Как украсть амулет. Полная версия.

Для меня остаток вечера прошел как в тумане. Кто-то чем-то меня кормил, поил, а потом меня ввели в эту хижину, я увидела кровать и проснулась только теперь, на рассвете.

Окинув взглядом помятую постель, стул с наваленной одеждой, комод с зеркалом и несметным количеством баночек, а также небрежно сколоченный деревянный стол, я рассудила, что еще слишком рано для активности и бухнулась обратно в кровать, с головой укутавшись в шерстяное одеяло. Свежий утренний воздух ворвался в открытое окно, выхолодил помещение и усыпил меня лучше всякой розовой пудры.

-Ты еще спишь, соня? Просыпайся немедленно, солнце уже высоко! — звонкий девичий голосок ворвался в одно мое ухо, покружил и уже почти вылетел в другое, когда мне на одеяло что-то шмякнулось.

Разлепив глаза, я увидела сначала большую еловую шишку, живописно валявшуюся на одеяле в опасной близости от моего носа, затем перевела взгляд на окно и обнаружила там смеющееся лицо мавки Малеи, в просторечии Мальки. Паршивка уже изготовилась запустить в меня второй шишкой.

— Я не сплю. — сердито пробурчала я и села на кровати.

Мавка в окне пропала, тут же хлопнула дверь моей хижины и Малька появилась на пороге. Свежая, бодрая — аж противно.

— Ну ты и дрыхнешь, — возмутилась Малька прямо с порога, — я уж тут под окнами битый час рыскаю, все жду пока ты проснешься. Я бы еще раньше тебя разбудила, да Таур-Шах запретил. Сказал, ты устала как собака... Ого! Вот это шишка!

Я злобно повернулась к мавке:

— Радость моя, ну хоть ты можешь мне о ней не напоминать? Кого не встречу, все только на мою шишку и пялятся, вроде как больше не о чем со мной поговорить. Дала б лучше мне примочку какую, а то я с такой отметиной долго не протяну.

— Дам, конечно дам. За день сойдет, — забормотала Малька, прикрывая дверь и заходя в комнату, — а кто это тебя, а?

Взяв с Мальки честное слово молчать, я рассказала ей страшную историю о том, как десять до зубов вооруженных варраков на огнедышащих конях пытались убить меня в придорожной таверне, а я их всех уничтожила. Вместе с конями и таверной. И свидетелями. Мавка только всплескивала нежными белыми ручками да ахала. Наконец, исполнив с блеском свои роли (я — честной рассказчицы, а мавка — во все верящего слушателя), мы перешли к более насущным темам.

— А я тебя вчера не видела. Опять где-то гербарий пополняла? — поинтересовалась я, откидывая одеяло, и свесила босые ноги с кровати. — Что, мор на куриц напал, как в том году?

Мавка засмеялась мелодичным смехом и растянулась на кровати, не давая мне рухнуть обратно на подушку.

— Полнолуние на носу. Как раз самое время по болотам походить, стрелолист пособирать. Мне вон настойку от кашля делать надо. В деревнях ее ведрами раскупают, как холодает — сразу к травнику бегут. Ну как дети, нет чтобы одеться потеплее...А ты надолго к нам?

— Не знаю еще. Пока шишку не уберу, нечего и соваться. Последний авторитет у посредников растеряю, вконец обнаглеют. Представляешь себе, Лучик с разбитым лбом, а? Засмеют как пить дать.

— И то правда, — согласилась Малька, — ну, я тебе тут подсоблю. Таур-Шах говорил, ты в Черной Топи отсиживаешься. Даже думала проведать тебя, гостинчик принести. Чего тебя сюда занесло-то вдруг?

Ну как ей объяснишь? Самой и то неловко вспоминать. Я глянула в окно, откуда доносились обрывки разговоров, смех, топот, затем уставилась на свои ноги. Мавка с интересом глянула туда же, словно под кроватью прятался ответ на ее вопрос, и сдавленно пискнула. Я непонимающе посмотрела на расширившиеся от ужаса глаза Мальки. И что такого страшного в моих ногах?

У, дура-а-а... Вчера, в полусонном состоянии стаскивая сапоги, я не заметила выпавшие из голенища шнурки Варлока. Искрясь в солнечном луче, они лежали рядом с моими сапогами, и нагло переливались всеми цветами радуги. Уставившись на это безобразие и быстренько отрегулировав честность в глазах, я недоверчиво выдохнула:

— Ой, а что это?

Более глупой реакции сложно было придумать, но это было первое, что пришло мне в голову. Мавка подскочила, зажав рот ладошками, глянула на меня как на призрак давно убиенного врага народа и опрометью выскочила на улицу, даже не потрудившись захлопнуть за собой дверь.

Тяжело вздохнув, я подняла с пола подлые шнурки. Повертела в руках, заставив яркие самоцветы вспыхнуть разноцветным огнем, и засунула обратно в голенище. Ну что в них такого? Может, мавка тронулась на своих болотах и это только начало? Ломая голову над этим неразрешимым вопросом, я потихоньку оделась и вышла во дворик.

Ласковое солнышко заметно подняло мне настроение, окутав лучами. Над травой и мелкими белыми цветочками, как ковром усеивавшим поселение, порхали мотыльки, гудели пчелы. Меж хижин сновали кентавры и мавки, приветливо улыбаясь друг другу. Горделиво прошествовали две нимфы, неся корзину спелых краснобоких яблок. Несколько сатиров сидели на траве подле одной из хижин и наигрывали на свирелях, то и дело прерываясь и шумно споря о том, как должна звучать мелодия — мажорно или минорно. Казалось, осени и болотной сырости нет и в помине. Милая пасторальная картинка.

— Приветствую тебя, Сайлен-Шиит! Не желаешь ли отобедать? — взрослый кентавр с заплетенным в косичку хвостом приветливо махал мне рукой с зажатым в ней белоснежным узелком.

— И тебе не болеть, страж! Отобедаю с удовольствием, — я подскочила к кентавру и, подпрыгнув, повисла на его мощной шее. — Как я рада тебя видеть, генерал! Хорошо, что тебя не перевели в другое Гнездо. А то б так и померла с голоду.

Разжав обьятия, кентавр осторожно стряхнул меня со своей шеи и прошептал:

— Вообще-то я на службе, но ради маленького Лучика готов потратить полчаса своего драгоценного времени. Пошли на полянку, там есть еще пара жаждущих тебя видеть.

Вообще-то в последнее время все жаждущие меня видеть попутно жаждали меня еще и убить. Это здорово надоедает. Каждая такая встреча утверждала меня в мысли, что из всех жителей этой страны самыми нормальными во всех смыслах этого слова являются именно лесные жители. Хотя, не возврати я им в свое время Посох Созыва, их отношение ко мне могло и не быть таким радушным. В течение трех долгих месяцев они не могли исполнять свой долг пред упокоившимися предками из-за отсутствия главного артефакта. Ритуал Полнолуния под сенью Зеленых Арок грозил вообще войти в историю, когда один из сатиров натолкнулся на моего тогдашнего посредника. Окончательно утратившие присутствие духа старейшины согласились заплатить совершенно немыслимые деньги за возвращение милого их сердцу артефакта до ближайшего полнолуния. И я его вернула. Ценой пяти человеческих и восьми гномьих жизней. Тогда я и потеряла своего второго посредника — похитители его выследили и забили до смерти, а мне пришлось бежать из страны и просить подмоги у главарей моего клана. Спешно созванный со всего Большого Мира, отряд лучших Лучиков вновь проложил мне тропку в Семир, очистив землю от оставшихся пятидесяти членов этой шайки и вырезав их семьи до последней собаки. А то! В Семире кормиться можно круглый год, мерзавцев — похитителей хватает, а шестьдесят процентов моего заработка идет прямехонько в казну клана.

Меж тем мы с генералом неспешно шли по тропке, отдаляясь от шумных улиц поселения, и просто молчали. Меня одолели воспоминания, а сам генерал, видно, тоже что-то вспомнил. Он проказливо хрюкнул и проговорил:

— Кстати, как шрам? Не беспокоит?

Еще одна история. Пребывая в поселении в третий или четвертый раз, я экспериментировала с открытием и закрытием входного портала. Выйдя из него, я побродила по лесу и, еле отыскав иллюзию, не смогла открыть портал. Я битый час ползала по земле в поисках проклятого сучка, что твой крот, когда портал открылся и прямо мне на спину опустилось гигантское копыто стража, заслышавшего шум и вылезшего проверить обстановку. Я так испугалась, что забыла сообщить ему о своем присутствии, а этот облезлый бугай осмотрелся и опустил пику острием вниз точнехонько мне в ребро. Я заорала как резаная и скинула с себя копыто, откатившись в сторону и сбив стража с ног. Конечно, меня узнали и залатали, но осадок остался.

— Нет, не беспокоит, — буркнула я и легонько пнула кентавра кулачком. — А ты все никак забыть не можешь, бугай невнимательный? Небось, так получил от старейшин, что память на всю жизнь осталась? — я злорадно прищурилась и глянула на бугая.

Тот абсолютно невозмутимо пожал плечами и сказал, что никогда в жизни не получал от старейшин ничего, кроме наград за верную службу, а такого мягкого половичка для его копыт, как я, он до сих пор не может раздобыть.

Препираясь по поводу степени невнимательности сторон в той давней истории, мы дошли до живописных кущей. Раздвинув пикой ветви, кентавр кивком пригласил меня лезть первой. На полянке резвилось с десяток кентавров. Шестеро из них устроили тренировочный бой, ревя и роя землю копытищами. Четверо рефери валялись на солнцепеке, блаженно жмурясь и подбадривая тренирующихся. Многих я не знала, но трое моих давних знакомцев подскочили с земли и с воплями загалопировали в моем направлении, потрясая пиками. Вид несущихся туш, из-под копыт которых комьями летит дерн, напомнило мне славные добрые деньки совместных распитий горячительных напитков, а затем и многочисленные стычки с мужиками из деревни, возмущенных присутствием "нелюдей".

Окружив меня, все трое приветственно захлопали меня по плечам, чуть не вдолбив по пояс в землю.

— Привет, лучик!

— Сколько лет, сколько зим!

— Все хорошеешь, Ручеек!

Вылезший вслед за мной из кустов генерал (а он таки и есть генерал, чин у него такой) довольно улыбался. Видно, что его авторитет значительно укрепится от того, что он сумел похитить у зануд-сатиров Сайлен-Шиит и привести ее поболтать с дозорными.

Мы расположились в теньке под сенью широкого хмелеграба. Бросив тренировки, к нам присоединились остальные кентавры. Из них я так никого и не узнала. Видно, за прошедший год подрос молодняк. Окруженная кентаврами, как девка на выданье женихами, я поглощала буженину вперемежку с белым свежеиспеченным хлебом, зелеными хрустящими огурцами и запивала всю эту снедь восхитительно холодной водой из фляжки. Ну до чего ж хорошо! А те все трещали, как сороки, пересказывая последние новости.

— А у нас новая забава появилась. Местные охотники знаешь что удумали? Показалось им (не иначе как с пьяных глаз), что в наших краях водятся вепри. У нас — и вепри! Отродясь не было, а тут, видите-ли, завелись. Да понарасставляли капканы в аккурат возле нашего портала. Ну хоть бы припрятали их получше. Дак мы в один куриный скелет засунули, а во второй — череп козла. Что тут было! Они как уставились на трофеи, побелели, затряслись, а мы портал приоткрыли да как заухаем, заревем! Они драпали как зайцы. А потом мавка Малея пошла в деревню настои свои продавать. Они ей там такого понарассказывали! И что тут ведьминский шабаш, и что мор на всю деревню теперь нашлют бесовские отродья... Ох смеху было!

Я вспомнила, что наговорила о декорации Таур-Шаху и захихикала. Воодушевленные рассказчики начали другую историю. Тут кусты зашелестели, и на полянку выбежал маленький сатирчик. Тяжело дыша, он подошел к нам и сообщил, что меня очень ждут в хижине старейшин. Срочнее некуда. Пришлось раскланяться со стражами и побрести в центр поселения. Там и находилась хижина старейшин — самое крупное строение Гнезда.

Старейшин в любом из поселений лесного народа всегда было четверо — мавка, нимфа, сатир и кентавр. Самые умелые в своих областях, они принимали решения относительно внешней политики, торговли и обороны. Также они назначали стражей, распределяли егерей и чистильщиков по подведомственным угодьям. В общем, были в курсе всех событий на многие мили вокруг.

Я прошла меж гигантских зарослей меч-травы по узенькой извилистой дорожке, перешла мостик над озерцом, поросшим кувшинками, и наконец поднялась на крыльцо главной хижины поселения. Не нравилось мне такое спешное приглашение, да еще и от всех старейшин сразу, поэтому я немного помялась на крыльце перед увитой плющом дверью. Даже мысль закралась развернуться, собрать шматье и уйти из Пограничного Гнезда. А что? Все-таки дойти до Захлебня можно дня за два, а там посмотрим.

Но тут дверь сама распахнулась, и пришлось войти, проклиная в душе собственную медлительность. В светлом и просторном зале, обшитом деревом, приятно пахло летним лугом. Вдоль стенок стояли низкие лавки, крытые цветастым сукном. Там я с удивлением обнаружила скрюченную фигурку Мальки. Накручивая на палец прядь волос, она хмуро кусала губы. Я уж было хотела спросить ее, что за представление тут разыгрывается, но тут одновременно распахнулись четыре двери, ведущие в комнаты старейшин, и все четверо торжественно вступили в зал.

Эффектно, что и говорить — каменные лица, царственная поступь. Просто Вершители на совете, разве что гонга и десятка-другого подхалимов не хватает. Хотя нет, один есть — вслед за старым сатиром, завернутым в ярко-зеленую хламиду, семенил Таур-Шах, очень внимательно рассматривавший край этой хламиды с явным намерением ее подхватить и обслюнявить. Фу.

— Итак, наемник из клана Лунных Лучей, мы потрясены находкой травницы Малеи. Ее глаза не могли солгать ей. Что скажешь ты в свое оправдание?

Прямолинейно, что тут говорить. Малька, подруга, как ты могла?! Хоть бы меня спросила, что к чему. Мой взгляд, брошенный на сжавшуюся в комок травницу, не сулил ей ничего хорошего. Но придумывать особо мучительную кару вероломной Мальке было некогда. Я отчаянно силилась на скорую руку состряпать более-менее правдоподобную версию о происшедшем — так, чтобы наговорить много пустопорожних слов, но мало по сути.

Тем временем Лорелея, старая нимфа с башней на голове, сооруженной из волос, веточек, цветов и ожерелий, нацелила на меня палец с тщательно отполированным ногтем и прошипела:

— С каких это пор ты язык проглотила, а? Откуда у тебя Венок сопротивления, который мы сплели для Варлока? И где он сам? Говори! — ее голос, и без того противный, сорвался на визг. — Ты — подлая убийца и воровка. Но мы надеялись, что во тьме твоей души еще осталось хоть капля чести. Хотя бы для поддержания репутации твоего клана. А ты...

— Подожди! — оборвал ее надтреснутый голос старого сатира. Поманив пальцем Мальку, он удобно устроился в одном из кресел по центру зала, и погладил снежно-белую бородку. — То, что у наемницы Малея увидела принадлежащую Варлоку вещь, еще ни о чем не говорит. Давайте будет последовательны. Сайлен-Шиит, откуда у тебя Венок сопротивления?

Шесть пар глаз уставились на меня, как будто именно сию секунду на мне проявились какие-то особенные узоры. Мне очень захотелось провалиться сквозь землю, хоть к огневицам на костер. Видно, я сильно струхнула, потому что совершенно неожиданно брякнула:

— С трупа сняла.

Причем ответ мой был совершенно честным.

Если бы в центре зала сейчас появился местный молитовник и предложил всем присутствующим обратиться к истинной вере, размахивая крестом и бараньей ногой, и то бы глаза старейшин выше лба бы не полезли. Малька застонала и рухнула на колени, закрывая ладонями лицо. Таур-Шах хрюкнул и вцепился в спинку кресла старого сатира, выломав приличную щепку. Старейшины вертели головами, пытаясь понять, все ли слышали то же самое.