— Именно это и не в тему! Почему я? Я вообще никак не связан с этими вашими продавцами и SVS-ами.
— Вот ты нудный. Условие такое. Исидзуэ Арика договорился с Кирису Яитиро. В доказательство будет играть в SVS. Вот, если ты на публике проиграешь, даже те, кто не в курсе дела о притворщике, убедятся — команда Исидзуэ Арики проиграла и начисто распущена. Хорошее же дело! Будет меньше дурней, которые держат на тебя зуб по делу о товаре и лезут мстить.
Ну... да. Он прав.
— Ты дебил, что ли? Как я тебе выступлю бьющим? У меня левой руки нет.
— Я знаю. Никто и не говорил показать им всем. Просто нацепи хоть протез, побудь подставным лицом.
Если выходить ради проигрыша, то и битой махать не нужно?
— Ну ладно... Биту с перчаткой ты найди. У меня нет.
— Вот удивил, честно. Ты же так ими дорожил.
Угу. Ведь одна разнесенная Томой Мато серийная убийца со словами: "Твое будущее ушло в нокаут, как видишь", — занесла в палату то, что было битой. Издевается. Врачи в Ольге это балуют, небось презентовали из-под полы вещдок.
— Значит, завтра, ровно в восемь вечера перед станцией. Не опаздывай. Протез ты найдешь, да?
— Придется... Расскажу ситуацию и как-нибудь получу разрешение вынести наружу.
— Решено. Спасибо, что быстро договорились.
Поднявшись с коробки, он выходит в коридор. О чем он думает, оставил свои гантели.
— Слушай. Я уверен, что ответ будет "нет", но спрошу, — стоя ко мне спиной, говорит лишнее Кирису. — Ты это, правда не можешь показать им всем? Последнее время протезы пошли функциональные, а?
Правда не могу.
Точный протез, который выдержит бэттинг, вмиг набирающий под сто сорок километров в час и породит стасорокакилограммовый удар, современная медицинская технология не создала. Даже если бы и был, это уже какая-то демоническая штука.
(10.08)
Зеленое всхолмье уходит вверх.
Живой аромат земли и трав.
По обе стороны, насколько хватает глаза, — дикая природа, озаренная солнцем середины лета, бежит волнами в дуновениях ветра.
Среди этой буколики муниципальный автобус едет к остановке в лесу.
Следующий день со встречи с Кирису — десятое августа, вторник.
В этом забронированном на неделю автобусе катим я и один широкоплечий мужчина с побледневшим лицом.
Возрастом, кажется, чуть больше сорока, средне развит, сильно худощав.
В деловом костюме мышиного цвета с теменью и такого качества, о котором даже не разбирающийся в брендах я подумал: "О, ему, наверно, прохладно и уютно..." Цвет-то лица — не очень, но черты породистые, этакий британский лорд. Нечасто такие ездят в муниципальном транспорте в рабочий день в десять утра.
Человек в костюме выглядел уставшим. Бессильно опустил плечи, глаза пустые, весь какой-то увядший. То ли умаялся и едет домой отдохнуть, то ли так умаялся, что едет куда-нибудь поесть; в любом случае, у автобуса в лесу — конечная. Здесь вокруг никто не живет. Поля-леса, конечно, привольные, но зон отдыха под пикник не наблюдается.
У меня плохое предчувствие. Даже я, не чувствующий угрозы, легко могу понять из ситуации: "Я увижу что-то нехорошее".
В конечном счете, джентльмен сходит у Торинонори.
Я заботливо старался выйти после него, но он вообще не распознал моего присутствия. Спрыгиваю следом, иду к лесу. Мышиный костюм маячит в пяти метрах от меня.
— Черт. Он таки идет к резервуару, эрл грей этот.
Тут и без всякого чувства опасности понятно.
Вдруг это важный гость к Карё-сан? Нехорошо мешать им, и я притормозил.
Джентльмен открывает дверь резервуара и пропадает под землей.
Скрываюсь за старым деревом, слежу, проходит полчаса.
Ничего не меняется. Джентльмен не выходит. Солнце припекает все сильней. По лбу и спине неприятно течет пот... Да. Кстати о неприятном, это его лицо. Эти восхищенные глаза, когда он увидел уходящий в подземную тьму проход. Бусинки застывшего разума. Как у птицы, неприятные глаза.
— Надо идти. Он сказал, что скинет зарплату, если опоздаю.
Это работа... К вечеру нужно позаимствовать протез. Я не могу удрать. Я ничего не видел. Я правда приду позже на полчаса, я ничего не вижу. Убеждая себя, открываю дверь.
Иду в непроглядную тьму. За несколько шагов — дверь, из-за которой не доносится даже беседующих голосов.
Прохожу сквозь тьму ко дну моря. Кубическая комната в европейском стиле. Квадратные стены с тяжелыми дверями, но открывать мне приходилось только входную южную.
Привычная кровать в центре комнаты, где Карё Кайэ с обычной улыбкой встречает визитера.
— С добрым утром, Арика. Ты сегодня поздновато.
В комнате никаких изменений. Подземелье — как обычно. Черного пса и силуэта рыбы не видно. На Кайэ и без меня надеты четыре черных протеза.
Поэтому все было невыносимо аномально.
— Гм. А до меня никто не заходил?
— Угу, недавно приходил один. Мол, я одержим, спаси меня.
Он довольно улыбается. Ехидная, похожая на серп луны улыбочка.
Ох... Я, крайне толстокожий, не могу от страха посмотреть ему в глаза?..
— П-понятно. А где он?
— Не знаю. Если его не видно, значит, его уже нет?
"Правильно?" — с хихиканьем спрашивает согласия черноволосый красавец... Если присмотреться, его цвет лица куда лучше обычного, он полон жизни, рот пышет здоровьем.
— Вот... как. То есть, в этой комнате его нет.
Скрывая дрожь в коленях, я кое-как доползаю до софы.
— Как сказать. В этом мире его нигде не стало, но в этой комнате он еще может быть.
Черная правая рука напоминает журавля, проходит над животом в синей пижаме. Его палец останавливается в районе желудка, мне жутко.
— То есть...
Я весь в мурашках. Ч-ч-ч-ч-что это. Жертва под взглядом змеи? Почему от страшного холода в жилах режет глаза?!
— Так вот. Почему ты сегодня опоздал, Арика?
Горло с жалким визгом сжимается. Но мне совершенно не стыдно. Давление было таким, что даже если бы я сумел не пикнуть, все равно бы пришлось несладко.
— Ну, как бы... Вообще, у родственников с бабушкой несчастье, и...
Внезапно пользуюсь отмазкой из тех, когда, блин, на работу так не хочется. Неважно, сколько у родственников тех бабушек-дедушек. Главное, чтобы совесть позволяла выверты типа "у дюжины людей несчастья, а у меня выходной". Мысленный геноцид как он есть... В общем, я прибегаю к такому аргументу, и работодатель искоса смотрит на меня спокойным глазом.
— Ого, ну ладно. Однако та бабушка хорошо думает о племяннике. Так удачно скончалась. Буквально самоотверженно выручила. Да, и меня, и Арику.
— Выручила?.. В каком смысле?
— Ну, как... Если бы увидел, то заодно бы... пришлось.
Синий силуэт облизывается. Уф, если только на это смотреть — как жена-мегера. На миг я почти восхитился, забыв о страхе... Возможно, именно так нервно-паралитический паучий яд и работает.
— Ладно, шутки в сторону. Принеси мне попить из холодильника, Арика. У меня в горле до смерти пересохло.
Почему у него так пересохло в горле, специально не спрошу.
На непослушных ногах иду к холодильнику, беру фруктовый сок.
— А все-таки странное свойство — обычно невезучий, а в решающие моменты везет. А-а, наверно, это "злая судьба".
Ему самому понравилось, хозяин на кровати довольно скрывает улыбку.
Почему везет — и спрашивать незачем.
Поскольку у случайного свидетеля сцены убийства трагическая судьба, полчаса прятаться снаружи резервуара было мудрым решением... Только самоуверенности, что проживу каждый день на краю пропасти, у меня хватает, но когда перед глазами открывается-закрывается тигриная пасть — это как-то не очень.
?
Солнце зашло, и рабочий день подошел к концу.
Я попросил протез, Кайэ позволил взять, только на день.
"Я-то хотел, чтобы ты его использовал, когда есть ясная цель, и мало-помалу привыкал. Но ладно уж, сегодня я в настроении, разрешаю. Пользуйся по возможности аккуратно, для как можно более опасных дел".
Что он вообще хотел сказать? Видимо, чтобы я не портил протез, но сам заходил за черту.
Невзначай сверился с блокнотом, где набросано, что Мато-сан не зря сказала "к следующему разу купить что-нибудь для самозащиты". Причем мелким текстом. Неряшливый, кричащий о поспешности почерк, будто босс постоянно наблюдает. Я в туалете втихаря начеркал.
— Не хотелось бы ломать голову о том, что бывает днем, но...
Похоже, я больше не выдержу. Слишком долго я отворачивался, забывая все происходящее днем, но пора уже всерьез задуматься о своих отношениях с этим барчуком.
— Ого, что это? Однако, суровый протез.
Станция Сикура, восточный вход.
Кирису пришел строго ко времени, в восемь, и скривился при виде меня.
Можно понять. Летом без изрядного личного кредо длинных рукавов не носят. А у меня такого кредо нет. В результате левая рука торчала из тонкого полурукавчика, а мрачнейший, черный как смоль протез сильно бросался в глаза.
— Гм-м. Я понимал, что народ будет шарахаться, но чтобы ты отворачивался... Мне, может, хотя бы левую руку сунуть в длинный рукав?
— Не, это не надо. Забей, это как новые наколки, вполне может прокатить.
Кирису бросил мне чехол с битой. Чуть не протянув за ним протез, быстро принимаю на правую.
В это время парк перед станцией Сикура становится меккой SVS.
Небольшая толпа шумит, около сорока человек впритык смотрят на дуэль на мячах. То ли нет хороших мест, то ли хотят прикоснуться к этой атмосфере — на некотором отдалении от поля боя, по скамейкам и дорожкам, болтаются еще сорок. Яркое освещение над полем боя довершает картину, меньше всего похожую на мирную ночь.
— А тут патрульные не гоняют?
— Вообще-то поначалу заглядывали. Но разрешение на использование парка есть, да и патрульные тоже не более чем скромные трудяги. Будут сутки напролет таскать сотни ребят в участок — развалятся.
Плюс собираются, похоже, не только здесь. Ну да, если нет прогнозируемых происшествий, полиция не закатывает рукава.
— Но сегодня поменьше стало! Сама игра телефонщиков заявлена час назад. Обычно официалку объявляют за полдня, и набираются толпы.
Вот оно что. Сегодня регулируемые состязания, слишком много людей — помеха. Значит, здесь только та молодежь, что каждый день ходит за деньгами и адреналином, — бездельники и любители.
На поле идет игра.
Бьющий, питчер, обоим на вид лет по восемнадцать.
То ли изучают друг друга, то ли высчитывают время издалека, забавно смотреть. Перебранка между первым бэттером и питчером радует любого любителя бейсбола.
Смотрящая вплотную галерка тоже это ощущает. Нет, они собираются кольцом вокруг особого места, наискось позади бьющего, скорее как раз потому, что понимают.
Наверное, популярный игрок — у особого места одни девушки. В руках билеты на скакуна, тьфу, бэттера. Видимо, то, что фэны играют на деньги, — вопрос другой.
Питчер-правша замахивается для верхнего мяча. В SVS нет бегущих, и норма — виндап, но он все время подавал без виндапа.
С осознанием, что это последний бой, бьющий чуть не ломает наработанный тайминг. В его руке с поднятыми в победном жесте указательным и средним пальцами зажат мяч. От пальцев очевидна форма подачи. Вилка. Скрюбол на десятке оборотов в секунду внезапно теряет скорость перед бьющим и падает. Говорят, если бьющий попадает, он выигрывает, но большая часть поля отмечена крестами как зона падений. При отскоке из поля — аут. Цель подачи — страйк-аут не от пропущенного мяча, а от холостого бэттинга в недолет.
Однако смертоносности оборотов не хватило. Наверное, для питчера вилка была неиспытанным оружием. Мяч не сделал достаточного нырка, чтобы обмануть глаз бьющего, и с приятным звоном исчез между шорт-стопом и третьей базой.
С особого места донеслись унылые вопли. Похоже, любимцем девушек был отбитый сейчас питчер.
— Пошли? Скоро выход.
Кирису подтаскивает меня к полю.
Перед оранжевой мачтой — недавние наблюдатели.
Среди них — профессионального вида букмекер с билетами на бьющего в руке.
— Душераздирающая картина! Вот почему нельзя верить красавчикам на подаче... И вообще, как можно в такой важный момент делать вилку, когда не умеешь, приятель... э-э, м-м, семпай?
Хочется прикинуться, что не видел, но уже поздно, что уж теперь.
Одежда дает понять собравшимся тинэйджерам разницу в кошельках — на первый взгляд простая, но дорогостоящая казуальная. Выделяющаяся, но как раз указывающая навязчивым парням их место высокородная манерность букмекера... Нечего и говорить, это была возбужденная ставками Цурануи Михая-сан.
?
— М-м... Короче, мне слишком много хочется сказать...
Надувшись, Цурануи исподлобья смотрит на нас с Кирису. Она явно не хотела гулять именно с нами.
— Цыц. У нас тут серьезное дело. Ко всяким азартным дурам не относится.
— Я тоже тут всерьез. Кирису-сан, ты год не виденной знакомой сказал "дура", еще больше постарел, что ли, на всю свою курью голову? Как столетний маразматик.
— А! Ну, уж ты-то точно не меняешься, да... Так и дал бы пинка, кабы не люди вокруг. Гордись, Цурануи, ты и есть баба-дура, на которую я впервые поднял руку.
Хихикая, они с радостными улыбками сверлят друг дружку глазами. В школе говорили, на Кирису с Цурануи лежит проклятие пожизненного взаимного поношения. Оно еще действует, но, похоже, эти двое не виделись со школы.
— Ну что, я пошел, Кирису.
— О! Угу, помнишь, о чем говорили? Давай там.
Шатен на питчерском холме уже заждался оппонента.
Он с энтузиазмом пришел на официальное мероприятие, и то, что против него будет не Кирису, а какой-то новичок с замены, да еще то, что он болтает с девушкой с галерки — все это его, конечно, раздражало.
— Уаэ?! Семпай, ты пошел?!
— Ага. В общем, пойду сделаю аут.
— Что же это!..
Глаза Цурануи засияли.
Наверное, она догадалась, даже не зная ситуации, что у нас с Кирису есть какой-то коварный план. Она по прямой рванула покупать кучу билетов на бьющего. Ну а я пошел в круг следующего бьющего с битой в правой руке.
Цурануи заложила мертвую петлю к особому месту, вернулась:
— Семпай, я не знаю, что вы задумали, но давай! От души, ну, чтобы дух захватило... сделай его!
Осыпала меня поддержкой с исполненным ожиданий лицом.
Что она пыталась сказать в паре мест, я не стану думать...
С прямой спиной стоя в круге следующего бьющего, пододвигаю левую руку к бите. "О-о!" — это Кирису с Цурануи. Удивляются — вот до чего дошли протезы! Немного помахав на публику, иду в бэттер бокс. Шатен-питчер понял по моим свингам, что я ему не враг, и сменил раздражение на ухмылочку.
И вот игра началась.
Матч кончился быстро, за три мяча.
?
Шатен был типичным правшой по верхним мячам. Что есть верхний мяч? Ты поднимаешь руку вверх для замаха и бросаешь, форма подачи большинства питчеров. Предназначена для быстрых мячей и вертикальных скрюболов. Также известна как базовая позиция.
