Книга 3

Вот как не старался быстро проскочить через поселок, а все ж не успел я свернуть на тропинку, что вела от кирпичного завода вниз, к жилому сектору... по широкой и уже отлично укатанной дороге, мне на встречу, рысил Михалыч, точнее рысила его Стрелка — гнедая кобылка.

— Прррр! Это что это, это как? — Михалыч привстал в стременах, как Васнецовский Илья Муромец приложил ладонь ко лбу и пригляделся к пирсу, высматривая "Аврору", — это ж чевой-то стряслося-то?

— Все завтра, Михалыч, на планерке, — улыбнулся я и погладил Стрелку, на что та добродушно закивала и попыталась прихватить меня губами за плечо.

— Дела, — протянул староста нашего хутора, сдвинув соломенную шляпу на лоб и почесав коротко, почти под ноль стриженый затылок, — Все хоть живы-то?

— Все, — улыбнулся я в ответ и пошагал вниз.

— Ну и слава Богу, — Михалыч покачал головой, перекрестился, вздохнул и поехал к столярному цеху.

Нарезая круги на небольшом пятачке между свежими срубами, Бим азартно гонялся за голенастой и худой соседской собачонкой с "дворянской" родословной, но вероятно, заметив мой силуэт, он замер на секунду, повернул голову сначала на один бок, потом на другой и с лаем понесся мне на встречу. Голенастая увязалась за компанию и тоже радостно повизгивала.

— Привет, привет лохматый, — я присел на колено, но тут же зашипел от боли, отчего Бим прижал уши и с еще большим азартом принялся меня облизывать, — ну обслюнявил же всего, все, веди меня домой!

С пробуксовкой Бим понесся вниз, но отбежав с десяток метров, вернулся, подпрыгнул и снова побежал вниз, и так повторялось пока мы не дошли до дома, во дворе которого, пока позволяет погода и не жарко, Дениска и Светлана копались в грядках.

— Папка! — первым заметил меня Дениска, бросил тяпку и побежал ко мне, с разгона запрыгнув и повиснув на шее.

Бим важно выхаживал рядом, с видом — "вот, привел, воспитывайте".

— Всем привет! — я как можно беззаботнее улыбнулся.

— Вот и папа наш вернулся, — Света поставила на землю пластмассовый тазик с урожаем помидор, оглянулась вниз, на пирс, — вплавь что ли?

Света улыбалась, но в глазах я прочитал тревогу, так с Дениской на руках и подошел к ней.

— Все обошлось... А давай баньку протопим, а? — я обнял Свету за талию и поцеловал.

— Дениска, зови брата, наносите воды в баню.

— Ух! Мужички какие! — заметил я глядя на Андрея, он вышел на крыльцо и заботливо, придерживая за крошечную головку, гордо держал на руках маленького Лешку и тоже улыбался, радуясь моему прибытию.

— Привет Андрюша, — потрепал я его по выгоревшим на солнце светло-русым волосам, дай-ка мне этого карапуза!

Невесомое тельце в свободных ползунках и рубашонке перекочевало ко мне на руки, Лешка сначала озадаченно сфокусировал на мне взгляд своих больших, мультяшных глаз, что-то там себе соображая, а потом протянул пухлую, в перетяжках ручонку, вцепился в мой нос, расплылся в беззубой улыбке и изрек классическое "агу".

— Узнал, — обрадовался я и схватил ртом детские пальчики, — ам-ам-ам!

— Ну, неси в дом, устроили тут на крыльце ам-ам-ам, — Света нежно, но настойчиво подтолкнула меня в спину, — его кормить уже пора.

— А меня?

— А тебя... — Света подошла к умывальнику и стала мыть руки, — даже не знаю, стоит ли?

— Так надо проверить!

— Что проверить? — Света приподняла бровь и повернулась, вытирая руки вафельным полотенцем с логотипом "РЖД".

— Ну... эм... стоит или нет.

— О-бол-тус! — Света приняла из моих рук Алешку и толкнула меня бедром, — переодевайся, руки мой, нечего цапать ребенка немытыми руками! Да сына?

Света чмокнула Лешку, села с ним на топчан и, расстегнув верхние пуговицы блузки, дала ему грудь.

— Кушай сына, а папка наш оболтус! Правда, очень нужный нам оболтус, и за что только мы его любим, а?

Лешка уже ничего не слышал и самозабвенно пыхтел, припав к груди матери, а я помыл руки, умылся, присел за стол напротив и с умилением смотрел на эту картину, в мыслях благодаря Бога, или кто там наверху, за то, что уберег и попросил и дальше хранить все мое семейство и близких мне людей.

446-й день.

Мои поползновения и домогательства до "комиссарского тела" Светлана пресекла, вылив на меня полный ковш холодной воды, после чего звонко расхохоталась и сказала:

— Я тоже, очень соскучилась, но во-первых, в бане это делать просто вредно для здоровья, жар вон какой... во-вторых, это не только наша баня, в-третьих мне уже Алешку кормить пора. Пойду споласкиваться и мальчишек пришлю, пускай тебя вениками отходят как следует!

— Эх! — С наигранной досадой, я, сидя на полоке изобразил Роденовского "Мыслителя" и уставился в пол.

Но как только дверь, скрипнув открылась, и в потемки парной проник свет из моечной, я сразу повернулся на великолепный силуэт Светланы, настоящей русской женщины... с одной стороны это хрупкое, ранимое, утонченное создание, с другой — волевая, сильная, отчаянная и бесстрашная до безумия... океан страсти... Валькирия, одним словом!

— Не запаривайся смотри, у меня на этот вечер на тебя виды... Ой! — Света выскочила в моечную, как только я зачерпнул ковшиком холодную воду из ушата на полу.

— То-то, женщина! — я выплеснул ковшик на каменку и растянулся на полоке, в предвкушении порки вениками, а через несколько минут с криком "Сдавайся!" в парную влетели Андрей и Дениска и, схватив распаренные веники из бака на печи, со знанием дела начали меня охаживать.

— А-а-а! Ничего, ничего, бандиты... сейчас и я до вас доберусь!

Настойчивый Михалыч хотел напроситься на ужин, есть у него такой "грешок", придет вроде как поболтать, да и вымогает какие-нибудь преференции для хутора, а так как я старика очень уважаю и не могу ему отказать, он этим иногда пользуется, не для себя конечно, на общее благо в целом-то. Но на этот раз ему было мягко отказано в аудиенции, потому как у меня выходной!

— ... Михалыч, все на завтра, будет время все обсудить на планерке. Или что-то прямо вот неотложное?

— Михалыч, имейте совесть! Мужика сколько дома не было! — это уже Света, вышла на крыльцо с Алешкой на руках.

— Так навродь нет, ничаво неотложного такого, — Михалыч вздохнул, и протянул мне мозолистую, стариковскую, но еще сильную ладонь, — до завтрева тогда.

— Угу, спокойной ночи! — Света развернулась и вошла в дом.

— Да, давай, до завтра, — Я улыбнулся и пожал Михалычу руку.

— Чего ж не понять, понятно все, дело молодое, семейное... это нам старикам больше всех завсегда надоть... — бубня себе под нос Михалыч вернулся к лошади, которую оставил у дороги, кряхтя влез в седло и медленно поехал восвояси.

За ужином мальчишки наперебой рассказывали об успехах в школе, которую с недавнего времени они посещают три раза в неделю, вместе с остальными детьми острова. Не забыли спросить, что случилось с "Авророй", на что я почти честно ответил:

— Несовершенство конструкции, все же не профессионалы ее строили, в трюм стала поступать забортная вода и "Аврору" пришлось оставить на Железке.

А потом, когда Светлана покормила Алешку, а Дениска и Андрей, почитав у керосинки с полчаса, мы со Светой остались одни в нашей уютной кухне... Да, если особо не приглядываться, то и не скажешь, что мой дом год назад был без двух стен и крыши. Венцы уложены и подобраны по местам, китаец Ваня сложил нам новую печь, все очень скромно, но уютно, одним словом — ДОМ. Дом в котором есть и очаг, и его хозяйка и детский гомон... я полжизни прожил на работе не понимая этого, а вот поди ж ты, надо было случиться планетарной катастрофе, чтобы я переоценил все свои устои и разорвал свои собственные шаблоны.

— Тебя очень долго не было, — Света положила свою ладонь на мой коротко стриженый затылок, — я очень волнуюсь за тебя.

— А уж как я за себя волнуюсь! — Я коротко поцеловал ее в губы, уперся лбом в ее лоб и добавил, — пойдем уже, а?

Потушив весь свет в доме, оставив только огарок восковой свечи на тумбочке у нашей кровати, мы, смешно сказать — как молодые, зарылись в нашу постель и, с трудом контролируя эмоции, предались любви и страсти...

— Ты долго пробудешь на острове? — стараясь прижаться ко мне всей площадью тела, а ногами словно лозой, обвить мои ноги, Света водила указательным пальцем то по подбородку, то по кадыку.

— Не знаю, — честно ответил я, — все слишком закрутилось, надо многое сделать. Надо форсировать все стройки и производственные задачи, и кроме развития инфраструктуры острова, нужно пересматривать оборонительную концепцию...

В ответ Света хихикнула и сказала:

— Это ты с кем сейчас разговаривал? Я в этих ваших мальчуковых стратегиях ничего не понимаю, но...

— Что? — я приподнялся на локте.

— Сереж... у меня какие-то предчувствия, что ли...

— Какие?

— Не могу сказать, разве что понимаю, что трудно нам будет.

— Да легко нам и до этого не было, и впереди такое, что легче не будет, это точно.

— Пообещай, что будешь беречь себя... — лицо Светланы стало серьезным, а в бликах свечи казалось мраморным, — и вообще, я же со многими девочками на острове общаюсь... верят тебе, надеются на тебя...

— Свет, ну с некоторых пор не я один островом руковожу.

— Да, но это твой остров! Я это знаю, и многие другие это знают, и верят в тебя.

— Это занимает много времени, — я погладил Свету по волосам и поцеловал.

— Мальчики мне хорошо помогают, Андрей так вообще, у Алешкиной кроватки как на посту...

— Свет... Ну трудно же, я же вижу.

— Ничего, вон хуторяне, в лице Михалыча к себе зовут пожить, пока дитя не окрепнет.

— Ну... — рассмеялся я, — Полина Андреевна готова всех любить, кормить и называть внучатами.

— А я не против... баба Поля очень внимательная и отзывчивая, да и корова наша... когда мне ей заниматься, а так в общем стаде пасется и нормально, спасибо бабе Поле.

— Я не против, — честно ответил я, — у нас скоро экспедиция... надолго, так что если ты с детьми переедешь на хутор, я буду только за, и перестань за меня волноваться... разве только чуть-чуть...

— Хорошо, — Света повернулась ко мне спиной и поджала ноги, — обними меня...

Я выполнил просьбу Светланы, повторив своим телом ее, и мы уснули, расслабленно и умиротворенно.

Какая же все-таки она! Ведь понимает, чувствует, знает, а все одно — "Иди, любимый, спасай, кого еще можно спасти".

Это ознакомительный фрагмент, текст ушел в издательство. Ориентировочно на сентябрь — октябрь выход в бумаге