Девушка усмехнулась: сестра не то чтобы слаба, но никогда не справится с Лачи. Он — айо, а Лайа умеет смотреть и слушать. Сразу заметила, как один из свиты послов посмотрел на девчонку Соль. И как та на него глядела. А теперь всем ясно, чем завершилась история. Жаль, что у лучшей целительницы Тейит такая глупая дочь.
Брови девушки сдвинулись: мать всегда мать... Вдруг Лиа все-таки упустила что-то, тревожась о сбежавшей дочери? А сейчас единственное, что имеет значение — здоровье Элати.
Еще одна женщина-прислужница появилась в дверном проеме:
— Дочь Обсидиана, тебя зовет Кесса.
Маленькая женщина с лицом будто полустертым сидела в большом каменном кресле. Войлочный шионте накинут на плечи, синий, украшенный богатой каймой, с прорезями для головы и рук — холодно женщине даже в самые жаркие дни. Поговаривали, что кровь у нее — не кровь, а вода горного родника, такая же ледяная.
Настоящее имя этой женщины не вспоминали — пару десятков весен назад его заменило прозвище. Кессаль, хищная птица с крапчатым оперением. То ли мальчик, то ли девочка из Серебряных, дитя, едва начашее говорить, произнесло — Кесса; так и осталось.
Поначалу она сердилась, и наказаны бывали оговорившиеся. Потом сама перестала вспоминать настоящее имя свое.
Рядом с Кессой стоял молодой человек, видевший двадцать с небольшим весен. Приятная внешность, неяркая. Причудливые золотые браслеты на руках, волосы держит такой же гребень в виде двух перьев. По-птичьи склонив голову набок, смотрел на женщину искоса. Внимал ее малейшему жесту покорно, к любому слову прислушивался, будто к обожаемой мудрейшей наставнице. Но губы Кессы оставались напряженно поджатыми.
— Ты перестарался, заверяя южан в нашей любви.
— Что ты, аньу, я всего лишь хочу мира.
— Сделаю вид, что я этого не слышала. Хорош мир... стоит им понять, что мы нашли новое месторождение золота на свободных землях, тут же оскалят зубы.
— Неудивительно, — одними губами проговорил молодой человек, и была в этой фразе такая уверенность в своих силах, что Кесса приподнялась с кресла.
— Ты еще слишком молод. А я больна. Не разрушь то, чего я добилась с таким трудом... я и твой отец.
— Не беспокойся, Сильнейшая, я умею получать то, что хочу, без драки, — в голосе Лачи на сей раз была откровенная насмешка. Кесса призналась, что силы ее на исходе. Она почти просит соправителя делать так, а не иначе, Кесса, перед которой отступал отец Лачи. А достойной замены правительнице из Обсидиановой ветви нет. По-настоящему сильны в этом поколении лишь мальчики.
Тень скользнула по лицу Лачи — если Кесса успеет подготовить девочку из "опоры", Серебряных...
Худые руки женщины спокойно лежали на коленях, и голос ровно звучал, напевно, словно она взывала к Мейо Алей, как делали предки, основавшие Тейит.
Когда Лайа вошла, ни единая мышца не дрогнула на лице Кессы.
— Как здоровье сестры?
— Хорошо. Целительница говорит, она скоро встанет.
Кесса поморщилась. Девчонка говорит учтиво, а смотрит исподлобья. Хорошо, что она и Лачи ненавидят друг друга, иначе наверняка спелись бы в желании достичь власти. Слабо махнув рукой, она отпустила обоих, жалея, что позвала племянницу.
Молодой человек и девушка вышли вместе. Лайа ускорила шаги, стремясь поскорее избавиться от общества сына Хрустальной ветви, да и вблизи Кессы она чувствовала себя неуверенно. Но в спину девушке прилетел мягкий, изменчивый, как облако, глубокий голос. Не зацепиться, не составить впечатление об его обладателе.
— Куда так спешишь, дорогая? Среди камней Тейит скучно и холодно. Не такими должны быть камни.
— Чего ты хочешь? — Лайа обернулась. Неторопливо, надменно — и резче, нежели следовало.
— Будь спутницей моей — ненадолго. К озеру Туи и обратно. Всего трое суток, дочь Обсидиана.
— Зачем?
— Всему свое время, узнаешь. Или боишься?
Озеро Туи. Светлое-светлое, совсем круглое, словно кто-то из нечеловеческих существ решил создать себе зеркало. Высоко в горах лежит озеро, и по ночам в нем купаются звезды. Многие это видели. А еще к озеру Туи любят слетаться "перья". Покружат над ровной гладью, словно любуясь собой или что-то высматривая в глубине, и плывут по воздуху прочь.
Рыба почти не живет в озере Туи. Только серебристые угри и длинные узкие щуки.
Эту рыбу есть нельзя — вкусная, станет она камнем в желудке, станет льдом.
Лачи терпеть не мог отпрысков Обсидиановой ветви, но приходилось мириться с ними, зная, что рано или поздно кто-то из Обсидиана займет место Кессы. Терпел. Скупо, но улыбался им. И вот пригласил Лайа на дальнюю прогулку.
Прямо к озеру Туи; еще бы к морю предложил съездить. И почти без сопровождающих.
Одетая по-мужски, с тугим узлом волос на затылке, девушка тряслась в седле на столь ненавистной ей грис. Честное слово, куда лучше лодки или собственные ноги. Но какая там лодка высоко в горах? А Лачи болтал обо всем неважном, чуть ли не о погоде.
— Чего ради ты потащил меня в горы? — не выдержала девушка.
— Скоро узнаешь.
— Кесса в твое отсутствие...
— Не делай вид, что это тебя тревожит. Да, твоя тетя так любит власть, что обрадуется, не обнаружив меня в городе. Хотя потом, конечно, напоказ нахмурит брови и сделает вид, что страшно рассержена.
— И что ты ей скажешь?
— Что-нибудь, — рассмеялся Лачи.
Закатное солнце делало его лицо золотым, и накидка, и шерсть грис — все было одного теплого оттенка.
— Золото, — лицо девушки напряглось. Подземелья Тейит завалены им — мертвым... Она сам его блеск ненавидела, но вслух это говорить было вовсе не обязательно. Сказала она другое:
— Лучше бы вовсе не принимали этих послов. Про дочку Лиа слухи пошли, что не то украли, не то сбежала... Мы говорим, что живет теперь в другом месте. Верят не все...
— Что делать, радость моя. Что делать.
Лачи искоса глянул на золотой браслет, плотно обхвативший тонкую руку спутницы: это пока живое. Словно из чешуек ящерицы сделан, красив. Недолго ему жить осталось, скоро Лайа выпьет его.
Складка прочертила гладкий лоб молодого человека. В тысячный раз подумал — у южан золото в крови. Или огонь, без разницы. Гибель Тевееррики разделила единый организм на много частей, и спустя бездны времени они срослись в два новых, нынешние север и юг... и юг, молодой, потерявший почти все знания предков, оказался в выигрыше. Да, дети Асталы не слышат камней, кроме Солнечного, не чувствуют золота — но их Сила всегда с ними. Кто потерял больше? Нет, не права Кесса, считая, что Лачи, как и она, не любит южан. В чем-то молодой Соправитель восхищался ими.
...И грис пришлось скоро оставить, подниматься пешком. А Лачи вел себя, будто так и надо. Девушка тащилась за ним, будто служанка. Припоминала все крепкие выражения, которые слышала когда-то. Эх, мало ругательств употребляли дети Обсидиана. Да и Серебряные не отличались умением крепко завернуть фразу, так, чтобы собеседник залился краской. Надо было с каменотесами, что ли, общаться. Или с рыбаками — у них, говорят, много слов про запас.
Клочковатый, лезущий из земли через камни кустарник не мешал смотреть по сторонам — он был всего-то по пояс.
— Волки-итара! — девушка показывала вперед. Там среди жестких кустов скользили серые тела с черной полосой гривы на хребте. Стая... штук семь, не меньше. Рассчитывают пообедать, не иначе — в противном случае проследовали бы стороной. Засуха... стаи большей частью спустились за дичью вниз, к равнинам. Эти здесь почему-то .
А они как раз оставили спутников дожидаться, Лачи хотел ей одной показать тайное место, или что он там придумал.
Бросив веселый взгляд на спутницу, Лачи шепнул:
— Нас двоих маловато для них, не считаешь?
Девушка молча развела руками. И прибавила:
— Думаю, ты им не по зубам. Но как же тебе везет — набрел прямо на стаю!
Страха в голосе не было, хоть и сознавала — почти беззащитна. По глазам нетрудно было читать вопрос: ты нарочно привел меня к ним?
— Я же не всевидящий! — весело откликнулся Лачи. — Но какие красивые твари!
— Тебя с неодолимой силой тянет ко всему такому... с когтями и клыками!
— Я люблю и голубей тоже. А волки не многим страшнее твоих хищных птиц! — отшутился он, и устремился прямо к серым телам.
Перепрыгивал с камня на камень легко-легко, хоть и высокого роста, и сам был легким и светлым — и кожа светлее, чем у большинства северян. Ближе, прямо к зло оскалившей пасти стае. Не говоря ни слова, ловко бросал радужные ножи. Можно было и обычными обойтись, но трудно попасть наверняка: волки-итара быстрые звери.
А эти, из тонких пластин Солнечного камня ножи — маленькие, обманчиво безобидные. Найдя жертву, вспыхивают радужно — радуются. Скупые движения Лачи, и волки, не успев и вскрикнуть, заскулить перед смертью, падают кверху брюхом.
Девушка чуть не впервые в жизни позавидовала ему. Умение читать в душах, видеть прошлое и то, что происходит не здесь всегда ставила выше искусства айо, не говоря уж о простых охотничьих навыках. Но этот легкий танец — Лачи словно сам стал летящим осколком. Смертельным.
Последнего волка он прикончил ударом обычного ножа, прямо в желтый глаз, увернувшись от клацнувших челюстей. Двинулись дальше, и девушка последовала за спутником, надеясь, что больше не встретят опасных тварей.
До самого озера они так и не добрались. Остановились на краю невысокого обрыва; внизу, на поляне, копошились человеческие фигурки. Лачи помахал рукой, и от них отделилась одна, поспешно стала карабкаться вверх по склону. Лайа холодно смотрела, как сначала за край зацепились руки, потом и хозяин их подтянулся и оказался перед светлым взором соправителя Тейит. Весь в пыли и глине... девушка невольно подалась назад — она не терпела грязи. А Лачи хоть бы что — заговорил с оборванцем-рабочим как с лучшим другом, потом протянул руку. Рабочий достал из передника нечто, завернутое в относительно чистую тряпку. Лачи взял это, развернул осторожно. Лица Лайа видеть не могла, но и спина Лачи выражала удовлетворение. Сняв с пояса длинную связку раковинок-кой (целое состояние!), Лачи набросил ее на руку рабочего, повернулся и поманил девушку за собой. Не забыв попрощаться с оборванцем, нашел приятеля...
— Гляди, — отойдя на некоторое расстояние, Лачи присел на камень, положил на колени сверток и вновь осторожно принялся разматывать тряпку. Лайа подошла, но садиться рядом не стала.
— Что за дрянь он принес?
— Дрянь? — Лачи вскинул на нее лучистые глаза, наигранно удивился. — Счастье мое, ты взгляни!
Лайа подалась вперед, ахнув — первым порывом было вцепиться в камень, лежащий на коленях Лачи и не отпускать. Но молодой человек ловко набросил ткань на черный кристалл перед самыми пальцами девушки.
— Спокойнее, дочь Обсидиана! Ты же не хочешь раньше времени потерять рассудок?
— Ты... ты... — Она не находила слов. А Лачи живо замотал камень обратно в тряпку.
— Я знал, чего ожидать, и не собираюсь смотреть на это сокровище. А ты будь поосторожнее, подруга моя.
— Откуда?! — выдохнула девушка, и в голосе мешались восторг, боль и ненависть к посмевшему найти подобное и не отдавать.
Перед глазами так и стоял акайли, черный алмаз — черный и прозрачный одновременно, слеза и кусочек Бездны.
А голос Лачи был тягучим, размеренным.
— Я искал такой камень четыре весны. Я бы все свое имущество отдал за него — если бы тот, кто нашел, догадался просить больше, больше бы получил.
— Но как? — прошептала окончательно потерявшая себя Лайа, и села прямо на землю у ног молодого человека.
— Никому почему-то и в голову не пришло связать две вещи — "перья", когда их много, и акайли. В последнюю весну много их кружило над озером Туи. Очень много. И я послал людей сюда.
— Людей много погибло, наверное? — с ледяным сарказмом спросила девушка, начавшая приходить в себя.
— Много, — отозвался Лачи. — Я всего лишь предложил им щедрую плату. Выбрали сами, разве не так?
По венам Лайа разливался восхитительный холодок ненависти. Девушка встала, неторопливо отряхнулась. С презрением посмотрела на испачканные ладони. Голова была ясной, как никогда. Лачи должен ответить за то, что выставил дитя Обсидиана полной дурой, за то, что Лайа, как обезумевшая, тянула руки к сокровищу и сидела у ног Лачи в пыли.
— Ты надеешься стать сильнее с помощью этого камня, так? А меня взял, чтобы унизить?
— Нет, дорогая моя. То есть, конечно, да, раз ты настаиваешь, — его улыбка была как нож, брошенный в волка — стремительная, радужная в конце. — Подобное сокровище вряд ли найдешь скоро... но с этим я собираюсь расстаться. Видишь ли, оно не по силам мне.
— Жаль. Я хотела бы, чтоб ты ушел в Бездну вместе со своим ненаглядным кристаллом, — отозвалась девушка.
— Я и не гляжу на него. Право же, ты разочаровываешь меня, дочь Обсидиана! — голос звучал укоризненно. — Я всего лишь хочу сделать подарок нам обоим.
— Подарок? — презрительно поджалась нижняя губа.
— Разве ты не хочешь стать моей Соправительницей? — мягко спросил молодой человек.
Лайа не поняла поначалу. Потом ледяной луч метнули глаза:
— Ты предлагаешь мне... чтобы я убрала Кессу с твоего пути?
— Полно, дочь Обсидиана. Разве ты не мечтала о том же? И никого убирать не надо. Я всего лишь добыл дорогой дар для нее.
— А меня, — Лайа понизила голос, и он стал бесплотным, — меня-то зачем в это впутывать?
— Скажи "да" или "нет", — улыбка скупая, но ослепительная — и как получается, вскользь подумала девушка. Он не повернул головы, ни одного движения не сделал, но девушка поняла — откажись она, и камень навсегда улетит в какую-нибудь расщелину. И кто знает, удастся ли добыть подобный...
— Да, разумеется, — усталость... да нет, пустота скорее. Словно пустая шкурка осталась от Лайа из Обсидиановой ветви. Пауки свою добычу поначалу сетью оплетут, легкой, хрустальной... а потом выпивают. Ну и пусть шкурка. Это пока.
— Тебе не идет покорность, дорогая моя.
— Ты и сам знаешь прекрасно — я никогда тебе этого не прощу. Но все будет потом...
— Все будет, — Лачи поднялся, бережно пряча на поясе бесценное сокровище, акайли. — Поехали, анна, сестра. Слуги заждались нас, и Кесса будет рассержена моим столь долгим отсутствием.
Лайа настолько поглощена была своей пустотой, что даже позволила себе принять его помощь при спуске, и в седло он ее подсадил. Проще запомнить и это, а сочтутся потом. Все будет.
С утра Кесса по привычке кликнула Лиа, которую ставила выше прочих целителей Тейит, после выздоровления Элати особенно — и узнала, что Лачи попросил ту поглядеть больных детей в одном из поселков у реки, внизу. Она служит Обсидиану, но все же... Как ее удержишь? Отпустила. Теперь, получив подарок, поняла, кто и где заболел...
...Какой красивый кристалл... Кесса не могла оторвать взгляда. Солнечный камень вбирает в себя силу и потом отдает ее, акайли же позволяет разуму слиться с Мейо Алей. Какой прозрачный кристалл... Лачи знал, как трудно удержаться Сильнейшей и не взять его в руки, не попробовать подняться высоко-высоко. Только помнила Кесса — чем чище акайли, тем он разумней. Обладает собственной волей, питается тем, что составляет суть эсса. А здоровья немного осталось. Не справиться.
