Пробуждение было неприятным. Впрочем, мало кому понравиться просыпаться привязанным к дереву от боли в стянутых веревками запястьях. Особенно если тебе тычут под нос какую-то гадость, воняющую амииаком, две смутно знакомые по голосам фурии. Со стоном открыв глаза, найденыш закрыл их, едва увидел перед собой двух девушек.

— Не притворяйся. Тебе не идет — сказала та, что постарше.

— Тем более, наши глаза тебе не обмануть.

Он почувствовал, как к нему кто-то стремительно приблизился и пальцем открыл левый глаз.

— А теперь рассказывай, кто ты и откуда приплыл по реке. А для начала представься. Вот я, например, Харуха.

— А я — Якумо — заметила вторая девушка, пальцами отгибая веко над правым глазом парня.

— Понимаете, я ничего не помню. Наверное, это из-за травмы.

Глаза оказались закрыты, так как девушки убрали пальцы, которыми они отдвигали веки. Пленник двух куноичи несмело открыл глаза, чтобы посмотреть на двух своих пленительниц.

Стоявшая слева, шатенка с прямой челкой, выглядевшая лет на восемнадцать, очевидно, была Харухой. А спорившая с ней сероволосая невзрачная девушка лет двенадцати-тринадцати, судя по голосу, звали Якумо. Поднатужившись, найденыш, смог различить голоса тихо переговаривающихся куноичи.

— Думаешь, это поможет? — с сомнением спросила Якумо — По-моему, гендзюцу надежнее. Да и тебе не помешает попрактиковаться с глазами. Тсукиеми, например, еще и здорово экономит время.

— Иглы как-то привычнее — упрямо ответила Харуха.

— Слушай, я понимаю, что тебе не охота признавать, что здесь твои знания АНБУ не помогут, но все же стоит признать, что гораздо удобнее погрузить его в Тсукиеми и вгонять уме там иглы и что душе в голову взбредет, аж три дня подряд. Там свой опыт и применишь. А иглы есть смысл использовать, если есть несколько пленников, которых можно попробовать запугать. И то не факт, что это сэкономит время по сравнению с Тсукиеми.

— Хочешь сказать, что в этой иллюзии, Тсукиеми, можно творить с ним почти все, что вздумается?

Якумо вместо ответа поймала взгляд собеседницы глазами, вокруг которых, как показалось пленнику, на миг вздулись вены. Харуха на секунду замерла, перестав слегка переминаться с ноги на ногу. Затем, когда напарница отпустила ее взгляд, шатенка, постояв пару секунд на месте, развернулась на пятках и два размашистых шага вплотную подошла к пленнику, приближая к нему лицо с закрытыми глазами. Затем вокруг закрытых веками глаз вздулись вены, после чего из-под поднимающихся век показались черные, с размытыми краями, зрачки, помещенные каждый в красную октаграмму с пузырьками на концах, заключенную в несколько кругов.

— Вобщем, мои глаза, как ты понимаешь, не совсем обычные, — проговорила Харуха обомлевшему найденышу — и я отлично вижу ими, когда человек врет. Так что мой тебе совет, если не хочешь испытать на себе все мои гендзюцу, а если не расколешься, то и гендзюцу Якумо-сан, рассказывай, кто ты такой и почему ты плыл по реке с раной от куная в спине. И как нам, е... — легкое покачивание головой в сторону Якумо, обозначающий причину оборванного ругательства — ...шкин кот, тебя звать.

— Якумо, Харуха, а можно к вам присоединиться? — спросил переименованный найденыш, сидя у костра, который куноичи развели ближе к вечеру, когда он закончил свой рассказ.

— Мемо, понимаешь ли, какое дело... — Харуха с сожалением посмотрела на шиноби — мы, по сути, миссиннины, которых считают мертвыми. Вряд ли нам стоит привлекать к себе внимание.

— Я не прошу что-то делать с моим кланом. Я просто не хочу оставаться один.

— Ты, что, не понимаешь?! — завелась Якумо — Мы сами по себе. Харуха, ты что?

— А знаешь, Якумо — задумчиво протянула бывшая АНБУ, дотрагиваясь указательным пальцем до подбородка — пусть идет с нами. В конце концов, меня взяли по тем же причинам. К тому же наш отряд не помешает усилить таким мастером техник поддержки, как Мемо.

— Делай как знаешь — всплеснула руками Якумо.

— Ублюдок! — прошипела Цунаде, в очередной раз ударяя в горный склон.

"Когда же она успокоится. Ну сместили ее с поста Хокаге. Конечно, неприятно, что этот урод Данзо тут же объявил нас троих предателями, сговорившимися с Наруто. Интересно, а откуда он узнал, что Наруто — это Наруто? Интересно" — подумал шедший следом за бывшей напарницей Джирайя.

Цунаде выбила в скале, по ркаю которой вилась тропа, новый кратер. Беловолосый подумал, что стоит остановить Сенжу, пока она не вызвала обвал. И снова, как и полчаса, и час, и два часа назад, он отогнал чреватые получением пинков от Цунаде, хотя и вполне здравые, мысли.

— Джирайя.

Беловолосый, поняв, о чем хотел сказать Какаши, по легкой дрожи и нарастающему шуму, начал складывать печати.

— Желудок Каменной Лягушки!

— Интересная форма — заметил Зу, деактивируя Печать.

— Если я все правильно расшифровал, в отличие от Демонических змей, которые выродились обратно в род Манты, мы сохраним в себе способность к трансформации.

— Это не важно, Асура. Даже если этой силой обладаем только мы, наш род все равно в долгу у Наруто — ответил удав, глядя на гору, превращающуюся в новую крепость Огненных Змеев — и мы отплатим его, чего бы это не стоило.

— Ой. Ну, я вас догоню — вдруг сказала Якумо, после чего окуталась дымом и исчезла.

— Интересно — заметила Харуха, машинально проверяя оружие на себе.

— Что случилось? — обеспокоено спросил Мемо.

— Похоже на обратный призыв. У нее есть контракт со змеями и лягушками. И если со змеями все более-менее понятно, то лягушки от них вроде бы отказались после того, как мы ушли из Конохи. А, ладно. Все равно помочь ничем не сможем. Пошли дальше. — с деланной беззаботностью ответила бывшая АНБУ.

Глава 3. Наруто, повелитель теней. Осколок Целого. Часть себя.

Снежная буря бушевала вторые сутки, заставляя торговцев, шадших по горам в страну Железа, прятаться среди скал от разыгравшейся стихии. И причина крылась даже не в миллионах снежинок, потоками и вихрями проносящихся за пределами немногочисленных постоялых дворов и пещер, намертво перекрывающих обзор за пределами вытянутой вперед руки.

Горы, окружавшие Страну Железа, считались вполне спокойными. В них не водилось демонов и почти не было разбойников, летом и большей часть осени и весны по ним мог пройти любой мало-мальски подготовленный человек. Вот только в середине зимы, а также пару раз за лето, как сейчас, в грах на неделю воцарялась Белая Вьюга. Миллиарды снежинок кружили свои танцы, лишая караванщиков какого-либо обзора. Однако торговцы отсиживались за каменными стенами пещер и постоялых дворов не из-за большого количества снега. Среди обычных снежинок, шершавых и пушистых, добрых и не очень, Белая Вьюга порой кидала на людей странные, уродивые снежинки с одним-двумя непропорционально вытянутыми, точно стилеты, лучами, вонзающимся в плоть подобно ледяной игле. Не смертельно, казалось бы, если только несколько сотен таких не попадут в лицо с открытыми глазами. Но неприятно. А как говаривали те, кто не в первый и даже не в десятый раз пережидал Белую за прочными стенами, о которые порой, казалось, кто-то шуршал и скребся в нескончаемой недельной метели, оставляя сколы и борозды на камнях, порой Вьюга присылала на передовую смерчи с градинами, размерами и эффектом не уступающие стальным кунаям.

Однако, игнорируя сложившиеся за последние сотни лет нормы поведения, сквозь метель шли двое. Им, очевидно, было наплевать на потоки снега, закрывающие обзор, словно бы их и не было. Закутанные в плащи с капюшонами, они могли позволить себе игнорировать снежные подобия сюрикенов, своими жалкими сантиметровыми жалами вязнувшие в толстых плащах путников — матерчатом у первого и толстого, сшитого, очевидно, из кожи акулы, на плечах второго.

Вихрь тонких, ажурных снежинок, неотличимых от прочих только на взгляд простого человека, скользнул к безумцам, бросившим вызов Белой Вьюге. Пронизанные необычной, почти прозрачной, тонкой, как кисея, чакрой, они проскочили мимо первого, отметив и сообщив куда-то о том, что под тканью плаща скрывается еще что-то, а чакра пришельца более чем необычна, хоть и скрыта, насколько это вообще возможно. Вихрь, играясь, выбросил лоскут с парой тысяч снежинок под капюшон человека, стремясь через контакт с его кожей понять природу незнакомца. Однако сеть из ажурных ледяных шпионов разбилась о рукав плаща, оказавшийся перед лицом за секунду до того, как кожи должны были коснуться снежинки-разведчики. Человек тихо чихнул. Случайность? Возможно. Вихрь, не разворачиваясь, продолжил движение ко второй.

Чакра, сконцентрированная в глазах, но не выплескивающаяся наружу. Создающая кольцо вокруг головы, разорванной сзади на шее, сразу под затылком. Снежинки, словно играяся, коснулись пальцев, сквозь которые, как и ладони, не раз и не два выплескивалась чистая чакра, используемая только в одном из известных Вьюге стилей тайдзюцу. Глаза, лишенные зрачков. Так и есть. Бьекуган. Слабейшее, как считали многие, из трех додзютсу, не дающее своему обладателю никаких атакующих способностей. Ни способности накладывать гендзюцу без печатей, ни умения управлять гравитацией. Всего лишь расширенное поле зрения и улучшенное видение чакры, превосходящее на пару порядков способности обычных сенсоров. Отметив отсутствие печати на лбу, снежинки растаяли на белой коже второго. Вернее второй. Последние снежинки успели отметить, что второй человек, в отличие от первого, была самкой.

Двое шли, как ни в чем ни бывало, начисто игнорируя сложившийся порядок вещей. Снег ничуть не мешал им двигаться к цели, словно бы Бьекуган был у каждого из них, а не только у девушки, следовавшей за свои командиром (лидером? другом? напарником? кто знает). Наконец, на парочку накинулся новый вихрь. В отличие от прошлых, состоявших из снежинок различной степени необычности, этот представлял собой смерч из примерно тысячи заостренных полукилограммовых льдинок, неприятно напоминающих формой кунаи шиноби. К тому же, в этих льдинках была своеобразная, лишь отдаленно похожая даже на ту, бывшую в "разведывательном" вихре, не говоря уже о человеческой или чакре Биджу. Холодная, незамутненная привычными эмоциями и обычной логикой, понятной человеческому разуму, сила.

Вращающейся с дикой скорость вихрь распался на два потока, устремивишиеся к путникам. Первый, не изменяя ритма шагов, просто наклонил голову и прошел сквозь дождь из ледяных кунаев, бессильно расплющивающихсяоб обернувшейся стальным листом плащ, точно снежки.

Второму потоку повезло чуть больше. Судя по всему, девушка не владела такой техникой, с помощью которой ее спутник защитил свой плащ. Капюшон кожаного плаща откинулся назад, открывая бледное лицо, обрамленное фиолетовыми волосами до плеч, скрывающими наушник с капелькой микрофона — устройство связи с напарником. Из шершавой кожи рукавов показались такие же бледные ладони.

— Восемь Тригран. Пятьсот двенадцать Касаний Небес. Походный Вариант.

Не сбавляя шага, девушка продолжили путь, окруженная размытыми контурами своих рук, отбивающих в стороны ледяные кунаи, дробя их в ледяную крошку, лишеннуб той странной чакры, что еще недавно наполняла целое, позволяя тяжелым ледяным глыбам летать.

Когда атака закончилась, Хьюга набросила на лицо капюшон и последовала за путником. Снего понесся в атаку с новой силой, норовя залететь в лицо, пока ветер отвлекает атакой с фланга, грозящей свалить с ног.

— Наруто, может, объяснишь мне, что мы делаем в Стране Железа? — поинтересовалась девушка, Джуйкеном расплющивая очередной псевдокунай, вынырнувший из снежной круговерти. Из-за наполнявшей лед странной чакры, ледяные снаряды не раскалывались, а сплющивались или разваливались, подобно рыхлым снежкам, когда куноичи отбивала их.

— Все просто, Хината — ответил ее спутник, игнорирующий попытки атаковать его — я ищу часть себя.

Часть камней осыпалась внутрь кучи, открывая небольшую пещеру, внутри которой находились трое сильных шиноби.

— Цунаде, где сейчас Шизуне? — поинтересовался мужчина с длинными волосами, стоявший, прислонившись одним ухом к скале.

— Направляется в точку встречи. Ты и так все знаешь, Джирайя — ответила блондинка, из-за которой отряд попал под обвал.

— Мне не нравиться эта скала. Очень не нравиться — хмуро заметил санин, отойдя от скалы на шаг — слишком она кое-кого напоминает. Какаши?

— Так и есть, Джирайя-доно. Чакра очень похожа.

— Чакра, похожая на этих "Стражей"? Подозрительно, но не более того. Или тебя испугала не это? — поинтересовалась Цунаде, подходя к скале и, как ее напарник пять минут назад, прикладывая ухо к скале.

На миг бывшей Пятой Хокаге показалось, словно тысячи адских труб дуют рядом с ней. Цунаде отшатнулась от скалы.

"Как Джирайя умудрялся слушать это с таким спокойным лицом?"

Цунаде почувствовала, что ее бьет дрожь. И, судя по всему, уже достаточно давно.

— Что это? — в ужасе спросила она.

— Горы Теней, как их раньше называли. До того, как пришельцы перебили местных и стали называть эти горы также, как и их соседи, удивлявшиеся обилию птиц в этих горах.

— Откуда ты это знаешь?

— У меня хорошие информаторы, Цунаде — ответил беловолосый.

— Кисаме, отнеси этот мусор к точке обмена. Извини, но у меня дела. Встретимся через неделю на северной базе в Стране Бобов — неожиданно многословно ответил напарник.

— Итачи-сан, о чем вы? — степенно начал было Кисаме, но, увидев, как собеседник рассыпается на десятки черных воронов, сплюнул и, пробормотав что-то про гендзюцу, взвалил на себя труп преступника и отправился к ближайшей точке обмена, до которой было полтора дня неспешного шага.

— Интересный внутренний мир у нашего создателя, не правда ли, Первая?

— Может и так, Четвертый. Что узнал Шестой? — спросила девушка, которую несомненно узнал бы Хатаке Какаши.

Пауза протянулась неестественно долго.

— А ты наглец, Нобуро — заметила Первая, когда Четвертый отлепился от нее — затыкать мне рот поцелуем...

— Да ладно тебе, Каэда — ухмыльнулся тот.

— Так что говорит Шестой?

— Седьмой скоро родится. Один из его Фантазмов — это призыв Восьмого. И тогда до полной девятки останется совсем немного.

Фиолетовое солнце неторопясь скатывалось на восток и книзу, в сторону поросших багровой, звенящей на ветру травой, склонов пологих холмов бескрайней степи.

А в спину текло тепло разожженного Шестьми костра. Разожженного ради атмосферы, и только.

— Скоро нас будет больше. Но я так и останусь Первой — чуть грустно произнесла Каэда.

— А мне плевать. Я тебя все равно люблю — честно сказал Нобуро.

Следующие несколько минут они снова ничего не могли сказать.

А потом был круг у костра, шутки, планы на следующий вечер. А потов все отправились тренироваться.

Теням не нужен сон. Им не нужна еда. Всего лишь ощущение собственной полезности, дающее иллюзию смысла жизни. Но если тебе больше ничего и не нужно, разве это и не есть главное для существа иного порядка и иной, нечеловеческой природы?