Прекрасное далеко

— А генератора невидимости в ней нет? — на полном серьезе спросила жена, но Курт подумал, что она шутит.

— Как только стану адептом, то обязательно прикручу к ней маскировку. — Он собрал переноску и принял у жены младенца, аккуратно уложив дочь внутрь. — Вот видишь — все в порядке.

— Она там не задохнется? — спросила Саманта, наблюдая, как закрывается крышка переноски и активируется генератор. Послышалось легкое гудение, но и только.

— Там есть отверстия для дыхания, просто они скрыты и с первого взгляда не заметны. — Курт улыбнулся. — Ты сможешь услышать ее плач, а она всегда сможет видеть маму — просто повесь переноску через плечо и поверни к себе. Стекло крышки с ее стороны прозрачное, но с твоей затемнено.

— Ого! — подивилась жена. — Древняя технология?

— Ага, попадешь в милицейский участок — на себе испытаешь эту технологию. — Засмеялся муж. — Все, пошли, мне через два часа на смену, а еще нужно добраться до отсека.

Счастливые родители вышли из дверей дома, совершенно не догадываясь и не замечая, что за ними вслед послали сервочереп, который влился в поток таких же как он автоматонов, затерявшись "в толпе".

Из переноски толком ничего не было видно, но Катя поняла, что жить ей предстоит в каком-то незнакомом большом городе. Родители шли по ярко освещенной фонарями улице и непонятно, день сейчас или ночь, потому что взгляд то и дело упирался в пластиковые панели потолка и какие-то решетчатые мостки, переходы, трубы канализаций и подвесов силовых кабелей. Это потом, когда они покинули здание, Катя поняла, что сейчас день, хоть небо и затянуто тучами. Где-то рядом приглушенно слышался звук работы двигателей автомобилей, на разных высотах парили транспорты, имеющие грубые формы, перевозя пассажиров и грузы. Девочка не смогла их подробно рассмотреть — родители сразу же свернули куда-то к эскалаторам и взгляд снова уперся в надоедливый потолок. Потом они спустились к станции метро и долго ждали поезд. Во время этого ожидания Катя уснула — организм очень быстро уставал, а та пища, которой ее пичкали в роддоме ни шла ни в какое сравнение с маминым молоком — раз в день роженицы кормили своих детей.

Проснулась она уже в кроватке — теперь это ее новый дом. Который нужно как следует изучить. Вставать и сидеть она начнет не раньше чем через несколько месяцев, пока мышцы окрепнут, так что приходилось только едва шевелить ручонками и пытаться повернуть голову. Но младенческое тельце быстро уставало и Катя засыпала. Так что кроме проклятого потолка и кусочка стены она ничего рассмотреть не могла.

И потянулись однообразные будни — еда, сон и отправление естественных надобностей. Пеленки мама меняла профессионально и быстро, что говорило о ее опыте, но вот других детей в доме не было. И вообще, что это за будущее, где нет робонянь и даже простых памперсов!! Наверное, ее родители очень бедные — в доме Катя так и не заметила видеопанели, а единственным средством информации выступал радиодинамик. По которому на неизвестном языке передавали новости или же запугивали население. Кто знает, что там вещал диктор зловеще-торжественным тоном и пел хор, выводя патриотические гимны. Родители всегда вставали и подпевали, когда звучал один из них. Значит это гимн страны, сделала логичный вывод Катя.

Кстати о языке — радио говорило на одном, а родители общались на другом. Что это, оккупация? Или же они наоборот сами эмигранты из более бедной страны? Этим можно легко объяснить небогатую обстановку однокомнатной квартиры, если это вообще не коммуналка. В углу располагалась небольшая кухонька, где мама готовила, справа от двери — раскладная кровать, откидывающаяся к стене и освобождающая место для такого же раскладного стола. Рядом с кроватью ее кроватка, над ней бухтящее без перерыва радио, наверное, его выключить вообще нельзя. Но в плане изучения языка оно очень даже выручало — делать младенцу абсолютно нечего и пришлось слушать и напрягать извилины, запоминая чужую речь. Напротив кровати — шкафы в стене, рядом с которыми стояли два старых кресла — видно, что ткань уже потертая и сиденья давно просели. Один из углов был занят санузлом — душ и раковина с унитазом. Так что места в квартирке едва хватало семье из трех человек.

Кроме изучения языков, в которых иногда Катя находила общие слова, девочка внимательно разглядывала новых родителей, запоминая их черты лица. Мама действительно была немного похожа на ее маму, но вот была явно моложе, да и волосы другого цвета. У той каштановые — здесь же мама имела светлую, почти белую шевелюру. И при этом не крашеную — корни волос тоже светлые. Длинные пряди она после расчесывания собирала в пучок и они хвостом спускались почти до лопаток. Один раз она, дурачась, навертела резинок и сделала хвост так, чтобы он торчал вверх. Отец немедленно ее отругал — его интонации звучали резко и в то же время в них слышался страх. После чего мама такие эксперименты больше не делала — она сама испугалась слов отца и вскоре изменила стрижку под карэ. Судя по недовольной физиономии папы тому явно не понравилось, но он не стал снова ругать жену. Пусть лучше ходит так, чем с хвостом волос, торчащим вверх. В чем там была причина, Катя не знала, но поставила себе зарубку в памяти выяснить, когда научится говорить. Все же интересно. Может быть табу?

Что касается отца, то он овалом лица был похож на ее папу, но при этом имел длинный нос, небольшой рот и выдающиеся скулы. Нос не как у Буратины, конечно, но и не совсем маленький. Глубоко посаженные глаза с черными зрачками смотрели на мир настороженно, тщательно его изучая. Это потом, когда Катя добралась до зеркала, она поняла в кого пошла лицом — почти точная копия папы. А вот глаза — мамины. Цвета небесной синевы. Такой яркий цвет она на земле не встречала, а здесь — пожалуйста. Да и волосы у девочки тоже оказались платиновыми, этакая жгучая блондинка. Длинный нос, четко очерченные скулы и узкая челюсть — подарок отца. Ее внешность со старой никак не была связана, да, при желании можно было найти что-то общее, но в целом — совершенно другой человек. Кто-то очень давно сказал, что все люди — братья и сестры. Вот доказательство, стоит перед зеркалом.

К родителям иногда приходили гости — высокий широкоплечий мужик, имеющий на голове кибернетический имплант, не такой "изящный" как у тех страшилищ, что щупали ее в роддоме и вместе с ним приятная симпатичная женщина, чуть постарше мамы. Дядю звали Грегом, а его жену, как поняла из разговоров Катя — Кларой. Вообще ее память оказалась удивительным хранилищем информации — девочка очень быстро запоминала и при этом легко могла "воспроизвести сохраненные на винчестере образы". Конечно, не точно с датой и временем, но более близко к этому. И изучение языка у нее в принципе не заняло много времени — к году у девочки образовался серьезный словарный запас. Родители предпочитали говорить на своем диалекте, тогда как радио трендело на готике. Именно это слово произнес отец, указывая на "транзистор", когда Катя ручонками тянулась к нему. Это она сама придумала такую игру, начало которой положила мама. Она указывала на предмет и произносила слово четко по слогам. А потом и сама Катя начала тыкать во все ручкой и тянуть: "Ыыы?". С этим ее "изобретением" изучение языка пошло быстрее благодаря понятливой маме и феноменальной памяти. Так что слово "фокхс" она перевела как радио, ведь в английском это "голос", если исключить ошибки в произношений. В готике было много английских слов, но также попадались немецкие и — о чудо — русские. Правда, произнесенные с таким жутким акцентом и так страшно перевранные, что узнать их удалось с трудом. Ну и всякой китайщины тоже хватало. Наверное, на Земле наступил всеобщий мир и ликование, раз люди изобрели для себя общий язык, включив в него словообразования из самых основных. Это потом, когда Катя стала старше, то есть ближе к двум годам и прилично освоив языковые фонемы, стала догадываться, что что-то в этом государстве нечисто. Радио то и дело болтало о мерзких ксеносах, воспевало псалмы Богу-Императору и всячески старалось предупредить граждан о нечестивцах и возможной ереси Хаоса, которую они несли. А также рассказывало о мятежных культах, какой-то нечисти, демонах и прочей ерунде, в которую верят попы и их прихожане. Похоже, что светлое будущее обернулось для человечества мрачным средневековьем — изредка радио поминало Святую Инквизицию и каких-то воинствующих сестер, а это уже ни в какие рамки не лезло. Но пока Катя спросить у отца и матери ничего не могла — язык еще плохо шевелился во рту, хотя она пыталась произносить слова. Однако зубов маловато — всего два и остальные не торопятся вылезать. Иногда совладать с зудом и той болью, когда зубик разрывал десну Катя не могла и приходилось выть и плакать. Мама все понимала, но давать ребенку обезболивающее не спешила, просто качая и утешая дочурку. Наверное в этом мире лекарства реально убойные, раз ими младенцев не пичкают.

К слову, мать работала медсестрой в поликлинике и помогала врачу принимать детей. Вот откуда ее профессиональные навыки по обращению с грудничками и вообще детьми. Она даже Катю несколько раз таскала на работу — похоже что здесь декретный отпуск не длился три года — максимум месяцев девять или же меньше. Как только ребенок начнет активно ползать и вставать на ножки, а также питаться не только материнским молоком, то его сразу же определяли в ясли. Но с Катей родители пока не спешили. Они так распределили свои смены, договорившись на работе, что младенец почти никогда не оставался дома один. А бабушку с дедушкой Катя не видела — то ли их не было и они уже умерли, то ли просто жили далеко и не могли приехать в гости. А ютиться вчетвером в маленькой комнатке это то еще удовольствие.

В первый свой выход "в люди", когда мама потащила ее к врачу на плановый осмотр, Катя очень внимательно изучала окружающий мир. Их семья жила где-то в подвалах — дверь квартиры выходила в широкий проход, по краям которого шли люди, а по центральной части ездили машины. Причем последние не выглядели футуристично — Катя так и не смогла углядеть ни одной зализанной формы. Грубые, рубленые как из-под топора кабины и такие же квадратные кузова седанов. Пыхтящие вонючим выхлопом двигатели, газы которых сразу же втягивались в вентиляцию под потолком. Элекромобиль девочка увидела всего лишь раз и он разительно отличался от драндулетов, что перемещались под землей. Словно капля воды, поставленная на колеса. Люди почтительно замирали, когда он проехал мимо, а водители тарахтелок старались поскорее прижаться "к обочине", чем вызывали недовольные крики пешеходов.

Мама работала недалеко от дома — пройдя до ближайшего эскалатора, который вынес ее на поверхность, она топала еще десять минут до поликлиники. И только здесь Катя поняла, что они жили на подземном уровне — город разрастался как ввысь, так и вниз. Наверное жить на минус втором этаже или как тут это называется — уровне, еще довольно престижно, потому что эскалаторы уходили куда-то еще ниже, в технологические отсеки и канализационные стоки. И, что самое интересное, нигде ничего не парило, вода не капала с соединений труб, в темноте ниш и углов не прятались жуткие монстры с щелкающими челюстями, собирающиеся сожрать тебя при первом приближении. Реальность немного отличалась от представлений о будущем голливудских режиссеров. Все переходы были ярко освещены, перегоревшие лампы менялись в срок людьми в бордовой робе, которые при этом чуть хороводы не водили возле не горящего фонаря. Увидев такое впервые Катя развеселилась — трое людей взялись за руки и пели псалмы, вознося молитвы. Потом один из них поднялся на вышке к лампе, чуть ли не с поклоном выкрутил ее из патрона и вкрутил другую, при этом двое остальных не прекращали петь. Потом обмакнул кисточку в краску и нанес какой-то символ на плафон, после чего вся команда ремонтников-песнопевцев села в открытую повозку, имеющую четыре ноги вместо колес и "поехала" к следующей перегоревшей лампе. Мама обратила внимание на веселящуюся в переноске дочку и улыбнулась — ребенок смеется, значит здоров, доволен и ему хорошо. Она не связала причину и следствие.

В поликлинике все было знакомо еще по посещениями в прошлой жизни — огромные очереди, орущие от болей дети, печальные мамы, замотанные беготней врачи и медсестры, которых на всех сразу не хватало. Катя видела, что прием доктор ведет весь день с получасовым перерывом на обед, а медсестра ей помогает. Во время краткого отдыха мама, которая все же иногда брала дочь с собой на работу, успела покормить ее и себя, перекинуться парой слов с другими медсестрами, сбегать в туалет и сменить Катины пеленки. В общем, сделать кучу дел. Она не могла нарадоваться, что ее дочурка такая спокойная и не крикливая, не то что соседний пацан, что орал без умолку. Его было слышно даже через стенку, иной раз он так выводил из себя, что Катя, умей она ходить, постучала бы в соседскую дверь и как следует отлупила всю крикливую семейку. И как папа только сдерживался? А здесь, в очереди, таких крикунов был каждый второй если не первый.

Мама легко могла попасть на прием без очереди, но не стала этого делать по одной простой причине — в очереди было полно знакомых со своими детими, которые знали, где она работает и кем именно. И ее наглость могла вызвать вопросы не только у них, но и у соответствующих органов — перед законом все равны. Некоторые равнее, конечно, но к простым жителям это правило не относилось. Да и потом у новой мамы было все в порядке с совестью — она не стала пользоваться служебным положением. Ну, может быть чуть-чуть. Наконец-то подошла ее очередь — врач у карапуза, что "зашел" в кабинет перед Катей, быстро диагностировала расстройство желудка с помощью медсканера, назначила лекарства и отправила его с мамочкой домой — лечиться. У Кати, слава Богу, таких проблем не было — мама знала чем и как кормить дочку.

— Привет, Саманта. — Улыбнулась ей доктор и кивнула на ребенка — Первое посещение или ты уже была у Мари?

— Я лучше к тебе. — Качнула головой мама.

— Зашла бы без очереди — я бы тебя быстро приняла.

— Ты хочешь, чтобы меня там съели? — отшутилась Саманта.

— Что, такая большая очередь? — спросила доктор.

— Двое соседей, которые знают, где я и кем работаю. — Мама изобразила на лице досаду. — Они уже просили посодействовать им в осмотре их деток и получении прививок без очереди.

— Понятно. — Кивнула доктор, сразу же сообразив. — Эти сразу же сообщат о превышений должностных полномочий куда надо. До арбитров, конечно, дело не дойдет, но милиция своего не упустит. Так что ты правильно сделала, что дождалась. — Врач повернулась к Кате. — Ну-с, давай тебя посмотрим.

Ее сразу же передали в заботливые руки. Доктор провела первичный осмотр, потом положила ее на кушетку и активировала медсканер. Зеленый луч прошелся по организму несколько раз, после чего потух, а вся информация высветилась на экране монитора. Не плоском, а каком-то древнем мониторе, с электронно-лучевой трубкой. При этом текст печатался на нем как на матричном принтере — отец как-то рассказывал, что тот появился у него в семье одним из первых. И звук вывода букв на экран напоминал о старом ужастике про космических дальнобойщиков. Этот монитор никак не вязался с медсканером — Катя ожидала увидеть какую-нибудь парящую в воздухе голографическую сенсорную панель, а не подобную рухлядь. Наверное здесь на медицину тоже мало денег выделяют. Или же это поликлиника для малоимущих и эмигрантов.