Марготта

Очередная карета была коричневая и дребезжащая. Не знаю, каким чудом она не разваливалась на запчасти, в очередной раз подпрыгивая на выбившихся из мостовой булыжниках. По сравнению с предыдущей, чёрной, она выглядела как ржавый 'Запорожец' рядом с новеньким 'Мерседесом', да и ехала гораздо медленнее. Кучер сидел, уныло свесив голову на грудь и, казалось, просто спал. В карету была впряжена одна-единственная серая лошадка со спутанной гривой и грустными глазами, в которых отражалась слепая покорность судьбе. Почему-то она напомнила мне меня же в сложившийся ситуации. Вот сижу тут, глажу крыса и жду, что будет дальше. А надо двигаться и бороться. Жить надо! Я засунула грызуна в карман и поглядела вслед удаляющейся карете. Медленно встала, потянулась, размяла ноги, затёкшие от долгого сидения на корточках.

И побежала.

Всё равно куда, лишь бы подальше. Всё равно к кому, лишь бы выслушали и поняли. Лишь бы помогли вернуться домой, проводили до пентаграммы, подсказали нужные слова. Лишь бы убежать.

Вслед за мной, забыв о разногласиях, устремилась вся банда, в этом я убедилась, оглянувшись через плечо. Хотя мне показалось, что Кьяло бежал чуть медленнее остальных. Зато 'бык' нёсся во весь опор, пыхтя от напряжения и выкрикивая короткие звучные фразы. Мой запас здешнего мата обогатился сразу на десяток слов, и я искренне пожалела, что за всю свою жизнь так и не научилась ругаться, а значит вряд ли смогу их применить.

Что-то блестящее пронеслось мимо моего виска и зазвенело о мостовую. Приглядевшись, я опознала короткий широкий нож. Интересно, кто у них там такой специалист по метанию, что даже на бегу почти попал. Хорошо, что огнестрельного оружия я пока ни у кого не видела. Хотя много ли я вообще здесь видела?

Ещё один нож пролетел почти вплотную к руке, распорол рукав футболки, но каким-то непостижимым образом запутался в нём же и саданул меня по локтю рукояткой. Я на бегу отцепила его (при этом рукав разодрался окончательно) и запихнула в карман шортов. Не в тот, где сидел крыс, и не во второй, работавший мусоросборником, а в третий. Карманов в моих шортах было очень много.

Но, однако, за что же они меня так невзлюбили? Что я им сделала? Или чего не сделала? Не дала забить себя до смерти? Или самим поизбивать друг друга? Как говориться, о времена, о нравы!

Тем временем я уже поравнялась с едва ползущей каретой и приготовилась за неё цепляться. Вон, на крыше удобные завитушки, правда, местами пообломанные, но для меня сойдёт. Главное, до них допрыгнуть.

Бандиты, разгадав мой манёвр, заметно приотстали. Им совсем не нравилась идея ради какой-то девчонки (или они всё ещё считают меня мальчишкой?) брать штурмом чужой транспорт. Я чуть притормозила, вдохнула свежий утренний воздух и приготовилась прыгать. Хорошо что не прыгнула, потому что как раз в этот момент над моей головой мелькнул очередной метательный нож. И почти сразу же ещё один вонзился в распахнутую дверцу кареты. Я выдохнула. Совсем они там, сзади, с ума посходили, так ведь и попасть можно!

И тут до меня дошло. Дверца кареты была открыта. Из неё высунулась чья-то сморщённая рука и поманила меня внутрь коричневой развалюхи. Я справедливо рассудила, что хуже уже не будет, рванула вперёд, поравнялась с дверцей и заглянула внутрь. Но увидеть ничего не успела потому что рука вдруг ухватила меня за запястье (левое, вывернутое, которое и без хватания-то болело) и втянула в карету. Я взвизгнула от боли, дверца захлопнулась, и всё погрузилось в темноту.

Да, в карете было темно. И ещё немилосердно трясло. Слово 'амортизатор' местным жителям явно ни о чём не говорило. И сидения были жёсткие. По крайней мере то, на котором оказалась я. А в остальном — очень даже ничего. В конце концов, я первый раз в жизни еду в карете, значит, надо наслаждаться моментом. А ещё говорят, когда делаешь что-то в первый раз, нужно загадать желание. Я и загадала: вернуться в тот момент, когда Ксанка ещё только начала уговаривать меня на дурацкую авантюру с походом на кладбище, чтобы всё случившееся оказалось просто сном. Но что-то упрямо подсказывало, что этому желанию сбыться не суждено — слишком уж всё вокруг правдоподобно. Или, наоборот, совершенно нереально... Но то, что нереально для обычного человека, для нас, современных магов, часто является частью повседневной жизни.

Почувствовав, что рассуждения уводят меня куда-то не туда, я махнула рукой на все нереальности и решила ничему не удивляться. И не бояться. В конце концов хозяин кареты, кем бы он ни был, спас меня от банды головорезов. И было бы глупо, если бы после этого он решил меня убить.

Глаза понемногу привыкали к темноте (чёрт, оказывается, на улице намного светлее), и вскоре я уже смогла рассмотреть своего спасителя. Старичку, сидевшему напротив меня, было лет девяносто. Сетка морщин на лице, желтоватая кожа, бесцветные глаза, иссохшие, но жилистые руки. Больше в карете никого не было, из чего я сделала вывод, что вот эта музейная рухлядь меня и спасла. Однако, какой же силой нужно обладать, чтобы вот так, с одного рывка, втащить меня в карету, захлопнуть дверь, а потом ещё спокойно сидеть и наблюдать за тем, как я его разглядываю.

Все мои знакомые пенсионеры после каждого резкого движения хватались за сердце и заявляли, что умаялись. Исключения, естественно, были, но в основном для ведьм и магов. Эти и в сто лет порой бегали так, что молодые завидовали. Но этот старичок магом не был. А жаль.

Дедок внезапно протянул вперёд руку, взял меня за подбородок и покрутил голову вправо-влево. Я машинально отпрянула назад, но карета была небольшая, поэтому ничего это не дало, старичок всё равно спокойно до меня дотягивался. Впрочем, подбородок он вскоре отпустил и начал дёргать меня за уши. Наверно хотел проверить, не накладные ли они. Уши свои я не очень-то жаловала, но и в обиду давать не собиралась.

— А можно поосторожнее? Я всё-таки не манекен, а живой человек!

Ухо старикан отпустил сразу же, но при этом уставился на меня с таким видом, будто я его матом послала. Ну да, они же здесь по-русски не понимают. Вот ведь неувязочка. И я, как назло, больше ни одного языка не знаю. Ну, английский на школьном уровне, понятное дело, не в счёт.

Старик что-то неразборчиво пролепетал себе под нос, потом произнёс ещё пару фраз, уже громко, чётко и с явной вопросительной интонацией. Наверняка спрашивал, кто я, или как меня зовут, или откуда я взялась, но точно разобрать было невозможно. Я на всякий случай пожала плечами, помотала головой и честно призналась:

— Ни черта не понимаю!

Дедок вздохнул и спросил ещё что-то. А может и то же самое, но на другом языке. Мне легче не стало, что я и попыталась по мере сил объяснить ему жестами.

Тогда мой спаситель выругался (это я поняла и по общей интонации, и из-за наличия пары уже известных мне слов) и снова глубоко вздохнул. Я в ответ сделала самое наивное выражение лица, какое только умела. Учителя, увидев такую физиономию у доски, обычно млели, теряли контроль над ситуацией и вместо заслуженной двойки ставили красивую тройку с минусом. Старикан тоже проникся вполне ожидаемой симпатией, улыбнулся во все пять зубов и, указав на себя, вполне чётко произнёс:

— Роледо.

После секундного размышления я решила, что это он так представился, и смело ткнув себя пальцем в живот, заявила:

— Марго.

— Марготта? — уточнил дед.

— Марго! — упрямо отрезала я.

Итак, первую часть разговора можно было считать завершённой. Я просто не представляла, что ещё можно вызнать у меня при помощи жестов, но Роледо всё-таки попытался. Он опять ухватил меня за ухо (вот дались ему мои уши) и дёрнул. Я ойкнула и несильно стукнула его по руке.

— Эльв? — спросил старикан.

Вот уж воистину, нашёл слово, которое во всех мирах звучит почти одинаково. И сразу стало понятно, при чём тут уши.

— Не эльф! — Я на всякий случай помотала головой.

Роледо кивнул, задумался и вспомнил ещё одно интермировое слово:

— Олла?

Я замотала головой так резко, что аж карета затряслась. Что это его так на сказки потянуло? Оллами называли представителей мифического народа, от которого якобы произошли потом и люди, и эльфы. Вроде бы как владели они такой магией, которая нам, нынешним, и не снилась, и жили лет по пятьсот, и из мира в мир могли путешествовать без всяких телепортационных прибамбасов. Короче, слухи ходили разные, но в основном в магической среде, а в цивилизованном мире их, кажется, не помнили вовсе. Я, как существо современное и продвинутое, в оллов верила смутно. Ну, когда-то где-то были. Может, даже всех и породили. Но сейчас их никто в глаза не видел, а значит, зачем забивать мозги посторонней ерундой. И я уверенно заявила:

— Нет, не олла. Я — человек, как и ты. Человек я, понял?

Он, как ни странно, понял. Ну, по крайней мере, мне так показалось. А потом Роледо вдруг улыбнулся и махнул рукой с беззаботным видом мальчишки, прогуливающего занятия. Ему действительно было всё равно, кто я такая. И хорошо — найдём ещё способ объясниться между собой.

Я поудобнее устроилась на жёстком сидении и выглянула в окошко. Мы ехали по незнакомой улице, в неизвестном направлении. Хотя нет, в известном — на восток. То есть туда, где небо сейчас имело неестественную розовую окраску, удивительно гармонирующую с лиловыми облаками. Там вставало солнце.

Я вдруг поняла, что уже утро, а я ещё толком не спала (в грязной луже под лестницей не считается) и не ела. Кошмар какой! Но если достать еду прямо здесь и сейчас было проблематично, то немного подремать... И в тот момент, когда карета в очередной раз подпрыгнула на попавшем под колесо булыжнике, я сделала самую странную и нехарактерную для путешественников по мирам вещь — я уснула.

* * *

Красивая рыжеволосая женщина проснулась с ощущением неясного беспокойства. Голова болела — наверно, последний бокал шампанского всё же оказался лишним. Но как было не выпить в ту редкую дату, когда тринадцатое число месяца приходится на пятницу, а пятница — на полнолуние. Шабаши по таким дням (а точнее, ночам) были традицией столь же древней, как сама магия. Тем более, что вот уже несколько столетий они были всего лишь дружескими собраниями ведьм и магов, и никакими оргиями там не пахло. А активного (как, впрочем, и пассивного) дьяволопоклонничества, вопреки расхожему мнению, на настоящих шабашах не было никогда...

Женщина помассировала виски. Боль не прошла, а ощущение тревоги даже усилилось. Тогда она легонько тронуло за плечо мужа, дремавшего рядом.

— Коль, Коля-я-я...

— Что ещё? — сонно откликнулся муж.

— Коль, ты ничего необычного не чувствуешь?

— Чувствую, что хочу спать, — буркнул Николай, переворачиваясь на другой бок.

— А мне что-то так беспокойно стало... Слушай, а я утюг выключила?

— Выключила.

— Точно?

— Да! Дай поспать.

— Коль, хватит от меня отбрыкиваться. Я тебя серьёзно спрашиваю: я утюг выключила?

— Да даже если бы и не выключила, что с того? Там девчонки остались, они выключили. Спи дальше.

— Девчонки... А вдруг с ними что-то случилось?

— Да что с ними может случиться, они уже умные взрослые люди. Ну, то есть одна более-менее умная и одна почти взрослая. И ещё Глюк. Что с ними может случиться?!

— А я всё равно волнуюсь. Коль, поехали домой, а?

— Ты сначала проветрись! Пентаграмма выпивших не пропускает, а в твоём спирте крови не обнаружено. А домой нам переться через пол-России, если ты своим ходом собралась.

— Ну, не через пол...

— Ага, через четверть! Причём по диагонали. Спи уже.

И красивая рыжеволосая женщина снова заснула.

Глава 3. Мы не рабы, рабы — немы!

Утро для меня наступило где-то днём. Солнце упорно пыталось пробиться сквозь плотные шторы, птицы щебетали что-то радостное, постель оказалась неожиданно мягкой и чистой — а значит всё было куда хуже, чем я могла себе предположить. Нет, я не пессимистка, я — реалистка. И никаких придирок к ситуации — просто здоровый человеческий скептицизм. Лично я никогда не подобрала бы на улице малолетку, убегающую от бандитов, не привезла бы её к себе домой и не уложила бы спать в отдельной комнате. Другое дело, если бы у меня была на это веская причина. Вот тут и возникает извечный вопрос: что же это за причина такая?

Поэтому больше всего мне в тот момент хотелось узнать где я, и на кой чёрт совершенно незнакомый старикан так обо мне заботится. И какой идиот сказал, что утро вечера мудренее? Хуже нет, чем начинать думать спросонья, сразу такие глупости в голову лезут, что всем сценаристам бразильских сериалов впору стреляться или вешаться. За несколько минут я успела насочинить длиннющую историю о том, как старый Роледо узнал во мне давно потерянную правнучку, которая всю жизнь провела вдали от родного дома, ничего не зная о своём истинном происхождении, и только вездесущая судьба свела вместе два оторванных друг от друга сердца. М-м-м... Главная задумка в том, чтобы произнести всё это предложение на одном дыхании, с должным пафосом, и при этом не расхохотаться. Вот уж действительно — вредно думать на голодный желудок.

И вот тут возникло очень характерное желание для проснувшейся меня — пожрать! Слопать всё, что дадут (если дадут, конечно). Вчерашний ужин, сегодняшний завтрак и что-нибудь ещё. Лучше с добавкой. А можно и с двумя.

Подгоняемая урчанием в изголодавшемся желудке, я встала с кровати и сделала пару шагов по комнате. Немного пошатывало (подозреваю, что из-за сотрясений), но в общем и целом я чувствовала себя вполне нормально. Рука почти не болела, особенно пока я не начала ей вертеть, голова тоже... На стене комнаты обнаружилось зеркало, и я уставилась в него голодными глазами, как на полный холодильник.

Но, как ни странно, ничего страшного я в своём отражении не углядела. Кажется, пока я спала, меня успели даже умыть и причесать. И перебинтовать голову. (Интересно, когда это я умудрилась её разбить? В смысле, ещё в моём мире или уже в этом? Подозреваю, что всё-таки в этом). А ещё я с удивлением обнаружила, что одета в длинную ночную рубашку. А где же тогда всё моё? И какая зараза посмела переодевать меня без моего же ведома? А может, я стесняюсь!!!

'Всё моё' обнаружилось очень быстро — возле кровати стояли кроссовки, рядом на стуле лежали родные шорты и футболка, поверх них дурацкие носки в красно-жёлтую полоску, а ещё выше — мерно посапывающий крыс. Уже хорошо. Только вот чего этот грызун так ко мне привязался, что я ему сделала?!

За дверью раздались шаги и приглушённые голоса. Я быстро нырнула под одеяло и сделала вид, что всё ещё сплю. Ну да, вот такая я соня, господа неизвестные. Можете делать любые выводы, мне без разницы, лишь бы покормили.

Хлопнула дверь, шаги зазвучали громче, а голоса, напротив, тише. Видимо, меня боялись разбудить. Заботливые, чтоб их...

Потом неизвестные остановились возле кровати (чья-то тень упала на лицо) и замолчали. Кто-то легонько тронул за плечо. Я изобразила сдавленное мычание и приоткрыла один глаз. Надо мной склонились двое: старик Роледо и ещё какой-то странный тип, с ног до головы укатанный в плотный серый плащ, да ещё с надвинутым по самый подбородок капюшоном. Учитывая, что было достаточно тепло, мне стало даже жалко таинственного незнакомца — он же, наверное, под плащом уже весь потом изошёл.