Клятва ворону (общий файл)

— Если Ульрих пострадает в Сванберге, то это навлечет на нас гнев кайзера... — предостерегающе молвил Рольд вполголоса. — Его войска окажутся здесь через считанные дни.

— Что он сказал о Торхельме и Сёгрид?! Этот безбожник идет со своим войском сюда? — взвизгнул Йохн.

Взгляд Гермара дико блуждал.

— Почему не играете?! — крикнул Гермар шпильманам.

Шпильманы поспешно заиграли на волынках и гуслях. Рольд, видя взволнованные и вопрошающие взгляды гостей, поспешно поднялся и вывел под руку Ренхильд на середину залы. За ним последовали другие гости. Знатные жены, риттеры и вельможи, встав в два ряда, плавно сходились, кружась и едва касаясь рук друг друга. В плавных и строгих движениях знати не было и намека на ту веселую и удалую пляску, что Кветка видела на постоялом дворе. Саму Кветку не оставляло беспокойство за шпильмана, навлекшего на себя гнев Гермара своей дерзость. После его ухода, несмотря на продолжающееся веселье, в воздухе витала буря. Кветке хотелось знать, о чем именно говорил Ульрих, кто такая Сёгрид, и почему Торхельм собирается мстить её жениху. У Ульриха узнать это невозможно: скорее всего, она никогда больше не увидит веселого шпильмана. Хвала богам, если ему удастся поскорее покинуть Сванберг. Кветка мысленно попросила родных богов помочь храброму Ульриху избежать яростной мести Гермара. Она горько усмехнулась про себя: еще день не сменился ночью, а она уже смотрит на Гермара с отчуждением и неприязнью, прося богов за бродячего шпильмана.

Распросить Рольда не представлялось возможным — он может из осторожности промолчать, а вот Ренхильд...

Смышленая и добросердечная Ренхильд с лучистой улыбкой сразу же понравилась Кветке, напоминая ей сестру Предславу. Кветка улыбнулась под покровом, взглянув на раскрасневшуюся от пляски Ренхильд.

Гермар, не выпуская из рук серебряный кубок, сидел мрачнее тучи, изредка бросая хмурые взгляды на гостей и Йохна со свитой. Он, казалось, вовсе забыл о невесте.

Вскоре в трапезную внесли свечи в тяжелых подсвечниках и факелы. Сердце Кветки тоскливо сжалось, едва она увидела в открытых настежь окнах, как солнце почти скрылось за темным лесом.

Рольд, поклонившись кёнигу и Кветке, торжественно молвил:

— Сиятельный Гермар и Эмбла, в этот радостный для всего Гримнира день, жители Сванберга по древнему обычаю принесли свои дары на свадебный пир молодой четы!

Все выжидательно посмотрели на кёнига. Гермар все с тем же мрачным видом повелительно махнул рукой. Рольд еще раз отвесил поклон и хлопнул в ладоши. Заиграли свирели, двери залы распахнулись, и в них стали поочередно входить люди.

Теперь ничего не мешало Кветке разглядеть подданных Гермара. Пришедшие с дарами люди были в большинстве своем высокого роста, светловолосые, с серыми или голубыми глазами, встречались и рыжеволосые. Они мало отличались от народа Кветки. Лишь их речь, украшения да крой одежды были иными.

Все ремесленники Сванберга по стародавнему закону объединились в унии по роду ремесел. Вот и сейчас уния кузнецов преподнесла кёнигу меч и доспехи, а Кветке — дивной работы украшения. Рольд называл унии, и их мастера в праздничных одеждах выходили вперед и с глубоким поклоном делали подношения. Гермар, казалось, подзабыл дерзость шпильмана, ибо с каждым преподнесенным ему отрезом дорогой ткани и бочонком вина он всё милостивее кивал посланникам уний. Когда поток даров от горожан иссяк, настал черед вельмож и приглашенных на пир гостей. Росалия шепнула Кветке, и та поднялась из-за стола, встав рядом с Гермаром. Каждый из вельмож глубоко кланялся и просил принять в знак верности и на счастливое супружество дары.

Невеста порядком устала от душного плена покрова, от множества незнакомых лиц вокруг и звуков чужой речи. Но она не замечала усталости, со смятением думая о том, что ей в скором времени предстоит остаться в опочивальне с Гермаром наедине.

Наконец, Йохн поднялся со своего места, и, подойдя к чете новобрачных, взял их ладони в свои. В наступившей тишине храмовник затянул молитву. Закатив глаза, слуга Единоликого благословил жениха и невесту на отбытие в опочивальню.

Когда гости встали из-за столов, и холодные пальцы Гермара коснулись её ладони, сердце Кветки бешено застучало. Она шла за кёнигом, словно в тумане, видя расступающихся перед ней с поклоном риттеров и вельмож. Впереди них шел оруженосец Гермара с факелом в руке. Мрачные темные переходы замка, по которым они шли, были под стать чувствам и мыслям девушки. Гермар шел на шаг впереди Кветки, не проронив ни слова. Она и без слов понимала, что этот неприятный человек, ставший её мужем, испытывает к ней лишь холодное отчуждение, за всё время не сделав попытки увидеть её лица. От этих мыслей в ней взыграла уязвленная гордость, разом заставившая умолкнуть волнение, усталость и обиду.

Внезапно Гермар остановился у проема, за которым виднелась лестница. Оруженосец нерешительно замедлил шаг и вопросительно посмотрел на своего господина. Гермар нетерпеливо взял факел у слуги, и, жестом приказав ему остаться, пошел вверх по винтовой каменной лестнице. Кветка, подхватив подол платья, последовала за кёнигом. Это была лестница, ведущая в её покои. Перед дверью, ярко освещенной двумя факелами, они увидели молодого воина, который охранял покои Кветки. Его кольчуга и меч слабо поблескивали в отблесках огня. Он, видимо, не ожидал увидеть здесь господина и госпожу, от неожиданности замерев на месте. Гермар, ступая широкими шагами, вдруг остановился и резко повернулся к Кветке. Его рука цепко ухватила запястье девушки.

— Сиятельная госпожа, — насмешливо и зло начал он, — вот вы и в Гримнире. У вас — все привилегии кёнигин и мое имя, у меня — ваше приданное. Вы вольны делать всё, что угодно, кроме одного: никогда не рассчитывать на мое внимание к вам.

Видя, что Кветка не отвечает, и, решив, что она напугана, он снисходительно расхохотался.

— Мне говорили, что дочь Воибора не обделена умом... Жалкие льстецы как всегда лгут, — лениво заметил он. — У вас впереди долгие одинокие ночи: можете посвятить их шитью или молитвам Единоликому — он вознаграждает целомудрие.

Довольный своими язвительными словами, Гермар зло рассмеялся, развернулся и стремительно спусился по лестнице. Перед дверью в опочивальню остались Кветка и страж, который слышал каждое слово кёнига до последнего. Он выглядел еще более смущенным и ошеломленным, чем Кветка. Воин был еще совсем юн, едва ли старше Кветки, с гладкими щеками и коротко остриженными светлыми волосами. В его глазах Кветке почудилось сочувствие.

Она поспешила в опочивальню и закрыла тяжелую дверь на засов. Огонь в очаге почти потух, в раскрытое окно заглядывал тонкий месяц. Подбросив дров в очаг, Кветка принялась нетерпеливо срывать с себя облачение и украшения. Первым полетел на каменный пол покров, за ним пояс. В голове шумело, все тело болело от неудобной одежды и тяжелых украшений. Кветка была голодна, а более всего подавлена всем произошедшим.

Слова и поступок Гермара были оскорблением для Кветки и её семьи. Случись такое в Негже, Гермар смог бы искупить подобное лишь кровью. Но её родная земля и родичи были далеко, они не могли вступиться за Кветку, тем более по всем законам она теперь принадлежала роду Гермара, пусть и условно. Кветка в сердцах запустила венцом в стену: будь она мужчиной, Гермар жестоко бы поплатился за свое коварство.

Мать всегда повторяла, что боги даровали мужчине сильное и выносливое тело. Залог его победы бесстрашие и стремление идти до конца, сильный дух и несгибаемая воля. Сила женщины в добром нраве, нежности и терпении. Мать надеялась, что дочь, обретя мужа, всегда будет под его защитой, потому учила ее терпению и мудрости. Вышло так, что именно ее муж враждебен ей. Сегодня она не может ответить за жестокое оскорбление, а завтра, не ровен час, ей придется искать защиты от него. Кветка горько улыбнулась, жалея, что у нее нет сильных рук и крепкого тела воина, чтобы защитить себя. Доброта и терпение не те добродетели, что помогут ей одержать вверх в таком положении.

Она подошла к расписному сундуку и, достав из-за выреза платья ключ на тонкой цепочке, отперла его: здесь лежали её украшения, снадобья и травы, в которых она знала толк. Но самым главным её сокровищем были книги. На самом дне сундука, завернутый в льняную пестрядину, лежал легкий короткий меч, подарок брата. Кветка, затаив дыхание, вынула меч на свет, пробуя его в руке и любуясь игрой клинка в свете очага. Повернув оружие, она увидела в гранях отражение своего лица. В своих глазах Кветка увидела затаенную обиду и слезы. Золото рассыпавшихся по плечам волос играло и переливалось от сполохов огня. Кветка вдруг улыбнулась своему отражению. Она не умела управляться с мечом, оружие крепко в мужской руке. Подарок брата был оберегом и доброй памятью о покинутых родичах. Меч вернул ей спокойствие и ясность мыслей, словно она вновь была в родной стороне с дорогими её сердцу людьми.

Если поразмыслить, то кёниг Гримнира не вызывал у неё ни приятия, ни уважения, что уж говорить о нежных чувствах. А его пренебрежение молодой женой было Кветке на руку, ибо она не привыкла кривить душой. Самое главное для неё — разрешение Гермара делать то, что ей заблагорассудится.

За дверью послышались тихие шаги и стук. Кветка взяла меч. Неслышно подойдя к двери, она откинула засов и чуть приоткрыла дубовую дверь. За дверью стояла взволнованная Ренхильд.

— Госпожа, что случилось?! Он обидел вас? — воскликнула Ренхильд, едва увидела простоволосую кёнигин с мечом в руке.

— С чего ты взяла? — дружелюбно осведомилась Кветка.

— Кёниг сразу же вернулся, после того, как вы оба покинули трапезную... Мы решили, что что-то случилось. У него был такой торжествующий вид, — растерянно молвила девица, испытывающее оглядывая Кветку с ног до головы.

— Случилось лишь то, что Гермар пренебрег мной.

Ренхильд опустила глаза, словно зная, что так и должно было случиться.

— Я принесла вам поесть, вы голодны, госпожа, — глухо сказала та.

— Рейнхильд, где сейчас кёниг? — Кветка взяла девицу за руку, пытаясь заглянуть в её глаза.

— Он только что уехал с отрядом своих риттеров и Дагвором, — немного помедлив, молвила, наконец, Ренхильд. У девушки был крайне смущенный и несчастный вид, что заставило Кветку продолжить распросы.

-Что же гонит твоего господина в глухую ночь прочь из замка? — голос Кветки чуть дрожал от волнения.

-Ах, госпожа! — вскричала Ренхильд и с отчаянием посмотрела на Кветку. — Вы столь молоды и хороши собой, как я могу отравить вашу душу правдой?

Кветка слегка растерялась от слов девушки. В то же время она чуть улыбнулась, вновь подметив, что решительно все жители Северных пределов любят говорить красноречиво и с чувством.

— Ренхильд, я одна, на чужбине, без своих родичей. Я мало знаю ваши обычаи и нравы. По нашим законам... — Кветка осеклась, вспомнив, что уже не принадлежит отцу и Негже, — ...по законам Негжи, Гермар нанес мне страшное оскорбление, но здесь некому за меня заступиться. Шпильман Ульрих, которого я встретила на постоялом дворе, сказал, что я могу положиться на Рольда, а раз так, то я надеюсь на то, что и ты не скроешь от меня правду.

Ренхильд с нескрываемой жалостью смотрела на Кветку, а когда голос кёнигин чуть дрогнул, и она поспешно отвернулась, чтобы скрыть навернувшиеся на глаза слезы, девушка всплеснула руками.

— Дядя просил ничего не говорить вам раньше срока. Он совсем вас не знает, а ведь бывает и так, что правда о муже повергает невесту в отчаяние! Но теперь я вижу, что неведение мучает вас более всего.

Ренхильд чуть помедлила, словно ища особые слова или собираясь с духом.

— Гермар ускакал в родовой замок Дагвора. Ни для кого здесь не тайна, что он ездит туда ради его сестры Ингвы. Она не так хороша собой, чтобы покорить риттера с первого взгляда. Боги отдали всю красу её брату Дагвору. Но здесь другое: мать Ингвы, Хьёрдис — хэкса, колдунья. Она с помощью зелья внушила такую страсть Гермару, что тот готов пойти на всё по одному слову Ингвы.

Лицо Ренхильд, на котором плясали тени от свечей, выражало едва сдерживаемый гнев, и она продолжала, чуть торопливо, едва слышным шепотом, словно боясь не успеть рассказать всё то, что терзало её долгое время.

— После заката Гермар со своими риттерами и Дагвором мчатся в Моосхольм. Там они пируют и веселятся всю ночь, а во главе стола подле Гермара сидит темноволосая Ингва и Дагвор с Хьёрдис. Хьёрдис мечтает о венце Гримнира для своей дочери. Ей мало того, что Дагвор неотступно находится при Гермаре и влияет на все его решения. Часть казны Гримнира давно перекочевала в сундуки Хьёрдис в подвале Моосхольма. Но и этого ей мало. С каждым годом казна пустеет, а оброк становится все более непосильным для народа. Когда в двух селах на границе вспыхнул голод, Хьёрдис намекнула кёнигу, что он может поправить свои дела выгодным браком. Зная Гермара, никто из кёнигов не отдал бы за него свою дочь, и Гермар стал искать невесту в далеких землях.

Ренхильд вдруг смутилась и, потупив глаза, стала с волнением перебирать пальцами кожаный поясок с серебряными привесками.

Кветка, внимавшая словам девицы, поняла её волнение. Она ласково тронула ладонь Ренхильд:

— Ренхильд, продолжай.

— Госпожа, я слышала, что Гермар по-прежнему намеревается сделать однажды кёнигин Ингву.

Кветка вскочила и зашагала туда-сюда, не в силах совладать с гневом. Ей показалось, что она, как птица, взлетевшая к солнцу, вдруг попала в силки, из которых не выбраться.

Она догадывалась, что поможет Гермару взять в жены Ингву, при том, что закон разрешал иметь лишь одну жену. Кветка верила Ренхильд, ибо всё, что ей довелось узнать о Гермаре, и всё, что она увидела воочию, говорили о том, что кёниг был способен на какую угодно подлость и низость ради своих желаний.

Кветка уже во второй раз пожалела о том, что она не мужчина и не может бросить вызов Гермару и расправиться с ним. Теперь речь шла не только о её гордости и чести, но и о жизни. Отныне Кветку ждет другой поединок с Гермаром, не честный и открытый бой, а долгое противостояние, где оружием Кветки станет её осторожность и разум.

* * *

Ранним утром в поварнях замка уже кипела работа: ярко горели три очага, за длинными дубовыми столами служанки в передниках чистили рыбу и коренья, размалывали травы и месили тугое тесто.

Румяная и пышная Эста, распоряжавшаяся поварнями и кладовыми, добродушно ворчала на нерасторопных служанок:

— Что за наказание! Поворачивайтесь! Скоро кёниг и кёнигин проснутся и пожалуют к утренней трапезе. Герд, подбрось в очаг дров, да почисть котлы, которые ты оставил грязными после праздничного пира, удрав веселиться в город!

Веснушчатый длинноногий Герд, которому минула шестнадцатая весна, нехотя поплелся за вязанкой хвороста, сладко потягиваясь на ходу.

— Эста, видела бы ты, как праздновали свадьбу кёнига в городе! Бочки с пивом из кладовых Гермара выкатывались одна за другой, а у городских стен в ямах жарилось отменное мясо! Никогда не видел столько шпильманов, а какие красивые у бродячих шпильманов плясуньи!