Шен рассказала, что внезапно их тур перенесли, и ребята выезжают через пять дней, а не через две недели, как планировали. Еще три города выявили желание принять у себя молодых талантов, и пришлось срочно менять график. Даже если бы она согласилась — ничего не получилось бы, так что неважно.
* * *
Через пару дней, приводя в порядок почту, она обнаружила письмо от Макса, которое быстро проглядела несколько недель назад, отложив до появления свободного времени. Время нашлось только сейчас. К письму прилагались файлы с набросками той самой песни, законченный вариант которой Джейн слышала в машине Джайла. Одним из файлов оказался текстовый: "Джейн, послушай, пожалуйста, кусочки. Я сомневаюсь что лучше, но мне ближе третий вариант. Эту песню обязательно нужно превратить в бомбу, и для меня крайне важно узнать твое мнение. Как всегда :). Очень жду ответа. Макс".
— Глава 17
Уходи!
Забудь о нашем прошлом,
Забудь о наших возможностях.
Во что ты меня превратила?
Позволь мне только стать прежним и
Уходи.
(Linkin Park — Don't Stay)
Макс, нахмурившись, рассматривал свое отражение в зеркале. Приблизил лицо, отдалился, подозрительно прищурился. Его раздражало абсолютно все. И хотя он отдавал себе отчет, что слишком часто пребывает в озлобленном настроении, ничего не мог с собой поделать. И дело было даже не в разноцветных волосах, взлохмаченных и закрепленных лаком, не в ярком гриме, который, кстати, изрядно стягивал лицо, — Макс не сомневался, что с не накрашенными ресницами пел бы ничуть не хуже, чем с накрашенными. И, конечно, не в том, что она опять не брала чертову трубку! Просто, должно быть, он встал не с той ноги. Вернее, не ложился: опять всю ночь проторчал под открытым небом, жутко замерз и, возможно, простудился. Ну, за это ему еще влетит от Фреда, заранее переживать незачем.
Может, дело в сегодняшнем выступлении? Макс сдернул футболку и, развернувшись, осмотрел спину. Зеркало отразило шрам от пореза, который почти затянулся, хотя и продолжал доставлять дискомфорт при резких движениях. Пару — тройку недель назад ему передали "привет" для Даффа. Вот именно, что не "от", а "для". Припомнили травку пятилетней давности, оказавшейся дрянной. Потом, правда извинились, когда Макс, даже раненный, смог популярно объяснить, что он больше не имеет никаких дел с ублюдком. Кажется, его поняли. Хотелось верить. Надо же, его узнали после стольких лет.
Джейн не догадывалась, но на самом деле Макс уже бывал в Нью-Йорке. Вернее, жил тут несколько месяцев месяцев. Тогда их с лучшим другом Дафофом было не разлить водой. Тот улаживал дела с крупными дилерами, а Макс "тестировал" товар и наслаждался жизнью. "Торчал", как говорили его тогдашние друзья.
В тот вечер, лет шесть назад, Макс выступал в клубе, очень похожем на этот, в котором через полчаса придется выйти на сцену.
"Че Гевара" — он хорошо запомнил название. Сейчас этого заведения, конечно, давно нет — в больших городах популярные бары живут максимум года три, потом о них забывают. Ну и к счастью. Тогда Макс впервые пел в Нью-Йорке, правда, вторым голосом и всего две песни — друг Даффа был малоизвестного рок-банда, и тот договорился, чтобы Макс попытал счастье на сцене. Он испытал невероятные ощущения, видя, как реагирует публика, как люди кричат, танцуют и одобрительно свистят ему.
Казалось, зрители были готовы разорвать на кусочки своего кумира от восторга, а он тогда именно им и был, их кумиром. Под бодрящим гашишом и затормаживающими опиатами Макс считал себя чуть ли не Господом Богом. Адреналин зашкаливал, счастье казалось безграничным. Привычная заторможенность, вялость и апатия — сопутствующие кайфа после каждой дозы, — не помешали покорить зал, а после...
Макс резко тряхнул головой, прогоняя воспоминания последующих событий. Воспоминания не приносили радости, хотелось навсегда стереть их из памяти, вырвать страницы из книги жизни. В последнее время он часто думал о том, как жил тогда — при всем желании не получалось забыть. Взять хотя бы бегунков — кокаинщиков, выполняющих любые команды своего дилера, ради очередной дозы, — поджидавших ночью у подъезда? Тогда ему пришлось задержаться в студии, и, усталый, он с трудом волочил ноги от метро к подъезду, когда трое напали сзади. Макс не успел сообразить, что случилось, как почувствовал острую боль, реанимирующую уставшее тело. Что ж, силы нашлись быстро, в состоянии стресса организм и не на такое способен, тем более это была далеко не первая драка Макса. Он подобрал с земли пустую бутылку из-под виски, мысленно поблагодарив того, кто не дошел до мусорной корзины, и... домой он попал нескоро, сначала поехал в больницу — порез необходимо было зашить, и продезинфицировать, сам бы он не справился.
Пьянство, нескончаемые тусовки, мелькающие все новые и новые женские... хм, лица. Сейчас Макс не смог бы вспомнить ни одной своей тогдашней подружки, даже в общих чертах. Н-да, если бы Джейн узнала, где и с кем он проводил время — она бы убежала со всех ног — чудом не подцепил... ничего смертельного. Как он мог быть таким слабым? Ведомым. Податливым. Любое из этих слов бесило. Сейчас Макс мечтал об уюте, доверительных отношениях, душевном тепле и... что там еще в семье обычно бывает? Он не знал, но подсознательно догадывался, что ему бы это понравилось.
Двадцать восемь лет. Он давно вступил в тот возраст, когда пьянки и шлюхи перестают занимать мысли, примитивные желания вытесняются чем-то по-настоящему важным, особенным. Он хотел работать и обеспечивать свою женщину, хотел, чтобы она ждала его вечерами с работы и выслушивала его байки, возможно, глупые и не смешные. Может, на него влияет Брэдли? В последнее время Макс общается в основном с ударником и по-доброму завидует отношениям друга.
— Макс, ты готов? — в комнату заглянул Рич.
— Да, иду, — Макс быстро кивнул, вновь посмотрел на свое отражение, скривил губы в улыбке — не напугать бы народ, и направился на нетвердых ногах к двери.
Клуб едва не трескался по швам от количества зрителей. Первое выступление в туре, полноценный концерт, на который люди купили билеты, пришли, чтобы специально послушать песни RP. Но скорее всего дело в пятнице, когда никому не хочется сидеть дома. О Боже, петь свои собственные, незнакомые слушателям песни на огромную, подозрительно настроенную толпу. Вот это экстрим! И без разогрева! Реакция публики непредсказуема, и Макс неоднократно испытывал на себе и полный восторг толпы и её полное презрение. Он осторожно заглянул в зал — яблоку упасть негде. Черт! Мечты сбываются, но... как же страшно!
— Макс, что-то ты бледный, всё в порядке? — положил ладонь на плечо всегда улыбчивый Вик, временами он был чересчур ответственным и заботливым.
— Да, конечно, сейчас зажжем этот зал, — Макс небрежно стряхнул ладонь друга, — а где Брэд?
— Его до сих пор тошнит, представляешь! — засмеялся Рич. — Неженка наша! — Смешки, последовавшие за шуткой, оказались нервными. Макс тоже улыбнулся, ему немного полегчало оттого, что кто-то волнуется больше, чем он. Через пару минут появился зеленоватый ударник.
— Чувак, ты как? Палочки поднять сможешь? — продолжал гоготать Рич, Брэд передразнил его, состроив физиономию. Макс не без зависти отметил натуральный цвет волос друга. Вьющиеся русые волосы парня покорили стилистку, а может, ее впечатлили широкие плечи и сильные руки Брэда, которые, несмотря на невысокий рост парня, около метра семидесяти пяти сантиметров, создавали впечатление сильного и надежного мужчины. В общем, Брэду единственному из группы позволили сохранить родной цвет волос.
— Парни, готовы? — подбежал запыхавшийся Фред, они дружно закивали. — Давайте, удачи вам! Алекс пошел объявлять, так что у вас максимум две минуты. Я буду в зале, если что. Ни пуха!
Парни с удовольствием послали менеджера к черту и, храбрясь друг перед другом, вышли на сцену. Публика недоверчиво разглядывала неизвестную группу, кто-то крикнул: "Следующие!". Что ж, вполне ожидаемо. Инструменты были настроены заранее, поэтому ребята сразу взялись за проигрыш к первой по плану песне. Макс, неуверенно подошел к микрофону, плотно стиснул его в руках — как бы он хотел знать, что где-то там, в толпе, есть хотя бы одно знакомое лицо, чьи глаза, готовы поддержать. Что ж, там был Фред, этого достаточно, наверное. Где-то возле сцены должны быть Шен и Дора, невеста Джеймса, но они вряд ли стали бы тратить свои силы на поддержку Макса. Он быстро оглядел гостей, пробежался по незнакомым лицам, вокруг разливались знакомые аккорды.
Музыка — его жизнь. Макс широко и искренне улыбнулся, приветствуя гостей клуба, на автомате в нужный момент открыл рот — и понеслось!
Если в зале и были те, кому не нравилось — Макс их не заметил. Все происходило совершенно естественно: заветные слова на нужной высоте — короткий, еле уловимый вдох — новый куплет — резкий вдох — очередная строка. Макс уже не считал себя чем-то обособленным, он — часть этой музыки, его голос пронизывает воспроизведенные ребятами ноты.
Ты мне больше не нужна, я не хочу, чтобы меня игнорировали.
Мне не нужен еще один день, чтобы ты меня использовала.
Ты мне больше не нужна, я не хочу, чтобы меня игнорировали.
Мне не нужен еще один день, чтобы ты меня использовала
Без лишних объяснений.
(Linkin Park — Don't Stay)
На второй песне, со второго припева им начали подпевать, к концу третьей — кричал весь зал. Макс чувствовал, как капли пота стекают со лба, как тонкие струйки ищут пути между лопаток. Он был сейчас самой музыкой, песней, ему казалось, что он за пределами этой реальности. Еще никогда не чувствовал такого единения с роком. Сегодня он был чист и трезв, как стекло, но, не смотря на это, в тысячу раз лучше ощущал, буквально осязал энергетику, посылаемую им в зал, и, затем, возвращенную благодарными зрителями. Боже, он согласен делать это, даже если придется доплачивать слушателям! А раньше он сваливал свой экстаз на порошок, получается, что можно выступать и без него?
Во время короткого перерыва он жадно отпил воды из пластиковой бутылки, было жарко и хотелось полить себе на голову, но, черт возьми, на нем косметики больше, чем на Мерлине Мэнсоне на его лучших концертах! Все, с этим нужно завязывать — больше он не позволит себя красить. Кивнул Ричу, который о чем-то быстро переговорил с Виком, и они продолжили. Выступление длилось полтора часа, но Максу казалось, что он сутки отработал слесарем в гараже. Ему действительно стало легче петь, благодаря полученным урокам, но и с учетом своих новых возможностей, он выкладывался полностью. И вот последнее слово, последний аккорд, мгновение тишины и взрыв аплодисментов.
О нет, их заставили спеть еще две песни, за что парни получили втык от администраторов заведения за превышенный лимит времени.
Сердце бешено колотилось, внутри все приятно сжималось. Вот что значит настоящее счастье — полное взаимопонимание между музыкантами и зрителями. То, что сегодня делали RP, можно честно назвать качественной музыкой, их собственной музыкой. Макс чувствовал, что прикоснулся к чему-то важному и прекрасному, он трепетал от переполнявших ощущений, так хотелось с кем-то поделиться!
Ребята, поздравляя друг друга, вышли в зал. Макс видел, как Шен обнимает Брэда, как Джеймс, подхватив невесту, направился к выходу. Рич и Вик позвали продолжить вечер в баре, причем угловатый норвежец уже тискал какую-то фанатку, изрядно ссутулившись в попытке дотянуться до нежного женского ушка с высоты двухметрового роста. Макс почувствовал, как настроение снова приобрело мрачные оттенки. Что его может здесь ожидать? Напиться и в очередной раз попробовать забыться в объятиях незнакомой женщины? Некоторые осмеливались спрашивать, что означают татуировки на руках, но в основном всем было плевать. Джейн бы обязательно спросила. Нет, не сегодня. Лучше он завтра встанет пораньше, чтобы успеть порепетировать до самолета, сегодняшнее выступление, хоть и взорвало зал, было далеко не идеальным. Рокеру еще нужно много работать над своим вокалом. По крайней мере, сегодня он понял, что не зря старался. Посмотрел на сотовый — пропущенных вызовов нет. Отлично. Поехал в гостиницу и вырубился на диване, не раздеваясь.
* * *
Первоклассный курорт мирового значения встретил Джейн с Милой отличной погодой, кружащей голову влажной жарой, ослепительным солнцем, обнимающим отвыкшую от тепла кожу, щедро одаривая ее витамином D.
Девушки вышли из самолета и на пару минут замерли перед посланным за ними автомобилем, жадно глотая морской, густо — насыщенный йодом воздух, наслаждаясь зрелищем ярко-голубого, безоблачного неба. Рай на земле, а ведь они только вышли из аэропорта!
Город белых фермеров, как именовали Майами несколько десятилетий назад, давно превратился в международный финансовый центр и излюбленное место голливудской тусовки. Скорее из-за второго, чем из-за первого, он олицетворял чудесную беззаботную жизнь, наполненную роскошью, красотой и сказочной любовью, являясь пределом мечтаний большинства провинциальных девчонок, и Джейн с Милой не были исключением. При всем желании кузины были неспособны скрыть восхищения и неописуемого восторга, таращась из окон лимузина на счастливых жителей тропиков, разгуливающих тридцать первого декабря в шортах и тонких майках по всемирно известной туристической Мекке — району арт-деко, через который лежал их путь к особняку Джайла.
Когда в течение нескольких недель за окном пасмурно и холодно, не верится, что где-то, на расстоянии двух с половиной часов лёта в комфортабельном частном самолете, зеленеют пальмы, песок под ногами обжигает ступни, а море ласковой, пенной и желанной прохладой ласкает тела купающихся. И это все Майами — то самое место, куда девушки приехали встречать наступление нового года.
— Живут же люди! — ахнула Мила и тут же смутилась, густо покраснев. В машине они ехали вместе с остальными гостями из NY, и выказывать чрезмерный восторг перед незнакомыми людьми казалось неуместно и стыдно. Джейн кивнула и снисходительно улыбнулась, ей было приятно, что она смогла вывести кузину в столицу ночной жизни и веселья. У самой же Джейн спустя несколько минут лицо приобрело присущее ньюйоркцам скучающее выражение. Подумаешь, Майами! Ничего особенного. Ей показалось, или загорелый мужчина, завернувший в магазин, слишком сильно похож на Хью Джекмана?
Особняк родителей Джайла располагался в историческом районе Корал Вэй и поражал воображение своим великолепием и роскошью. Разглядывая фантастические творения ландшафтного дизайна, коими была окружена вилла, Джейн от восхищения не смогла сдержать пунцового румянца и учащенного сердцебиения.
Она, Джейн Петерсон, монашка из провинциальной школы, едет в шикарном лимузине, пьет дорогущее шампанское из бокала утонченной формы, и скоро, переодевшись в новое платье от Dior, будет встречать Новый год у бассейна, а ночевать в очередном произведении искусства, под небрежным названием "дом у моря".
