Однако, сидератор не только потреблял массу энергии, но и выделял её, нагревая корабль. Поэтому, в свободном полете, если он был не слишком длинным, его отключали, и тогда на борту царила блаженная невесомость, правда, не полная. Масса корабля была всё же очень велика, и на нем существовала очень слабая, но всё же заметная сила тяжести, направленная к корме, — месту основной концентрации масс.
Пятый и шестой отсеки занимали накопители массы, или попросту топливные баки. Хотя "Астрофайра" и могла напрямую превращать массу в энергию, её расход был всё же слишком велик, и пополнение запасов топлива оставалось главной проблемой звездолетчиков.
Хотя прыжки в не-пространстве не были движением в физическом смысле, они поглощали огромную энергию — для одного не-перехода нужно было превратить в неё четверть массы всего корабля. Формула Е = МС2 оставалась неизменной — даже с помощью Эвергета из вещества нельзя было выжать энергии больше, чем в нем содержалось. Все силы Файау были брошены на создание более эффективных источников энергии, но ещё никому не удавалось построить корабль, способный совершить больше двух прыжков подряд, без заправки.
Четвертый отсек корабля занимали ангары и шлюзы. Здесь же хранилась масса самой различной техники, какая только могла потребоваться в космосе или на других планетах. Здесь были и заводы, способные производить практически всё. Будь в том потребность и найдись необходимое сырьё, они смогли бы построить даже корабль, как две капли воды похожий на "Астрофайру". Правда, это заняло бы очень много лет.
Здесь же помещались и более прозаические механизмы, относившиеся к системе жизнеобеспечения, — они охлаждали и очищали воздух, обеспечивали рециркуляцию воды, восстанавливали продовольствие и производили все нужные в обиходе вещи.
Второй и третий отсеки были жилыми. Помимо собственно жилых помещений, немалую часть их объема занимали проходы и коммуникации, необходимые, чтобы связать их воедино. Там же размещались бессчетные комнаты и залы, предназначенные для отдыха и работы, различные вспомогательные машины и охладители.
Первый отсек тоже был доступен для экипажа, но в нем редко кто бывал. Там находились глаза и уши корабля, а также его мозг, — сеть управляющих гиперкомпьютеров. Отсек был огромен, но в нем размещались не менее огромные радары, гигантские телескопы, способные улавливать любые возможные излучения и волны, универсальные энергетические орудия, способные излучать их, сверхмощные импульсные ускорители и гамма-лазеры. Там же стояли и двигательные установки, служившие для маневрирования, — похожие на кормовые, только гораздо компактнее. Анмай удивлялся, как обитатели плато Хаос, с их неизмеримо более примитивными средствами, смогли построить подобный, хотя и десятикратно меньший корабль.
Самой трудной проблемой при разработке звездолетов оказалось, как ни странно, охлаждение. Сложность сброса тепла в небольших кораблях превратилась в кошмар в многомильных гигантах. Но огромный размер звездолетов Файау не был прихотью или следствием гигантомании. Космос был полон опасностей и ни один механизм не являлся абсолютно надежным. Создание корабля, способного нести множество дублирующих систем и самодостаточного во всех отношениях, было единственным способом повысить безопасность. Но это неизбежно требовало увеличения размеров.
Нейтридная броня, делавшая звездолет почти неразрушимым, тоже была очень массивна и не могла применяться на малых кораблях. Чем больше было соотношение объема к поверхности — тем лучше. Но это окупалось. Нейтрид был не только сверхпрочным, но и сверхпроводящим — и не имел ограничений в силе тока, как обычные сверхпроводники. По обшивке "Астрофайры" можно было пустить ток такой мощности, что создаваемое им магнитное поле достигало десяти миллиардов гаусс. Никакое материальное тело или частица не могли пройти сквозь него. Это было гораздо надежнее обычного силового поля.
Несмотря на огромную сложность и многообразие, такой корабль-мир оставался единым целым. Он обладал сознанием, точнее, сверхсознанием. У него были и другие общие черты с живыми организмами, — он мог чувствовать боль, регенерировать, мечтать, тосковать, изменять себя. Именно он был разведчиком и владыкой межзвездных просторов. А мелкие и вздорные создания внутри него были лишь массой бесполезных паразитов.
Анмай усмехнулся при этой мысли. Он не считал себя паразитом, но знал, что мечты исполняются совсем не так, как ему этого хотелось.
Легко оттолкнувшись от пола, он повис в воздухе. Теперь, после месяца торможения, корабль был совершенно неподвижен относительно пустоты. Чувствительные спектрометры не фиксировали даже самого ничтожного изменения реликтового фона, вызванного движением. Сейчас они могли беспрепятственно входить в не-пространство, и им оставалось лишь решить, куда они отправятся.
Так как межзвездные полеты до сих пор обходились недешево, звездолеты Файау не только изучали Вселенную, но и высаживали часть экипажа на каждую подходящую планету, основывая ещё один её мир. Эта картина была не столь идиллична, как казалось. Большинство пригодных для файа планет не имели хозяев, но иногда встречался и разум. Наученные горьким опытом, файа избегали тех, кто мог сравниться с ними в силе. Общение же с теми, кто стоял ниже их, редко становилось интересным, и бывало, что такие расы просто исчезали, пав жертвой Йалис. Гиперкомпьютеры кораблей управляли им так точно, что поражались лишь организмы с наивысшим уровнем сложности, — попросту разумные, а вся биосфера оставалась нетронутой.
Нельзя было сказать, что эта новость поразила Вэру, — он хорошо знал свой народ и ожидал чего-то подобного. Но это не слишком ему нравилось, — даже не потому, что такое поведение делало файа малоприятными в глазах старших рас (на самом деле, такие вещи, похоже, никого не интересовали), а просто... непонятно, почему, но было... не страшно, не противно — просто стыдно.
Впрочем, эти мысли не занимали его слишком долго: его и Хьютай пригласили на Совет корабля, который должен был определить цель их экспедиции.
Мчась в безмолвных коридорах, где не было ни верха, ни низа, Анмай чувствовал себя странно. Ему уже стало казаться, что он всегда жил здесь. Среда его обитания изменилась радикально уже в третий раз, — а сколько их ещё будет?..
...........................................................................................
Даже на столь большом корабле, как "Астрофайра", нельзя было собрать все восемьдесят миллионов её экипажа в одном помещении. В огромном зале, залитом неярким серым светом, разместились лишь члены Совета, — но и их оказалось больше ста тысяч. Анмай вновь с усмешкой коснулся знака отличия Советника, — маленькой золотой звезды чуть ниже левого плеча. Его удостоили этой чести, как основателя Файау. Впрочем, и сам Совет, и его решения были чистой проформой, рудиментом древности. На самом деле выбор делали интеллектронные системы самого высокого порядка, и порой понять его было трудно.
Парящая в воздухе огромная масса гибких серых тел создавала впечатление сна. Летать в невесомости можно было лишь с помощью силовых поясов, и со всех сторон налетали беззвучные порывы порожденного ими ветра. Все торопились занять места. Анмай и Хьютай уютно расположились на своих. В соседнем кресле устроился небольшой ящик, поблескивавший линзами объективов. Это был один из членов Совета, — недавно он погиб при довольно темных обстоятельствах. Он не захотел ждать, пока его тело восстановят, и его матрицу подключили к подвижному воспринимающему устройству. Анмай не обращал на ящик внимания, — он уже привык к таким вещам.
Зал Совета "Астрофайры" был очень похож на зал Совета Фамайа — если не считать размеров, многоярусных трибун и освещения. Казалось, зал построен под открытым небом, по которому беспрерывно ползут тучи. Оттуда тянуло холодом и сыростью. Зато на месте президиума было лишь несколько гладких уступов, а над ними — колоссальный экран.
Как ни странно, уничтожение расстояний вовсе не сделало файа владыками Вселенной. У неё оставалось второе, уже неустранимое преимущество, — безмерная многочисленность. Файа посетили полтора миллиона звезд, — но только в этой галактике их было больше двухсот сорока миллиардов. А внутри доступной наблюдению сферы диаметром в пятнадцать миллиардов световых лет находилось четыре миллиарда таких галактик. И на каждую такую галактику, подобную их собственной, приходилось ещё до тридцати карликовых, малозаметных галактик — эллиптических и иррегулярных. Лишь одиннадцать тысяч из этих сотен миллиардов файа посетили, — и, чаще всего, ограничились изучением нескольких звезд в ядре. А ведь ЗА пределом видимости Вселенная вовсе не кончалась. Туда осмелились проникнуть только шесть кораблей файа, — но их наблюдения ограничились астрофизической съемкой.
Самый дальний полет совершил первый из больших звездолетов Файау — "Укавэйра". Он пересек всю Вселенную, точно определив её размеры — 840 миллиардов световых лет. Такую цифру можно было представить, — но немногие могли её осознать.
Этот непредставимый полет принес множество неожиданных открытий. Например считалось, что в пределах одной Вселенной физические законы должны быть всюду одинаковы. Но они различались, — пусть немного, но различались. И формы организации материи тоже должны быть похожи, хотя бы внешне, — но оказалось, что они совсем не похожи. И желающих последовать за "Укавэйрой" не нашлось.
Сама процедура выбора цели была довольно простой — на экране появлялись снимки и характеристики той или иной звезды, включая вероятность обнаружения других цивилизаций. Обсуждение шло довольно вяло. Хотя даже в этой галактике был обследован едва миллион звезд, Анмай скоро понял, что бесстрашной молодежи хочется полностью использовать возможности корабля и отправиться в другую галактику — лучше всего в такую, где ещё не бывал ни один звездолет Файау.
На экране замелькали снимки галактик, но здесь лишь приблизительно можно было представить, что может их там ожидать. Выбор здесь был меньше, но внимание Вэру вдруг привлекла галактика А-1443, отдаленная на расстояние в миллиард световых лет, — колоссальное скопление звезд, относившееся к классу эллиптических. В десять триллионов раз массивнее солнца Первичного Мира, она была центром целого скопления галактик, но не проявляла никакой активности ядра — большая редкость среди таких гигантов. Это означало, что в её ядре нет чудовищной черной дыры, подобной Бездне, и значит, существуют идеальные условия для развития цивилизаций...
"Кровь и песни, не получится, конечно, но почему бы не попробовать? Ведь каждый член экипажа должен выразить своё мнение, а уж член Совета — особенно".
Анмай нажал кнопку на браслете и послал беззвучный вопрос. Ответ последовал мгновенно.
Вряд ли это будет разумно. Галактика А-1443 состоит, в основном, из старых звезд. В ней, несомненно, очень много цивилизаций, возможно, превосходящих по развитию нашу — ведь ей меньше четырех тысяч лет! Если мы не сможем договориться с ними, начнется война - существование Файау окажется под угрозой.
Анмай знал, что переспорить компьютер невозможно, но сдаваться ему не хотелось.
"Современная Файау уже столь велика и столь рассеяна, что никто не может уничтожить её полностью. И её существование — вовсе не тайна. Каждый вход её корабля-мира в не-пространство чувствительные к Йалис гиперсканеры фиксируют с расстояния в сотни миллионов световых лет. Они замечают и ДРУГИЕ корабли, не принадлежащие Файау, но их пути никогда не пересекаются. В одном и том же объеме безмерно огромной Вселенной существуют сети множества сверхрас, и никто не знает, кому именно он принадлежит, — кошмар для любого пограничника, привыкшего к двумерному мышлению. И, в то же время, реальность, — в космосе нет границ, да и кому может принадлежать пустота? Это дом столь огромный, что его обитатели едва замечают присутствие друг друга".
То, что файа — сейчас — не имеют врагов, ещё ни о чем не говорит. За всю почти четырехтысячелетнюю историю Файау лишь две из семи пережитых ей межзвездных войн были гражданскими.
Анмай задумался. Первая из этих войн бушевала тысячу семьсот лет назад и длилась почти тридцать лет. Её вызвал первый контакт файа с другими расами. Как говорила тогдашний правитель Файау, Илайна Ирмиа, это была война между злорадством и состраданием, в которой победило любопытство. Как ни странно, но больше всего Анмай знал именно о ней. Вторая разразилась спустя почти тысячелетие, между сторонниками и противниками применения Йалис, но сторонники ограничения прогресса, как всегда, её проиграли. В промежутке между ними файа пережили первую межрасовую войну. Она началась почти вслед за Первой Гражданской и велась с сверхрасой Уккан. Противники оказались равны по силе, и поэтому война свелась, по сути, к обмену оскорблениями.
Вторая межзвездная война началась вскоре после Второй Гражданской и была названа Опоздавшей Войной или Войной Возмездия. В ней Файау сокрушила Межрасовый Альянс, но цена победы оказалась ужасна. На её центральных планетах не осталось никакой жизни. Хотя никто из файа не погиб, — их сохранили матричные системы, — ещё много лет нарушенная физика мстила им ужасными мутациями. В сущности, это была примитивная, грубая, истребительная война, — четырежды двадцать и семь планет, если считать на старинный манер, были опустошены, а их население целиком уничтожено. Конечно, потом файа каялись, и, как уверяли историки, даже десять последующих лет не летали к иным мирам, боясь повторения бойни, — но что с того было погибшим? Пусть это были непримиримо враждебные, но тоже разумные существа...
Анмай не удивлялся, что гораздо охотнее его народ говорил о полувековом Нашествии Теней, пятой из войн, бушевавшей пятьсот лет назад. Тогда сами файа стали жертвами горгонарий, монстров, способных за двадцать минут сожрать любое живое существо, усвоив даже его память, — и стать его неотличимой копией. В этой войне главным было не одолеть противника, а найти его. Файау спасло лишь вселенское рассеяние и установленный между её мирами карантин. Все её миры, в которые проникли горгонарии, сгорели вместе с ними, а остальные узнали о войне лишь понаслышке. Шестьдесят семь миллиардов файа были в буквальном смысле слова съедены. Ещё и сейчас, как говорили, недобитые горгонарии таились среди жителей Файау, — уже не среди живых, а в матрицах тех, кого они пожрали...
Шестая война (она началась через двадцать пять лет после Пятой) стала самой короткой. В сущности, она свелась к тому, что неведомый враг уничтожил одну из лучших колоний Файау — Ахайлар, грандиозное сооружение в пустоте, по размерам превосходившее любую населенную планету. Но об этом в Файау избегали говорить...
Более всего файа была памятна Последняя Война. Она продолжалась сто тридцать лет, окончилась менее двух веков назад и получила название Дикой Охоты или Войны Любопытства, — её вызвало вторжение файа в Ворота Соизмеримости, ведущие за пределы их Вселенной. Ни один их корабль не вернулся назад, лишь две Нэйристы, — корабли-звезды, всесильные и неуязвимые, пришли по их следам. Тринадцать лет они наблюдали. Потом начали убивать. Первая же попытка сопротивления стоила файа половины их флота. Вторая потребовала девяноста лет подготовки, но оказалась не более успешной, — она напоминала битву пылинок пороха с пламенем. Двадцатимильные крейсеры, всесильные установки Сверх-Эвергет, беззащитные зеленые миры, — всё равно исчезало в хаосе разверзшейся физики и огненной утробе чудовищ. Тех, до кого Нэйристы сами не могли добраться, губили тучи разумных нанетов, некробактерий, разъедавших любой материал и отравлявших всё вокруг смертоносной радиацией. А сверхразумные машины файа поражали чудовищные мысли, супервирусы, проникшие в их интеллектронные сети. Всесильные файа стали муравьями, прячущимися от птиц. Четвертая часть их погибла прежде, чем враг исчез так же внезапно, как и появился, положив конец войне. Но порожденный ей страх ещё и поныне не оставил Файау. Вот только Анмай считал очень глупым уступать своему страху...
