Эта цитата, пришедшая из смутных воспоминаний, помогала не смотреть на всех свысока, дабы не погрязнуть в самодовольстве. Люк отлично помнил, как его отравили, подловив на самомнении; он помнил, как корчился в агонии, как сам заставлял работать не желающее биться сердце; как его разум разлетался на куски; как кипела кровь от созданного специально для него яда.
Он помнил и не собирался забывать, и это кольцо долгие годы сверкало на пальце, напоминая о том, как близка была опасность.
В принципе, Люк планировал воссоздать и его, так же как и нож, который был его верным спутником с четырех лет, как меч — пусть и не обязательно в виде сейбера, — что-то подсказывало, что, несмотря на возможность путешествовать между планетами, электроника и прочее находятся здесь в противозачаточном состоянии.
Хотя как такое возможно, он пока не понимал.
Но у него есть годы на врастание в этот мир, на изучение его тайн, на обучение новым премудростям, одной из которых станет магия.
Люк знал, что это такое.
Он обучался ситхской магии на Коррибане, у Аджанты Полла и КсоКсаан, а также у некоторых других древних ситов — тех краснокожих гуманоидов, которые творили своими ритуалами невообразимое.
Он проводил ритуалы, принимая последствия в виде повышенной чувствительности к некоторым аспектам Силы, необходимости проводить службы в храмах и выступивших на теле знаков, свидетельствующих о благосклонности Тьмы.
Эти сигилы, чернеющие вдоль позвоночника, украшающие его плечи и грудь, было невозможно повредить или уничтожить. Они проступали на теле клона через пару часов после переселения в специально выращенный сосуд, и перерождение в другой реальности или галактике ничего не изменило, просто в этот раз потребовалось больше времени.
Первый символ проступил на седьмом шейном позвонке, когда Люку исполнилось пять.
Он понятия не имел, почему именно в этом возрасте, но, почувствовав крайне знакомый зуд, принял меры, чтобы скрыть напоминание о том, какая сторона Силы его любит больше. Иллюзия Силы скрыла черный рисунок, а потом и все остальные, хотя обычно Люк не слишком напрягался по этому поводу: ведь одежда была закрытой, как он и привык, мылся он в гордом одиночестве, да и вообще уже стал полноправным хозяином неплохих покоев, отведенных ему, как князю — стоило только немного подрасти.
Люка такое положение дел совершенно устраивало, напоминая о привычной бытовой рутине: слуги, следящие за его нуждами, внимательная мать, сверхзаботливые няньки, воскрешающие воспоминания о Белене и Делоре. Что было новым — Тор.
Маленький ас изо всех сил строил из себя настоящего старшего брата, и это поначалу вызывало некоторое недоумение — Люк всегда был очень самостоятельным. Однако в наличии Тора был и плюс: мальчишкой крайне легко удавалось управлять, при необходимости. Вот как с походом в оружейную… Пара фраз, восхищение стражниками, напоминание о статусе князя и воина — и вот Тор уже вовсю канючит, действуя матери на нервы, а Люк получает свои вожделенные кинжалы.
Сущая мелочь для интригана его класса.
* * *
Ётунхейм
Синекожий гигант застыл перед огромным прозрачнейшим стеклом, наблюдая за происходящим за окном.
Там бушевала буря.
Могучий замок, искусно построенный между скал таким образом, что казался частью природы, надежно укрывал своих жителей, даруя тепло и комфорт, но Лафей совершенно не обращал внимания на шаги передвигающихся слуг, позвякивание оружия и доспехов стражей, на аромат приготовленного на углях мяса — принесли здоровенного ледяного кабана, зажаренного на вертеле целиком.
Царь прищурился, грубое лицо превратилось в каменную маску, на которой горели рубинами глаза. Подошедший ётун, пожилой, ниже своего правителя на полголовы, закутанный в простые одежды из толстой ткани, тихо встал рядом, тоже вперив взгляд алых глаз в окно.
Стол накрыли, слуги неслышно ушли, после вполне ясного шевеления пальцев советника, мужчины продолжали смотреть в окно, размышляя. Наконец Лафей вздохнул, переводя взгляд на накрытый стол.
— Давно пора, — тихо буркнул советник, одним движением ножа отрубая кабану ляжку. Лафей криво ухмыльнулся, бросив на блюдо кусок бока. Ётуны ели молча, только кости хрустели на крепких белоснежных зубах. В кубках заплескалось вино из снежного винограда — фиолетовое, густое, способное отправить в нокаут любого, кроме коренного жителя Ётунхейма: на них алкоголь практически не действовал.
Пообедав, мужчины сполоснули руки в чашах с водой, и стол унесли слуги. Сытый Лафей прищурился, узоры на теле, похожие на шрамы, слегка пошевелились.
— Какие новости, Орм?
— Рутинные, царь, — пожал плечами ётун. — Рутина… Всё она, родимая. Пока никаких изменений.
— Один?
— Недавно отправился в Ванахейм. В гости к Фрейру.
— Даже так, — задумчиво прогудел Лафей. В алых глазах светился мощный интеллект. — Повод?
— Очередное подтверждение союзного договора, — советник скептически скривил губы. Царь хмыкнул.
— Союзный. Как же. Фригга?
— В Асгарде, где ж еще, — пожал плечами ётун.
— М-м.. — Лафей кивнул, что-то обдумывая. Повернулся к Орму. — Что насчет…
— Пока, — подчеркнул голосом советник, — никаких подвижек. Но это пока.
— Хорошо, — в рубиновых глазах плескалась ненависть. — Мы подождем. Не надо спешить. Не хотелось бы, чтобы Один насторожился.
— Конечно, — наклонил голову Орм. — Мы будем осторожны.
Царь кивнул, вновь погружаясь в размышления. Неожиданно он, словно нехотя, с трудом произнес:
— А что… с ним?
Орм опустил глаза:
— Он… Жив. Здоров.
— Жив и здоров… — повторил Лафей, уставившись в окно. — Жив и здоров.
Ётун тяжело вздохнул, вся его могучая фигура словно ссохлась.
— Орм…
— Да, господин? — отозвался советник.
— Ты помнишь, какой он был? Такой маленький, — в грубом голосе царя звучала дикая тоска. — Он был такой маленький. Сразу видно: в мать пошел. Он… Мне его в руки страшно взять было. Он…
— Не казнитесь, господин, — Орм сочувственно сжал мощное плечо. — Прошлого не вернуть. Его мать мертва. И он теперь в лучшем мире…
От Лафея плеснуло дикой яростью.
— Нет! — рыкнул царь. — Не говори так! Мой сын…
— Господин… — укоризненно взглянул советник, покачивая головой. — Не надо. У вас будут другие сыновья. Вы сильны. Вы мудры. Вы еще встретите ту, что встанет рядом с вами. Вы будете качать на руках своих детей. Прошу вас… Прошлого не вернуть.
Царь вздохнул, прикрывая глаза. Узоры на коже светились еле видным бледным светом, постепенно затухающим.
— Ты прав, Орм, — с трудом выдавил Лафей, сжимая кулаки. — Ты прав. Надо смотреть в будущее — в твоих словах определенно есть мудрость.
— За это вы меня и держите, — криво ухмыльнулся советник, внимательно следя, как успокаивается его собеседник.
— Да, — Лафей решительно встряхнулся, из его глаз исчезли тоска и ненависть. — Да. Так что ты там говорил? — голос ётуна окреп. — Жив и здоров? Как его приняли?
— На удивление хорошо, — принялся докладывать Орм. — Красивый малыш. Голубоглазый и светловолосый.
— Вот как… — протянул Лафей. — В мать пошел.
— Не иначе, — согласился советник. — Очень умный, говорят. Себе на уме. Как раз переселили в отдельные покои.
— А… Хм. Хорошо. А как к нему Тор относится? — продолжил выпытывать подробности чужой жизни царь.
— Замечательно, — твердо заверил советник. — Как и положено старшему брату. Защищает. И даже любит.
— Любит… — на губах Лафея промелькнула непонятная усмешка. — Чудесная новость!
* * *
Настоящее
Фьюри поскреб лысую голову, словно пытаясь расшевелить впавшие в кому умные мысли. Сидящий рядом Коулсон — как всегда, упакованный в безупречный костюм, — аккуратно закрыл папку.
Поиски пропавшей троицы: Мьёльнир, Тор и Локи — продолжались, и все безрезультатно.
Никаких следов.
Ник провел с миссис Олафсон еще несколько бесед, получив исчерпывающие консультации по возникшим у него вопросам, но хоть как-то продвинуть поиски это не помогло.
Паранойя мужчины подсказывала, что Олафсон что-то скрывает. Он не мог этого доказать прямо, но видел косвенные признаки: женщина слишком сильно изменилась с их первой встречи. Привыкший замечать малейшие детали Ник отметил разгладившиеся морщины, исчезнувшую седину (очень хорошая краска, и просто изумительный мастер — не отличить от натурального блонда), легкость движений — не молодая девушка, но женщина минимум лет на двадцать моложе.
И было что-то еще… Словно Бригитт обрела свое место в жизни, нашла смысл своего существования.
Профессор охотно делилась знаниями, она раскрывала каверзные моменты мифов и сказаний, но в ее серых глазах пряталась какая-то глубинная уверенность в чем-то недоступном Нику.
И это бесило до невозможности.
Коулсон видел то же самое. Агент недовольно щурил глаза, как бы невзначай задавал провокационные вопросы, но профессор, мило улыбаясь, говорила только по существу, о себе молчала, как партизан на допросе в гестапо, делая вид, что не слышит, хотя по мифам информацию давала исчерпывающую.
Они еще раз прослушали лекцию по Локи, который особенно тревожил директора «Щ. И. Т.», и дали ее прослушать еще нескольким специалистам: профессионалам, так сказать, и любителю.
Что самое интересное, именно любитель — давно вышедший на пенсию школьный учитель, изучающий Старшую и Младшую Эдды и Калевалу на голом энтузиазме, снова отметил самый странный момент.
Почему Локи считают сыном Одина, хотя его имя он не носит?
Это было странно.
Ник записал этот требующий немедленного разъяснения вопрос в блокнот, после чего принялся трясти специалистов дальше.
Постепенно ситуация прояснялась. От Тора особых неприятностей можно было не ждать: первый отпрыск Всеотца не отличался любовью к интригам. Он был воином, причем даже не полководцем!
Тор был героем, привыкшим бить врага в гордом одиночестве, максимум — в компании верных друзей. У него была сила, храбрость, граничащая с безрассудством, толика терпения и способность влезать в неприятности на ровном месте. Почему Один, который даже по мифам получался фигурой грозной, умной и коварной, решил сделать этого обалдуя Наследником и будущим правителем государства — Нику было совершенно непонятно.
Если Тор встречался с проблемой, которую невозможно было прибить молодецким ударом Мьёльнира, выжечь молнией или вырубить кулаком, ас тут же прибегал к секретному оружию — проще говоря, звал на помощь брата.
Локи помогал, иногда просто так, по доброте душевной, зачастую по корыстным мотивам — на что Тор никогда не обижался. И тогда неприятности аса волшебным образом исчезали и немедленно появлялись у его врагов. Судя по сказаниям скальдов, Локи был той еще коварной и жестокой тварью с совершенно садистской фантазией.
Связываться с ним опасались, хотя по молодости находились идиоты, пытающиеся уколоть принца неясным происхождением и мутными перспективами на будущее. Кончили все они плохо (в разной степени), а испытывающие неприязнь к Локи теперь предпочитали помалкивать.
Впрочем, судя по всему, самого принца это не слишком волновало, да и появлялся он, по словам Олафсон, в Асгарде не слишком часто, пропадая невесть где по своим делам.
Ник только скривился от мысли, что это чудо природы может находиться где-то на Земле — будто ему мало проблем с различными магами, мутантами, существами из других измерений и просто жаждущими власти и силы придурками. Пока что поиски Тора ничего не дали, так же как и Мьёльнира — не удалось засечь ни капли похожей энергии. Значит, молот успешно скрывают.
Фьюри даже провел несколько бесед с Джейн, которой посчастливилось подобрать, обогреть и обиходить свалившегося на их бренную планету бога, но женщина, поглощенная наукой, была поразительно невнимательна к своему окружению. Она жила формулами и расчетами, все остальное ее не слишком интересовало, Тор сумел пробиться к ее сознанию только потому, что резко и поразительно нагло влез в привычную рутину, не желая исчезать.
Романтическая жилка сработала, не иначе.
Джейн сумела припомнить, что Тор пару раз упоминал своего брата, часто тоскливо ругался, стеная о наказании отца — но в чем оно выражалось, не распространялся. И больше ничего.
Этого было откровенно мало. Директор нутром чуял, что надо рыть, он предчувствовал грядущие неприятности, и пусть Тора никогда не живописали как врага или противника мидгардцев, пусть Локи считали покровителем их планеты, Фьюри безумно хотел прояснить непонятное.
Удачно завербованный Старк бесконечно мониторил все, что только можно, время шло, а потом, совершенно случайно, произошло чудо: Джарвису удалось засечь Тора.
В совершенно неподобающем для него месте.
Глава 2 Сила искусства
Тор с интересом огляделся, рассматривая богатый интерьер ложи.
Алый бархат и золото, обильно покрывающее искусную лепнину. Резьба, драгоценные породы дерева, росписи на потолке и стенах. Тяжелый бархатный занавес, расшитый золотыми нитями, море огней и едва уловимый дух старины, витающий в воздухе.
Просторная ложа открывала прекрасный обзор на сцену, слышались звуки настраиваемых музыкальных инструментов — первый звонок уже прозвучал. Люди степенно рассаживались, готовясь наслаждаться долго ожидаемой премьерой.
Асгардец устроился поудобнее в обитом бархатом кресле, покосился на столик с вином, сырами и букетами цветов, наполняющими ложу тонким ароматом. Повернулся к брату.
Локи элегантно забросил ногу на ногу, положив руки на подлокотники. Он смотрел на сцену, но явно видел сейчас совсем не ее. Локи слегка улыбался, погрузившись в себя, и реальность накладывалась на воспоминания из далекого детства. Когда ему было шесть, когда был жив его дед, когда он присутствовал на премьере «Черной любви».
Поднялся занавес.
Свет немного притушили, направив основное освещение на сцену, дирижер взмахнул палочкой, и взвившаяся под потолок мелодия унесла присутствующих в мрачный, но все же прекрасный мир.
Тор зачарованно смотрел, внимательно следя за перипетиями происходящего на сцене действа. Там жили, сражались, любили и ненавидели воины Света и Тьмы. Могучий Темный лорд шел к своему величию: убивал учителя, железной рукой собирал под свои знамена приспешников, медленно, но уверенно сколачивал Империю, попутно сражаясь с пытающимися помешать ему Рыцарями Света.