Существование

— Живых баб?

— Само собой.

— А эта мертвая, причем, из нее все потроха вырезали. То есть, смотрится она плохо. Разницу улавливаете?

— Сказали бы заранее, мы бы подсуетились, живых привезли. Хоть блондинок, хоть брюнеток, у нас полные клетки такого добра, и все непотрошеные. Для вас бы и вымыли, и причесали, и приодели: все в наилучшем виде.

— Просто сделайте свою работу чисто и правильно. Мне не надо сейчас никакой эротики, и трупы раскидывать тоже не надо. Господи, да зачем этот болван цепляет ее к бамперу?! Я надеюсь, он не станет кругами здесь кататься с таким украшением?!

— Кто? Москвич? Да, запросто, если вовремя не остановить. Он и не так чудить умеет. Что с него взять, счастливый человек, ему завидовать надо, мы ему все прощаем. Любимчик он наш общий, прям не парень, а ходячая улыбка. Вот только улыбка у него грустная... Невеликого ума паренек, нехорошо с ним получилось. Только-только успел жениться по большой любви на такой же дурочке, а его в Ставрополь погнали. Командировка важная, срочно понадобился человек из столицы, а то там некому пару гаек закрутить. Малость не доехал, попал к нам, так до сих пор и не понял, что это за место. Думает, что в замкадье везде так живут.

— Да уж, по глазам заметно, что не из одаренных. Такие же сонные, как у этой... у этого...

— Ну да, клиент у нас совсем больной, но зато не из мелких, нечасто к нам такие попадают. Если выпустим из клетки, придется сразу валить, пока не начал безобразничать. Безобразие у них в крови заложено, до этого дела неисправимые. Даже заторможенный метанолом может много чего натворить, вымахал-то знатно. Вы на броню его посмотрите, я первый раз такого тугого вижу. Ну чисто танк на двух ногах, уж не знаю, чем такого страшного пробивать. Я об него уже три сверла сломал, а они, между прочим, не на помойке подобранные — штучный товар.

— Пробить пробьем, с этим проблемы не возникнут.

— Фугасными снарядами нельзя, ему это все равно, что петарды — дыма много, толку мало. Только разозлим.

— В пушке вся лента подкалиберными набита, и не что зря, а обедненный уран, такие любую бронемашину навылет прошивают.

— Господин Грэй стрелять-то хорошо умеет?

— Вообще не умеет, он ведь бизнесмен, а не солдат. Все, что от него требуется — нажимать на одну кнопку. Справится.

— Это как так?

— Все сделает устройство, которое на вашего эээ... клиента прицепили.

— Коробочка на пузе? Что-то я ничего понять не могу.

— А вам и не надо ничего понимать. Просто имейте ввиду, что при активации боевого модуля орудие станет автоматически наводиться на маяк-метку и сопровождать ее.

— Интересные дела... А наводится оно быстро?

— Сервоприводы последнего поколения, разработаны для искусственной мускулатуры секс-кукол, но, как видите, порнографические технологии и для военных целей сгодились. Обычно, новое, сперва, у нас обкатывается, только потом на гражданку уходит, а тут вот наоборот получилось — индустрия эротики раньше подсуетилась. Эти приводы способны обеспечить ведение самой маневренной цели даже в движении. Очень удобно против дронов, и против таких вот... клиентов, тоже хорошо работает.

— Теперь понял. Господину Грэю и правда немного работы остается. Ну, тогда, предлагаю погнать клиента вон в ту сторону, прямиком на стену карьера. Забраться на нее он не заберется, там под ней и останется, расстреляет его ваша хитрая пушечка красиво и быстро. Вид глаз радует, ну чисто скала байкальская, картинно свалится и зрелищно лежать будет, кино у вас добротное получится. Только за одно беспокоюсь, что станется, если снаряд разнесет вашу коробочку?

— Если в нее попадет снаряд — ваша тварь такое не переживет. Вы лучше подумайте, как ее выгонять из клетки будете. Господин Грэй — ценящий свое время человек, заставлять его ждать, когда подвезут нормальное мясо, недопустимо.

— За это не волнуйтесь, без мяса обойдемся. Мясо, господин капитан — это пряник, но кнут работает не хуже, а иногда и лучше, на то он и кнут. Эти зверушки огня побаиваются, маленько пятки поджарим, в лучшем виде бегать начнет. Клиент со странностями, дикой жизни вообще не знает, огонь для него — самый большой страх. Надо будет, так еще живца добавим, это для него, все равно, что допинг для кривоногого спортсмена. Только отмашку дайте, и сразу им займемся.

— Хорошо, готовность десять минут, господин Грэй сейчас завтракает.

— Это как же он завтракать в маске-то может?

— В маске нет необходимости, его машина оборудована автономной системой вентиляции.

— Рискованное дело, вдруг срикошетит по ней и пробьет.

— Броню не так просто пробить, а если такое все же случится — не смертельно, внутри поддерживается избыточное давление. Заражение если и произойдет, то не сразу, этого времени хватит, чтобы успеть надеть средства защиты.

— Продуманно у вас все. Ну так я пойду ребятишкам насчет огня объясню?

— Идите. Объясните, как следует. Учтите, господин Грэй должен получить исключительно положительные эмоции.

— Да сделаем мы из него великого охотника на элиту. Уж будьте уверены, настоящим мужиком отсюда уедет, со значком золотым и красивым кино. Не первый раз работаем, никто покуда недовольным не уходил.

* * *

Трэш сидел и сам не верил, что это у него получилось. Его спину терзало болью вдвое мучительнее прежнего, из глазницы начало нехорошо сочиться, при каждом вдохе в груди что-то неприятно покалывало. Но все это окупалось сторицей, ведь он, несмотря на потерю половины зрения, теперь мог видеть все, а не только доступные статичному взору кусочки картинки.

И нельзя не признать, что эта картина ему понравилась куда больше прежних пейзажей с неизменно непрозрачными потолками и стенками.

Хотя, если говорить прямо, для слова "нравится" в его жизни вообще не предусмотрено места.

Трэш понял, почему в этом месте не ощущается ветер. Грузовик, на платформе которого привезли клетку, добрался сюда по дороге, спиралью спускающейся к донцу исполинской чаши. Люди вырыли этот карьер, добывая какие-то полезные ископаемые, там и сям можно разглядеть различную горняцкую технику, громадные дробилки, транспортерные ленты, потрепанные вагончики-бытовки и прочее хозяйство.

Машины людей, столь последовательно мучавших Трэша, расположились на последнем уступе. Дальше им съезжать некуда, карьер неизвестно сколько времени простаивает, насосы ничего не откачивают, постепенно чаша заполняется грунтовыми водами, в самом низу уже плещется озеро. Но оставшегося незатопленным места вполне хватит для намечающегося представления.

Странно, но все эти люди свободно обсуждают судьбу Трэша, не обращая внимание на его присутствие. Или думают, что он их не слышит? Вон, парочка стоит метрах в девяноста и азартно обговаривает перспективную, по их мнению, идею — когда все закончится, нужно проверить споровый мешок клиента. А вдруг там что-то отыщется, не может быть, чтобы в таком большом было пусто.

То, что под клиентом подразумевают именно его, Трэш понимал. Тут многие о нем так отзывались. Странное слово для сложившейся ситуации, но эти люди поголовно ненормальные.

Разве можно так свободно, во всех деталях, обсуждать в присутствии жертвы способ ее убийства? А вдруг она откажется играть по их правилам?

Или того хуже — заставит играть по своим.

Складывалось впечатление, что Трэшу отказано в способности понимать сказанное. Или считают, что на таком расстоянии он ничего не слышит. Но это вряд ли, потому что люди, проходящие в считанных шагах от клетки, общаются так же безрассудно.

Совсем его за глухого держат.

Или тупого.

Люди не обращают на него внимания, то есть, не мучают, и это хорошо. А вот как относиться к тому, чем они сейчас занимаются, Трэш еще не решил.

Потому что они готовятся его убивать, причем его смерть — лишь часть задуманного ими плана.

Трэша планируют при помощи пламени выгнать из клетки и заставить мчаться в направлении дальней стены карьера. Для этого поблизости замерли два пикапа с огнеметными установками, их экипажи встали в кружок среди машин и самозабвенно обсуждают некоторые аспекты полового размножения, не отвлекаясь ни на какие другие темы.

Несмотря на долгое подслушивание, Трэш не выяснил из их разговора ничего, что имело отношение к работе огнеметов. Но проанализировав все, что доступно уцелевшему глазу, пришел к выводу, что это кустарные установки, не отличающиеся дальнобойностью и высокой температурой горения огнесмеси, да и качество самой огнесмеси сомнительное. Что будет, если в него выстрелят из такой штуки, он не представлял.

Как можно такое не представлять? А все потому, что, усевшись, Трэш, наконец, кое-как себя осмотрел и понял, что его отличия от людей куда значительнее, чем он предполагал, пребывая в полностью беспомощном состоянии.

Оказывается, он очень здоровенный, потяжелее пятнадцати человек вместе взятых, и формой походит на людей — те же конечности, голова и туловище, но отличий куда больше, чем сходства.

Вместо кожи его тело прикрывали замысловато скомпонованные щитки различной формы. На тех участках, где это не мешало движению, они бугрились выступами, напоминающими притупленные полированные рога или даже шипы угрожающего размера и остроты. Богаче всего ими были усеяны предплечья, из-за чего походили на какие-то средневековые орудия пыток, из которых торчали грубые ладони, каждый палец на них заканчивался саблевидным когтем, размером с приличный кинжал.

Как Трэш понял из разговоров, подслушанных до этого, щитки и все прочее, в совокупности, называется броней и надежно прикрывает тело. Но из того, что он сейчас смог увидеть, складывалось впечатление, что защита не настолько уж и качественная. Там и сям виднелись пропилы и высверленные отверстия, из некоторых торчали обрывки пластиковых трубок и проводов. Похоже, какие-то крайне неаккуратные исследователи раз за разом забирались под костяной панцирь, не озадачивая себя последующим извлечением инструмента и устранением нанесенных повреждений.

Некоторые пробоины сочились белесой жидкостью и попахивали подпорченным сыром, под ними побаливало, иногда сильно, иногда не очень. Должно быть, организм пытается справиться с оставленными по небрежности инородными телами, но дело это непростое.

Больше всего беспокоила левая рука, которую Мазай чуть было не отпилил в районе локтя. Мучитель устроил глубокий и узкий пропил на самом сгибе, добрался до кости, хрящей и сухожилий, повредив и то, и другое, и третье. Конечность слушалась скверно и почти не сгибалась. Да и правая недалеко от нее ушла, кое-как двигать можно, но начинает дрожать при малейшем усилии, даже над головой поднять ее не получалось.

Попытка даже не встать на ноги, а хотя бы прикинуть, возможно ли, вообще, это сделать, привела к выводу, что если такое и получится, ждать от себя великих свершений не приходится. Хорошо, если кое-как плестись сможет, спотыкаясь на каждом шагу.

Если Трэш сейчас выберется из клетки, он бездарно умрет на потеху толпе, считающей его неразумной тварью, не понимающей их язык и не имеющей право на жизнь. У него нет ни шанса, эти люди как следует подготовились к закланию жертвы, карьер — ловушка без выхода. Да отсюда даже воде стекать некуда. Единственная дорога завивается спиралью по стенкам, протягиваясь, в общей сложности, на километры, едва живому Трэшу придется по ней ковылять не меньше часа, если не свалится раньше от потери сил.

Но нет, столько ковылять не придется, ведь все закончится гораздо раньше, чем он доберется хотя бы до начала подъема.

Пикапы с огнеметами — не единственные машины, спустившиеся вниз. Не считая тягача с платформой и автокрана, присутствуют еще четыре. И они другие, больше и опаснее. Одна — грузовик неряшливого облика. Его кабина прикрыта стальными решетками и листами, но кузов вообще ничем не защищен, там даже тента нет. Посредине на громоздкой турели установлен здоровенный пулемет, облокотившись о него, скучает стрелок — плечистый мужчина в черной кожаной куртке и мешковатых камуфляжных штанах.

Грузовик Трэш не считал чрезмерно опасным, а вот три другие машины — считал. Восьмиколесные бронетранспортеры, все вооруженные, причем вооружение на каждом индивидуальное. На одном пушка калибром не меньше тридцати миллиметров, спаренная с ничем не выдающимся пулеметом; второй без артиллерии, зато пулемет на нем очень серьезный, ничуть не уступает тому, за которым скучает тип в черной кожанке, и помимо него установлен блок на четыре ракеты, скорее всего, управляемые; на последнем пулемет аналогичный, а вместо ракет вверх уставилось короткое дульце автоматического гранатомета. Теоретически, эта колонна способна дать отпор самому разному противнику в самых разных условиях. И пехоту может достать, в том числе в укрытиях, и защищенную технику, в том числе танки.

А уж от Трэша один дым останется.

Слоняющиеся там и сям люди почти все обходились без защитных масок, да и одевались разношерстно, в отличие от тех, кого называли внешними или внешниками — тех самых, дышащих очищенным воздухом и жмущихся к бронетехнике. Оружие имелось у всех, но Трэша напрягали лишь противотанковые гранатометы, он не верил, что автоматы да ружья могут серьезно навредить его броне.

Но бронетранспортеры напрягали больше, гораздо больше. Они отличались от прочей техники во всем: новенькие, чистенькие, подчеркнуто смертоносные, без уродливого навесного железа и арматурных шипов, в разной степени пораженных ржавчиной. На них даже эмблемы были другими — не ядовито-красные ромбики, как на грузовике и пикапах, а стилизованное изображение серебристой птицы с непомерно тонкой шеей и чрезмерно массивным клювом.

Непонятно из каких глубин памяти всплыли сухие строчки технического описания. Трэш теперь откуда-то знал, что эти броневики называются "Кайман", и при одинаковости конструкции они могут существенно различаться, потому как созданы по модульному принципу. У этой тройки отсутствуют дополнительные блоки защиты, что значительно уменьшает вес и улучшает ходовые характеристики, а вместо башенок стоят дистанционно управляемые блоки вооружения. Сам оператор может находиться, как внутри, так и снаружи, или даже ехать в другой машине. Обращаться со всеми этими пушками и ракетами настолько же просто, как играть в компьютерную стрелялку не слишком высокого уровня сложности.

Под нижней грудной пластиной Трэша к шипу брони примотана небольшая черная коробочка, генерирующая радиосигнал, который улавливают хитроумные орудийные системы, автоматически наводя пушку. Так сказал человек, который разговаривал с Мазаем. Тепличные условия для оператора, ему даже не придется целиться, от него и правда требуется лишь одно — жать кнопку активации гашетки. С такой дистанции промах маловероятен, модуль вооружения и правда разворачивается настолько проворно, что если эту коробочку примотать к мячу и как следует по нему врезать, прицел не потеряет мишень из виду ни на секунду.

Трэш не может двигаться, как летящий футбольный мяч, он даже не уверен, что сумеет ковылять. Он не боится смерти, но и не видит смысл встречать ее покорно. Ведь если позволить себя убить, что будет дальше?