Босая блондинка за решеткой

Анатолий усмехнулся и прошипел:

— Мы пока этим делом не занимаемся! Вот ты лучше расскажи, как женщину убил!

Сашка вполне растеряно заморгал, шлепая ресницами:

— Какую женщину?

Анатолий рыкнул:

— Ты мне дурачком не притворяйся! А назови подельников! С кем вы там пытали и истязали гражданку!

Сашка хлопнул глазами и пробулькал:

— Я этого не знаю! Никого мы не пытали!

Анатолий рыкнул, и достал из-за стола фотографию с изображением трупа женщины. Сделал жест. Два полицейских заломили руки мальчишке, и буквально ткнули его в фотографию.

Павлович прошипел:

— Говори, ты ее убил? Ну, признавайся!

Тараща глаза, Сашка прохрипел:

— Вы что сдурели? Не фрикольно!

Павлович рыкнул:

— По пяткам его!

Дубинки мелькнули и ударили по босым подошвам мальчишки. Сашка вскрикнул. Павлович ухмыльнулся и спросил:

— Будешь говорить!

Мальчик прошипел:

— Пытки запрещены! Я прокурору буду жаловаться!

Павлович ухмыльнулся, и прошипел:

— Вот какой умный! Прокурору! Дайте еще!

Полицейские снова врезали мальчишке дубинками по босым пяткам. Сашка ойкнул.

Павлович свирепо прошипел:

— Слушай пацан! Признайся лучше по-хорошему! И мы освободим тебе под подписку о невыезде! А так сразу в СИЗО. Будешь в тюрьме! А ты, наверное, слыхал, что такое тюрьма для малолеток!

Сашка со вздохом пробулькал:

— Не надо в тюрьму! Я не виноват!

Павлович протянул уже готовый протокол признания, и дунул на Александра:

— Подпиши вот тут! Сразу мы тебя отпустим к маме и папе!

Мальчишка завертел головой:

— Нет! Вы меня посадите!

Павлович жестко приказал:

— Бейте его пяткам, только аккуратно, чтобы ступни не опухли! Нам не нужны калеки!

Полицейские принялись избивать босые подошвы мальчишки. Сашка отчаянно закричал, и ему тут же заткнули ладонью рот. Били размеренно без лишнего энтузиазма. Павлович хищно смотрел, как лупцуют мальчишку. Удара наносились равномерно по всей подошве, которая покраснела. Было очень больно и, мальчик корчился.

Старший следователь приказал отнять руку и сунул протокол, мальчику:

— На подписывай!

Сашка взял в руку ручку, и резко ткнул ее в бумагу, порвав протокол.

Павлович проревел:

— Хватит! В СИЗО его, там присмиреет! Судья уже выдал санкцию содержание под стражей!

На мальчишку надели наручники, и повели в тюрьму. Здание следователя, и СИЗО располагались сравнительно недалеко от следственного комитета. Так что гонять машину, ради сморкатого малолетки не хотели. Так и повели Александра, в наручниках, босого по городу. Словно это какой-то раб античных времен. Сашка прихрамывал на обе ноги. Сбитые подошвы пылали, но видимых повреждений и в самом деле не было. И попробуй, докажи, что тебя обработали в полиции.

На душе у Сашки тревожно. Он много страшного читал про тюрьму. Особенно про беспредел в камере малолеток. Как там устраивают прописку. Причем это бывает по-разному. Или задают вопросы, и если ответил неправильно, то бьют ложкой по лбу. Что довольно больно. Или еще хуже лупят по заднице полотенцами. Сначала сухими, а потом и мокрыми. А может даже и кружкой привязанной к полотенцу. А станешь кричать, то могут и опустить.

Сашка чувствовал страх и волнение, шагал не слишком твердо. А тут еще и люди огладываются на пацана пристегнутого наручниками с двумя полицейскими подгоняющими дубиной. Стыдно вот так идти, словно ты уголовник.

Сашка не был слабаком, лучший спортсмен класса, и очень рассчитывал, что все же сумеет отбиться. Все-таки он хоккеист, и даже занимался Тэхвандо. Может у Александра сильного, что-то да получится и в драке? А малолетки силу ценят. Вспомнился один недочитанный роман про зону. Там здоровяк-малолетка отказался от прописки. Так может и Сашке так поступить, и устроить драку? То большой соблазн, но есть риск получить сразу от всей камеры!

Самое страшно что могут сделать, так это опустить... Поступить с мальчишкой, как мужчины с девушкой. А это страшно даже придумать. А малолетке с их беспределом все возможно!

Сашка вздрагивает и старается успокоиться. Может и не так страшен черт как его малюют, расслабься, ты ведь чмом никогда не был!

Мальчишка чувствовал, как пылают его побитые дубинками ноги, чем дольше идешь, тем сильнее боль в подошвах. Так что путь до тюрьмы и в самом деле мучительный. Хорошо, что он хоть выдержал избиение, и не подписал. За убийство точно условно не дадут. Да и на фото девушка так изуродована. Еще садизм припишут. Перспективы, однако, представлялись тревожные. Менты будут его прессовать. А значит, и бить, и мучить различными способами.

Как фашисты партизана! Воображение нарисовало как мальчишке, закладывают полоски газет между пальцами и поджигают. И взлетает пламя, обжигая подростку ноги. Или как присоединят к достоинству электропровода и врубают электричество. Как пройдут заряды по телу, заставляя содрогнуться каждую жилку. И острейшая боль, которая рвет тело.

Тут юный Сашка ощутил, что его достоинство наливается кровью. Хочется секса. Воображение нарисовало пышнотелую блондинку, с широкими бедрами. Как это здорово с такой перепихнуться. Мальчишка представлял себе женщин, обнаженных и прекрасных. Даже занимаясь любовью с училкой, Сашка часто рисовал в воображении других девушек. И это получалось у него здорово.

Вот сейчас ему стыдно, что у него торчит немалых размеров пульсирующий нефритовый стержень, и это заметно. Сашка не может даже прикрыть руками, они у него скованы за спиной. И как он выглядит? Босой, в шортах, прикованный наручниками к менту, да еще с торчащим мужским совершенством. На него и так уже показывают пальцами.

Мальчик лет десяти крикнул:

— Зека ведут! А почему не стриженный?

Девочка лет пяти крикнула:

— А мальчик босый! Эго немцы на расстрел ведут!

И смешно как-то получилось. И Сашка невольно улыбнулся. Хорошо, что тепло, а вот босиком по снегу, было бы куда более стремно.

А ведь в реальной истории, пионеров по традиции вели вешать или расстреливать босыми, как женщин. Что видимо доставляло палачам дополнительное удовольствие.

Хорошо, что хоть тюрьма близка. Ворота тяжелые и металлические раскрылись. Их после оклика, пропустили вовнутрь. Сашка подумал, вот они врата ада. Скрипели ворота, и лаяли собаки.

На входе мальчишку встретили, куда вошли с полицией.

Корпусной ответил, с ухмылкой:

— Ему есть четырнадцать?

Полицейские кивнули, да недавно исполнилось...Хотя и не совсем правда.

Последовало распоряжение:

— Оформить в блок для несовершеннолетних задержанных. Статья?

Полицейский ухмыльнулся и ответил:

— Убийство при отягчающих обстоятельствах!

Послышались смешки. Уж очень безобидно выглядел босоногий, четырнадцатилетний мальчик в шортах. Скорее Сашка походил на жертву, чем на бандита.

Мальчишка поежился, толстые тюремные стены давили, и несло затхлым запахом казенного дома. Снова невеселые мысли, что, мол, войдет он в камеру, а там злые малолетки. И может сразу же накинутся, и будут лупить.

Мальчишку провели по коридорам, под ногами холодный камень, но это даже приятно для сбитых дубинками, и частично дорогой голых ступней.

Нормальный для своего возраста роста Сашка старался не сгибать спину и держаться прямо. Утешая себя, что он физически сильный, а малолетки уважают физическую мощь.

Но вот его ввели в помещение с зеркалами и прожекторами. Три молодые женщины в белых халатах встретили его с улыбками. Одна пошутила и хихикнула:

— Какой красивый мальчик! И что ты убийца или террорист?

Сашка отрицательно покачал головой:

— Я невиновен!

Женщина в белом халате хихикнула:

— Все так говорят... Ну раздевайся!

Мальчишка растеряно заморгал:

— А это зачем?

Женщина с очень милой улыбкой объяснила:

— Террористов и убийц принято подвергать самому тщательному личному досмотру! Чтобы ты ничего не пронес в камеру! Так что потерпи мальчик! Мы будем очень нежными.

Славка тяжело вздохнул. Приходится пройти через процедуру шмона.

Снимать особо нечего. Майка на голом теле, шорты. Все-таки почти лето.

Оставшись в трусах Сашка, заколебался. Женщина-надзирательница более строго, приказала:

— И трусы снимай!

Сашка покраснел от смущения:

— Тут женщины!

Надзирательница весьма миловидная девушка, ухмыльнулась и ответила:

— Это наша работа! Чтобы не поощрять гомосексуальные наклонности, несовершеннолетних мальчиков обыскивают только женщины. Ты не сочти это сексуальным домогательством. Но раз тебя обвиняют по особо тяжкой статье, то нужно провести самый тщательный досмотр.

Проверяли, конечно, подробно, но пикантные подробности пусть дорисует воображение.

Молодая женщина ласково ощупала ноги. Они у Сашки стройные, мускулистые, с гладкой кожей. Приятно таких конечностей касаться и, лучше даже без перчаток.

Ощупывая ступни и проверяя между пальцами, надзирательница спросила:

— Били дубинами по пяткам?

Красивый мальчишка со вздохом ответил:

— Да...

Надзирательница заметила с улыбкой:

— Это больно, но малозаметно! Тут еще босого вели по городу, ишь подошвы слегка запыленные, и в маленьких царапинках. Да не повезло тебе мальчик.

Сашка тяжело вздохнул и ответил:

— Не повезло, не то слово...

Надзирательница закончила и ответила со вздохом:

— Ну, шмон ты прошел! Обычно малолеток так тщательно не шмонают, но ты по тяжелой статье. Сейчас тебе дальше обрабатывать будут. Не бойся! Старайся держаться молодцом.

Мальчишка тяжело вздохнул. И спросил:

— А одежда?

Надзирательница объяснила:

— Если вернут, то в самом конце... А может оденут в казенное, как убийцу!

Его ввели в следующее помещение. Женщина и тоже в белом халате достала валик и окунала в краску. Потом смазала Сашке сначала правую ладонь, потом и левую черной массой. Далее стала аккуратно снимать, каждый палец, прижимая к листкам белой бумаги. Причем, к каждому пальцу была сделана отдельная пометка, и номер с квадратом.

Женщина просила мальчишку.

— Не дергайся! Все должно быть четким, как на фотографии.

Не слишком приятная процедура. Вроде бы и не больно, но все говорит, что ты арестант, зек, конченный человек. И стыдно, и противно и страшно.

Отпечатав ладони, женщина смазала Сашке и губы. Что еще неприятнее, хочется плеваться. И приложила белую бумагу. Мальчишка, когда отпечатали, испугано спросил:

— А это зачем?

Женщина холодно ответила:

— Отпечаток губ тоже индивидуальный!

После чего Сашке приказали сесть на стол. И стали мазать сбитые подошвы черной краской. Мальчишка присвистнул:

— Ого, это к чему!

Женщина холодно ответила:

— Отпечатки босых подошв, тоже индивидуальны!

Потом аккуратно нажимала на черную от краски подошву, на специально размеченный листик бумаги. Каждый пальчик отдельно, а также и пятку, и весь рисунок ступни. Было немного щекотно, и болела исцарапанная и ранее битая кожа.

Женщина плотоядно произнесла:

— Тебя лупили по пяткам дубинками убийца?

Сашка проворковал в досаде:

— Я не убийца... Не надо меня оскорблять!

Женщина свирепо сверкнула глазами:

— Получишь еще! Будь смирным!

После чего Сашку повели на весы. Взвесили: вес оказался шестьдесят килограмм. Измерили рост, записывая данные: метр шестьдесят. Ну, почти средний для четырнадцатилетнего мальчишки. Измерили и длину ступни, двадцать четыре сантиметра. Далее его вывели, поставив под слепящие прожекторы. Пожилой мужчина и несколько женщин осматривали Сашку, спрашивали о самочувствии и здоровье. Мальчишка никогда не болел, у них крепкая порода и ответ звучал лаконично. Но по поводу самочувствия ответил что скверно, его морально убивают.

Его тело осматривали и снимали со всех сторон. Переписывали все родинки и особые приметны. Впрочем, шрамов у Сашки практически не было. Его тело было совершенным, словно статуя греческого бога в подростковом возрасте.

Осмотр закончился и мальчишку повели голышом в другое помещение. Судя по креслу и машинке — парикмахерская.

После чего возник спор. Как стричь мальчишку. Уже не те времена, когда малолеток брили наголо. Допустимо иметь и короткие стрижки. Полицейский даже позвонил по сотовому телефону, и ругнулся и коротко сообщил:

— Наголо!

Сашка со вздохом уселся в кресло. Он очень гордился своими волосами. Они у него золотистые, словно у звездного мальчика. Жалко такие и резать.

Брила под машинку Сашку женщина в резиновых перчатках, и в белом халате. Тут вообще много женщин в белых халатах — словно больница, а не тюрьма.

Она двигала электрической машинкой осторожно. Волосы срезались, ложились золотистыми прядями. Романтичный Сашка погрустнел. Ему казалось, что с каждой прядью волос отлетает кусочек его души. Действительно это так неприятно, словно тебя духовно кастрируют.

А волосы такие красивые, вместо них проступает лысый череп. Когда стригут наголо блондинов, то голова становится, такой гладкой, словно ты облысел, и светлые остатки волос почти незаметны.

Сашка смотрит в зеркало. Его голова классически правильна, лоб высокий, и даже остриженный наголо мальчишка остается красивым. Вот упала последняя золотистая прядь. И ты окончательно чувствуешь себя зеком. Чье образование тюремное завершилось.

Впрочем, это не кончилось. Женщина брызнула на него из флакона дешевым одеколоном и произнесла:

— Раздвинь ноги!

Сашка растеряно пробормотал:

— А зачем?

Женщина грубо рыкнула:

— Так положено! Если постригли наголо, то и лобок следует соскоблить!

Сашка тяжело вздохнул. Голый перед женщиной лет тридцати. Не привыкать. Хотя достоинство опять возбуждается. Женщина стала брить, заросший светлыми, вьющимися, тоненькими волосиками лобок. Срезалось быстро.

Сашке стало щекотно, и он невольно хихикнул. А мужское совершенство и вовсе набухло, словно кол высотой с ладонь крупного, взрослого мужчины.

Женщина присвистнула и вякнула:

— А ты... Хорош жеребец, будешь пользоваться спросом!

Обрив наголо, женщина дунула из фена, и брызнула одеколоном. Немного защипало в свежем стриженном лобке.

Далее Сашку, стриженного и голого, опять завели в прежнее помещение, где его уже фотографировали. Но на сей раз сняли голову. Лицо. Профиль, анфас, полубоком. Сашка смущался, что его фотографируют совсем лысым. И этот так неприятно.

Напоследок сняли и с затылка. А так дали в руки таблицу с тюремным номером.

Процедуры формального оформления не самые приятные. После чего Сащку снова повели. Ввели в особую кабину с душевыми. Но приказали стоять смирно. Две женщины, тоже в белых халатах, навели на него широкий шланг, и пустили сильную, сбивающую с ног струю теплой воды. Сашку обдало, и он зажмурился. Вода смывала с него краску, и остатки волос. Она била по груди, по голове, лицу. Обмывала...

Одновременно Сашка чувствовал себя и униженным. Словно собаку стирают.

Женщины командуют:

— Повернись спиной! Давай быстрее...