил не столько сам факт начала войны, — об этом давно говорили, — сколько прорыв оборонительной линии, считавшейся неприступной. Не приходилось сомневаться, что орды сурами, сожрав всё, пригодное в пищу, теперь в немыслимых количествах обрушатся на последний оплот человечества в Айтулари.
Три века назад люди заселили этот пустынный северный континент. Никто не знал, откуда появились дикие и ненасытные сурами, но после долгой войны люди отступили на свою родину, в Ленгурью, отгородившись от врага военным флотом. А если часть колонистов захотела независимости и решила остаться, — это их проблемы. Никто в метрополии не придет на помощь шестистам тысячам отщепенцев, — что бы ни случилось.
Но Айскин отчаянно хотел жить.
3.
Желание сделать хоть что-то быстро прогнало оцепенение. Быстро одевшись, Элари выскочил на улицу, невольно поёжившись в тени своего старого дома. На нем были серые рабочие штаны, синяя просторная рубаха с короткими рукавами и сандалии на босу ногу, — почти весь его гардероб. Он пошел к центру города, и его шаги скоро превратились в бег. Мучительный страх подгонял его. Элари хотел найти друзей и едва воспринимал окружающее. Он был наполовину уверен, что всё это происходит в каком-то диком сне.
Сияющему солнцу и голубым небесам не было дела ни до каких человеческих трагедий. Но Элари едва замечал их, как, впрочем, и улицы, по которым бежал.
Правду говоря, к Лахоле вряд ли подходил пышный титул столицы. Хотя в ней жила почти четверть всех людей Айтулари, — сто шестьдесят тысяч, — застроена она была длинными четырех— и пятиэтажными домами с высокими деревянными крышами, серыми от пыли и облезлыми. Её улицы, обычно пустынные в столь ранний час, сейчас заполнились народом, — сообщение переполошило всех. Многие будили соседей, спеша поделиться с ними ужасной вестью, другие бежали на площадь, — на общее собрание жителей. Не все успели одеться, как положено, и картина весьма походила на панику.
— Эй, эй, стой!
Юноша замер, тяжело дыша. Лишь через несколько секунд он узнал лучшего школьного друга.
— Ты уже знаешь?
— Ага. Кошмар, верно?
— Ты не знаешь, что будет?
— Нет.
Феминист замолчал. Он заработал это прозвище, где только можно вступаясь за девчонок. Те его тоже любили. Вообще-то его звали Эльтифаргом Кари, или просто Эльтом, но эта дурацкая кличка так прочно прилепилась к нему, что по-другому его уже никто не называл. Несмотря на ранний час, Эльт и сейчас был не один. Его новую подругу звали Янгута, — невысокая красивая девушка с тёмными волосами. Эльт говорил, что она его последняя подруга, — он решил на ней жениться. До этого Янгута была подругой Элари, и это едва не разрушило их дружбу.
Вместе, взяв друг друга за руки, они уже спокойно пошли на центральную площадь. Там собралось несколько тысяч человек, — похоже, новость разнеслась гораздо раньше, чем о ней сообщили по радио. Минут через десять на каменной трибуне, сооруженной перед белеными колоннами Дворца Правительства, появился сам Председатель Гантай-Кев, бывший правитель земель Атымья, — средних лет мужчина с усами и в белом кителе с открытым воротом. Айскин раньше видел его только на портретах. Председатель с ходу обрушил поток проклятий на сурами, перемежая их с призывами защитить родину. Главнокомандующий Ханмэй стоял молча. Казалось, он не слушает своего правителя.
— Ему нечего сказать, — горячо зашептал Эльт. — Они на пару с Председателем развалили всю армию, — мол, на фиг она, раз вечный мир! Деньги, мол, сэкономим. Сэкономили... А у нас и промышленности толковой нет, — так, пара заводиков. Председатель даже булавки вез из Ленгурьи, а теперь... даже оружие делать негде!
— Тише, дурак! Если тебя услышат, — повиснешь на фонаре.
Элари увлек друга в боковую улицу. Втроем они медленно побрели к северной окраине. Улица была пуста, — они одни шли сейчас от центра. Навстречу им шел только один человек... впрочем, нет. Это был Житель Пустыни — и, узнав его, Элари облегченно вздохнул.
— Я как раз пошел тебя искать, — Атхей Суру выглядел сумрачным, что, впрочем, не мешало ему смотреть сразу во все стороны. В любой толпе он выделялся, — высокий, гибкий, в сером армейском комбинезоне, сандалиях на босу ногу, с длинными волосами и отличными мышцами. Дело даже не в том, что он был Жителем Пустыни, — а они очень редко встречаются в Айтулари. Элари не замечал, чтобы их чёрные волосы, серые глаза и смуглая кожа привлекали особое внимание, хотя от обитателей Айтулари, — светлая кожа, просто темные волосы и синие глаза, — они всё же здорово отличались. У Суру на лице часто появлялось насмешливое выражение, его большие, чистые, серьёзные глаза были причиной тайной влюбленности нескольких подруг Элари. Больше ничего особенного в нем не было, хотя он и считался потомком, — правда, очень дальним, — легендарного Анмая, основателя всего племени Жителей Пустыни.
— Что ты здесь делаешь? — удивился Элари. — Ты же должен быть в посольстве... Что случилось?
Суру промолчал. Лишь на два года старше друзей, он уже был лейтенантом и командовал охраной Емс-Самзы, посольства Жителей Пустыни в Айтулари. Ему подчинялась дюжина солдат, тоже Жителей Пустыни, и он, как знал Элари, всегда носил с собой оружие, хотя в глаза это не бросалось. Рослый и крепкий Атхей обычно был немногословен и никому не врал. Элари познакомился с ним случайно, — Суру вмешался в драку, в которой юношу вполне могли убить. Они быстро подружились и теперь Айскин работал в посольстве Жителей Пустыни, — один из немногих лахольцев, допущенных туда. Там он узнал многое, в том числе и историю двух народов Айтулари.
Три века назад обитатели Ленгурьи, — очень большого и очень богатого континента, занятого единственной страной, именуемой так же, как и её материк, и вся планета, — заселили другой, меньший материк, лежащий ближе к северу, — Айтулари. В годы расцвета его населяло восемьдесят миллионов людей. Сейчас же подвластные им земли свободного Айтулари простирались лишь от скалистого хребта Лабахэйто до Внешнего Моря, отделяющего его от метрополии. А Жители Пустыни, — коренное население Айтулари, — ныне вынуждены укрываться за горами Лабахэйто, на диких и пустынных землях. Раньше они упорно воевали с колонистами, но теперь давно признаны независимым государством, и даже завели с Айтулари дипломатические отношения...
— Не записавшиеся в добровольцы подлежат призыву, — Суру, не удержавшись прокомментировал донесшуюся до них фразу, одновременно отводя друзей в сторону. На безопасном расстоянии от толпы он продолжил: — Ребята, дело дрянь. Час назад пал Шулемез.
Айскин вздрогнул. Шулемез, — город-порт Внешнего Моря, стоявший в устье реки Супра-Кетлох, был первым городом Айтулари, и вторым по значению, после столицы. Грузооборот его был, разумеется, не очень велик, — но он насчитывал около ста тысяч жителей. Элари довелось родиться в нем, и он помнил старые невысокие каменные дома в три и четыре этажа, железные крыши, мощеные кривые улочки... Шулемез был больше, чем просто единственным портом, — он был единственной связью Айтулари с остальным человечеством. А теперь эта связь оборвалась, — и, похоже, навсегда.
4.
— Как это случилось? — испуганно спросил Эльт.
— Не знаю. Связи нет. Говорят, в городе ещё идут бои, но... Флот ушел. Ваш единственный крейсер, все десять торговых кораблей, даже траулеры, — все ушли в Ленгурью. Нагруженные доверху. Вот так.
— "Непобедимый" ушёл? — ошарашено переспросил Айскин. — Они дезертировали?
— Да. Все, кто мог сбежать, уже сбежали.
Какое-то время они молчали. Переварить эту новость оказалось непросто. Элари она задела даже больше, чем известие о начале войны.
— Как вообще идет война? — наконец спросил он.
— Всё началось в четыре утра, — тихо ответил Суру. — Сурами пробили туннели под Стеной. Вы не заметили. Они вышли на поверхность одновременно в нескольких местах, и сразу захватили ворота. Укрепления считались надёжными, и потому гарнизон был небольшой, — один полк. Больше тысячи солдат погибли, даже не успев схватиться за оружие. Остальные... Во всяком случае, пушки не выстрелили ни разу.
— А сколько сурами? — Эльт, пошептавшись, отослал Янгуту домой. Айскин видел, что она еле сдерживает слёзы.
— Сто или двести тысяч, — никто не знает точно. В газетах Ленгурьи писали, что, судя по снимкам со спутников, вся местность за пределами Стены превратилась в пустыню, и сурами огромными ордами идут сюда. Им никто здесь не верил. Сколько их всего в Айтулари? Миллионов пятьдесят, наверное. Тебе понятно?
— Неужели они все... — Элари не смог говорить дальше.
— Не все, но миллион наверняка. Ленгурья не вмешается. Там знают, что сурами опустошат последние плодородные земли в долине Супра-Кетлох, и потом передохнут с голоду. Но прежде они съедят нас.
— Если не научатся потом строить корабли, — мрачно вставил Эльт.
— Уже научились. Ты думаешь, Ленгурья от скуки держит флот с восемнадцатью линкорами и армию из двухсот дивизий? Это почти три миллиона солдат.
— Но сурами же почти животные! У них и оружия нет! По крайней мере, огнестрельного. Неужели нельзя отбиться? Наша армия...
— Сурами так же умны, как и люди, — жёстко ответил Суру. — С той единственной разницей, что они считают нас едой. У них нет техники и артиллерии, — но в остальном их армия лучше вашей по качеству и имеет огромный численный перевес. А армия Председателя...
Элари уже знал, что армия Председателя являла собой крайне жалкое зрелище. До его прихода к власти она состояла из трёх дивизий, включая в себя тридцать восемь тысяч солдат и около тысячи единиц автотехники. Теперь же, как писали в газетах, "численность наших вооруженных сил успешно сокращена до 2011 офицеров и 23614 солдат", — то есть всего до двух дивизий, причем тяжелого оружия они, по сути, не имели. Даже эти небольшие силы были разбросаны по восточным границам страны, и управлять ими было затруднительно, — как сказал Суру, на всю армию Председателя приходилось шесть радиостанций. Правда, Гантай-Кев содержал ещё 6 тысяч полицейских и 9700 человек в силах безопасности, — но Элари сомневался, что от этих сил, предназначенных для борьбы с "врагом унутренним", будет хоть какой-то толк в настоящей войне.
— ...Ханмэй соберет тысяч десять солдат в землях Атымья, плюс тысяч двенадцать здесь, в столице, — продолжал Суру, обращаясь к Эльтифаргу. — И тысяч сорок ополчения. Эти сорок тысяч, — тоже огромная сила. Но, как ты заметил, оружия нет. Есть вилы, камни и палки. Ленгурья не продавала нам оружия, а своего мы делать не умеем.
— Черт возьми, — возмутился Эльт. — Мы же всего лишь общины крестьян! У нас нет ни руды, ни нефти. Ты знаешь, сколько в мире людей? Говорят, миллиард. Там, на юге, в Ленгурье, — огромные богатства, океанские корабли, стоместные самолёты, — но им всем на нас плевать. Наш флот они примут. Но свой не пошлют.
— Неужели мы сами не сможем отбиться? — спросил Элари. — Нам надо записаться в ополчение!
— Чем и кому отбиваться? — ответил Суру. — Пятьсот бойцов, — вся морская пехота Айтулари, — уплыли на "Непобедимом", вместе с семьями, а гарнизонная бригада Шулемеза уже бездарно полегла у Стены. Гвардия Председателя, — двести солдат в Гумье и триста здесь, — и с места не сойдет, будет стеречь столицу, и... как её там? Священную родину Гантай-Кева, — пока их всех не перебьют на месте.
— Но у них винтовки, пулеметы, ручные гранаты, а у сурами, — лишь копья, дубины и луки со стрелами! Я сам видел, как на юг ушло тридцать обшитых броней грузовиков с пулеметами! — воскликнул Эльт.
— Ушли? Тогда дело действительно дрянь. У Председателя больше нет бронемашин, и, раз он решил послать их в бой...
— Одна такая машина передавит тысячу сурами! А когда мы вооружим ополчение, то прогоним их прочь!
— Чем вооружим? Знаешь, сколько всего было в арсенале у Стены? Триста пулеметов, пять тысяч винтовок, пять миллионов патронов! Знаешь, чей это теперь арсенал? Государственный арсенал Айтулари был в Шулемезе. Одних винтовок, — десять тысяч, пятьсот пулеметов, патронов — двадцать миллионов, полсотни тысяч ручных гранат, да ещё снаряды... Знаешь, что с ним стало? Взорван со всем содержимым, — иначе оно досталось бы сурами! "Непобедимый" дал всего один залп, — и всё взлетело на воздух, вместе с половиной города!
