Неприступным силам Зла,
Чтобы жуткий монстр-враг
Не догнал меня никак...
За спиной колдуньи послышался треск, словно там случилось короткое замыканье в трансформаторной будке. И следом за ним тут же прозвучал противный скулёж, постепенно перетекающий в жалобные всхлипы.
Аня, не сбавляя скорости, на миг оглянулась и удовлетворенно ухмыльнулась. Промедли она еще хоть секунду, и тогда удачи ей не видать, как собственных ушей без зеркальца. Без сожаления о совершенном Лекс пробормотала себе под нос:
— Поделом! За что боролся, на то и напоролся...
Оборотень, по всей видимости, думал иначе, выскочив из-за поворота как раз в тот момент, когда расческа стремительно трансформировалась в наклонный частокол, ощерившийся заточенными кольями и острыми копьями. Ни монстр, ни чары превращения, затормозить не могли, вот они и столкнулись в одной точке. Тело зверюги пробило в нескольких местах насквозь и слегка приподняло над тропой продолжающим расти частоколом. Оборотень еще немного подергался в путанице копий, пытаясь выбраться из ловушки. Хотя вернее всего это уже были последние конвульсии, потому как он тут же затих, безжизненно свесив голову. Краем глаза, уже отворачиваясь, девчонка успела заметить, что его тело начало терять звериную форму, принимая человеческий облик. Значит, с одним уродом покончено раз и навсегда. И жалости к погибшему она, как ни странно, не испытывала ни капли...
На исходе действия заклинания "Путеводной тропы" Лекс почти достигла цели.
Бег промеж диких зарослей закончился так внезапно, что у юной волшебницы тревожно засосало под ложечкой. Неспроста, ох, неспроста такие неожиданные переходы. Наверняка без магии самого высшего разряда здесь не обошлось. Хотя что она о ней может знать в свои-то 13 с половиной лет? Разве только нутром чует её присутствие возле себя.
Только что ветки хлестали ее куда ни попадя, а вот Аня уже стоит на красивой зеленой лужайке, заливаемой лучами яркого и ласкового солнышка. Прямо перед ней, шагах в десяти всего, неспешно журчит неширокая речка. Мостик ажурный через проток выгнулся горбом. Высоко в поднебесье птички-невелички весело носятся друг за другом и оживленно щебечут. Кругом лютики-цветочки-васильки, аж ступить некуда, чтоб не помять такую красотищу. Правда, невдалеке сбоку от девчонки змеится через полянку аккуратная дорожечка из густо насыпанного песочка, упираясь одним концом в мостик, а другим теряясь в призрачной дымке горизонта. А чуть дальше прямо по курсу, на противоположном берегу речушки скромно притулилась избушка, возможно, что и на курьих ножках. И вот она-то смотрелась тут, подобно старой кляче, запряженной в телегу, посреди рысаков, ожидающих старта на ипподроме.
— Ага! Так я и поверила в эту пасторальную идиллию, — криво усмехнулась Аня, безжалостно шлепая кроссовками по молоденькой травке и цветочкам. — Ждут меня здесь не дождутся с распростертыми объятьями. А уж как, небось, рады незваным гостям — слов нет описать...
Остановившись рядом с мостком, колдунья в задумчивости почесала кончик вполне симпатичненького, хотя и довольно чумазого носика, а затем со вздохом вновь запустила руку в уже не раз ее выручавший рюкзачок. Вытащив оттуда за ухо маленького плюшевого медвежонка, девчонка поставила игрушку на землю и, тихонько подтолкнув в спину, произнесла, едва сдерживая рвущийся наружу чуточку нервный смешок:
— Ну-ка, мишка, прогуляйся
И разведай: что, да как...
Коль всё мирно — возвращайся,
Я пойду тогда сама...
Топтыгин бодро закосолапил в направлении мостика, прикольно жестикулируя лапками. А Лекс в задумчивости покусывала губу, не веря в то, что все проблемы остались позади, в мрачной чаще, а дальше никаких ловушек и сюрпризов не ожидается. И она оказалась как всегда права. Едва игрушка взобралась на вершину горбатого мостика, намериваясь ковылять дальше, как из поднебесья, прежде радовавшего глаза своей безмятежной голубизной, из мгновенно сгустившихся туч полыхнули сразу пять молний, буквально испепелившие медвежонка на месте. Последовавший за ними следом резкий порыв ветра в один хлопок ресницами разметал пепел, уничтожив улики.
— Ню-ню, — девчонка весело рассмеялась, мысленно присвоив себе титул самой догадливой колдуньи во всех мирах и измереньях. — А я вот нисколько и не сомневалась, что произойдет нечто подобное. Ну ни капельки!
Ведьмочка отошла от коварной переправы всего на пару шагов в сторону, вытащила из заднего кармана джинсов носовой платок и бросила его в мирно журчащую речку, приговаривая:
— Расстелись над водной гладью,
Стань мосточком для меня.
Лишь пройду — сгори мгновенно
В жарком пламени огня...
Едва платок успел соприкоснуться с речкой, как он стал вытягиваться от одного берега до другого, да и в ширину растянулся чуть ли не на метр. Аня уверенно бросилась по нему вперед. Ткань пружинила под ногами, но не рвалась. Даже кроссовки не промокли. Хотя если бы девчонка и промочила свою обувку, то возможно её просушил бы вал огня, буквально по пятам катившийся следом за близняшкой, уничтожая волшебную переправу.
Но Лекс не стала задерживаться и на секунду, что бы полюбоваться на происходившее позади нее, а прямиком помчалась к избушке. Но вовремя одумавшись, она в самый последний миг резко затормозила перед покосившейся дверью, хотя ладонь едва ли не чесалась от нетерпения схватиться за массивный набалдашник ручки в виде змеиной головы с раскрытой пастью. Аня даже отступила на шаг назад, чтобы совладать с охватившим ее радостным возбуждением и желанием немедленно ворваться внутрь. С трудом колдунье удалось унять разгулявшиеся не на шутку чувства, наверняка подсунутые ей со стороны. Они точно были чужие! Опять кто-то здесь развлекался магией, наложив на эту хибару очередное заклятие. Это уж как пить дать! А она, дурочка, едва не вляпалась в растянутую на входе волшебную ловушку, как муха в паутину, когда почти достигла цели.
Ведьмочка наконец-то достала свою последнюю надежду: волшебную палочку. Пора вспомнить кое-что из умений, приобретенных в Хилкровсе на втором курсе. Как удачно, прямо-таки вовремя тогда изменили программу обучения из-за нападений пауков, усложнив ее, но зато дав второкурсникам хоть некоторые навыки самозащиты. Замысловато взмахнув палочкой, словно оставив невидимый автограф в воздухе, Лекс попыталась произнести подобающее случаю защитное заклинание, но с удивлением услышала, как ее губы уверенно шепчут совершенно не те слова, которые готовы были сорваться с языка:
— Я прикроюсь зимней стужей
От чужого колдовства.
Если есть вблизи опасность,
Пусть замерзнет навсегда...
Девчонка почти физически почувствовала, как её тут же накрыло холодом, и даже смогла представить, насколько сейчас красиво выглядит ее прическа, покрытая сверкающим инеем. Довольно улыбнувшись, но и недоуменно пожав плечами, Аня, тем не менее, вполне решительно толкнула дверь. Она с противным скрипом отворилась. В ноздри ударил неприятный запах, который бывает в давно заброшенных и нежилых деревенских домах, настоянный на вековой пыли, нещадно гниющем дереве, обильной плесени и еще бог знает чём. Но девочка всё равно упрямо и почти без страха сделала шаг через порог, подслеповато щурясь и вглядываясь в полумрак единственной комнаты, в которой успела рассмотреть одинокий стол у дальней стены и заветную колбу на нем.
Колдунья сделала шаг навстречу долгожданному призу, запоздало почувствовав, что оборвала ногой какую-то тонкую незамеченную в полумраке веревочку. И тут же с трех сторон зловеще щелкнули спускаемой со взвода тетивой хитро замаскированные арбалеты. Болты коротко взвизгнули, стремглав промчавшись к цели. Аня сперва согнулась пополам от резкой боли в груди и животе и тут же упала на колени, судорожно цепляясь рукой за косяк двери, а ртом жадно хватая воздух. Но уже спустя миг девчонка завалилась набок, стекленеющим взглядом проводив откатившуюся в сторону простенькую диадему, слетевшую у неё с головы при падении.
Глава 3. Хранитель Запрета
Дэр Анкл спал, широко раскинув руки в стороны и слегка похрапывая. Впрочем, он не забывал изредка прекращать на время исполнение сонных рулад, дабы после судорожного всхлипа, сопровождаемого последующим обильным пусканием слюнявых пузырей изо рта, огласить окрестности громким скрежетом зубов. Когда магу надоедала однообразность в последовательном чередовании звуков, он дополнял их многочисленными ругательствами. Правда, произносил он, а скорее бормотал, тарабарщину из матерщины глухо и совершенно невнятно.
Утро выдалось на славу: спокойное, без суеты, надоевшей за сотни лет жизни, и без ворчливых криков вечно недовольной чем-нибудь толстухи-жены, сидящей у Анкла уже в печенках из-за склочного характера супружницы. Погодка тоже пока не подкачала. Короткие каштановые волосы волшебника ласкал теплый летний ветерок, словно в задумчивости теребящий их своими пальцами. Деревья в отдалении перешептывались мягко шуршащей листвой. Трава, на которой чародей изволил прикорнуть, была свеже-зеленой, густой и шелковистой. Пастораль. Идиллия. Почти ничем не нарушаемая.
Вот только навязчивый комар противно жужжал около самого уха, а набравшийся наглости заяц уселся в изножии и рассматривал путника поблескивающими бусинками глаз, чутко прядая ушами. Да еще вдалеке собирались хмурые гроздья туч, сверкая остро заточенными клинками молний, и слышались приглушенные раскаты грома. Но пока ничто не могло нарушить крепкого, можно даже сказать, беспробудного сна мага.
Слишком уж сильно он напился к тому моменту, когда по кой-то ляд очутился здесь поздней ночью. А затем Анкл, тупо обозрев хмурым взором расплывающиеся и троящиеся окрестности, отрывисто рыгнул, сплюнул тягучую слюну себе же на подбородок и отключился на лоне природы мгновенно, едва коснувшись головой мягкой травы. Попросту говоря, волшебник попытался сделать шаг вперед, но со стороны его действия в темноте можно было смело принять за падение срубленного дерева. В крайнем случае, шума чародей произвел столько же.
Удобно распластавшись по матушке-земле (только ушибленная щека огнем горела), дэр все же успел попросить заплетающимся языком ближайшую сороку, трещавшую безумолку, помолчать чуток, да разбудить его на утренней зорьке. Раньше не стоит, а и медлить нельзя. Над всем их Лоскутным миром с этого самого момента нависла страшная опасность, о которой пока никто еще не подозревал. Зато Анкл явственно ощущал ее неуклонно нарастающее присутствие вокруг, и особенно внутри себя. Волшебник мог попытаться предотвратить нежелательное развитие событий, направив их в нужное русло. А для этого ему обязательно нужно успеть вовремя возвратиться в город магов Метаф, к самому пику... Короче, завтра ему стопудово потребуется похмелиться, иначе он с больной головой, злой аки Пёс Господний, такого натворит всем в отместку, что мало им не покажется! Устроит Лоскутному миру Вторую Мегабитву Магов. И это — программа минимум, на что волшебник способен с бодуна. С такой радостной, успокаивающей мыслью, он и почил.
Снилось Анклу, что он опять стал молодым и беззаботным юнцом, как и семьсот лет назад. И, казалось, ничто не могло нарушить всеобъемлющий восторг от первого полета. После многолетней подготовки, ему наконец-то позволили сделать шаг с крутого горного обрыва в пустоту пропасти. Упругие воздушные потоки поначалу больно хлестнули молодого мага по лицу, потом податливо прогнулись под его давящим натиском и, покорившись заранее сплетенному заклинанию, надежно упакованному в амулеты на запястьях, понесли волшебника вдаль. Туда, куда он сам хотел. Достаточно было лишь легких взмахов рук, да перемещать центр тяжести тела в нужную точку. Человек-птица. С непривычки дух захватывало от осознания широты своих чародейских возможностей, и разум малость мутился, подсовывая одну идею бредовее другой, каким образом можно использовать магическую силу.
Но внезапно одновременно со всех сторон на Анкла обрушился шквальный ураган, закрутил его волчком, всосав в себя безвозвратно. И лишь вдоволь наигравшись беспомощностью парня, смерч выплюнул его с невероятной скоростью вниз, прямо в зловонное болото. Еще один краткий миг, и чародей уже по локоть увяз в противной липкой жиже, нестерпимо воняющей застарелой затхлостью вперемешку с сероводородом. А трясина, обрадовавшись неожиданному десерту, упавшему с небес, ликующе, с обжористым причмокиванием расхлебянила свою пасть. И юному магу другого не оставалось, как медленно погружаться в ее ненасытное чрево, продолжая всё-таки беспомощно барахтаться, надеясь чудом вырваться. Только он прекрасно понимал, что помощи ждать неоткуда. А его борьба с темными силами природы заранее обречена на провал, так как Анкл не мог вспомнить ни одного подходящего случаю заклинания. Да и слишком молод он был, чтобы успеть его сплести за считанные минуты. Но в самый последний момент, когда Анкл готовился попробовать на вкус болотную ряску, кто-то невидимый больно ухватил мага за правое ухо и с силой потянул...
Пожилой, но моложаво выглядевший волшебник, превозмогая сонную одурь, с трудом выбрался из похмельного кошмара и уставился непонимающим взглядом в близко нависшие бусинки глаз сороки, расположившейся у него на груди. Птица, не поверив, что Анкл на самом деле проснулся, смешно спрыгнула на землю, вновь ухватила жестким клювом мочку его уха и опять с силой потянула. А затем тотчас торопливо взмахнула крыльями и поспешила убраться прочь от греха подальше. С чародеями лучше не связываться, себе дороже выйдет! Попросит разбудить, а потом возьмет, да и перья повыщипывает, спросонок не разобравшись, что к чему. А у нее семья, птенчики еще совсем маленькие, не оперившиеся. Кто тогда о них позаботится?
Дэр Анкл в ответ лишь криво усмехнулся, словно прочитал незатейливые мысли сороки, и его веки опять сомкнулись. Просыпаться с похмелья — задачка не из легких, а уж приятной ее и вовсе не назовешь. Иногда получается очнуться только с ...надцатой попытки, возвращаясь в неприветливый мир головной боли из туманного полубреда-полусна. И радостных чувств от пробуждения почему-то не возникает, как ни странно.
Маг вновь коротко всхрапнул, но невдалеке трудяга-дятел принялся увлеченно долбить клювом по сухостою, озабоченный поисками пропитания. Его ритмичное "стук-постук" протяжным гудением отозвалось в голове чародея, усугубив и так уже незавидное состояние Анкла, к горлу которого тихой сапой подкатила тошнотворная волна. Не открывая глаз, волшебник пошарил рукой возле себя. Нащупав что-то плоское и тяжеленькое, маг без долгих раздумий запустил увесистую штуковину в сторону пичуги, ориентируясь на слух. Его чуточку замутненный взор из-под с трудом приоткрывшихся век лениво отследил полет блестящего предмета.
Просвистев бумерангом в воздухе, он врезался в толстый ствол дуба, умершего несколько лет назад и теперь медленно поедаемого древоточцами. Столкновение с деревом оказалось роковым для хрупкой вещицы. Она обиженно хрустнула и разочарованно рассыпалась на кучку мелких деталюшек. Сидевший ниже дятел, по счастью избежавший прямого попадания в него гнева мага, успел благоразумно убраться вглубь чащи, не дожидаясь, когда на него сверху обрушится град обломков. А дэр Анкл резко вскинулся вверх, приведя себя в сидячее положение. Правда, он тут же звонко хлопнул себя ладонью по лбу, вложив в этот удар остатки сил. Центр тяжести в его теле сместился, и волшебник вновь опрокинулся на спину. Над полянкой заколыхался волнами нервнопаралитический смех чародея, по тональности близкий к истерическим всхлипываниям. Но вскоре ему стало тесно на таком маленьком пятачке, и он умчался ввысь, разлетевшись над верхушками деревьев взрывной волной негодующего крика:
