Часть 2. Первый день весны

— Потрогай свою.

— Но свою я не вижу.

— Ну, потрогай.

Он осторожно протянул руку и прикоснулся к черным нитям. Реакция была совершенно неожиданная. Он предполагал просто пощупать эту нить, осязать ее, как нечто материальное, возможно, понять, из чего она сделана и на что похожа, но ни в коем случае не предполагал, что от этого можно так резко и болезненно выпасть из реальности. Не в Лабиринт, где все было понятно и знакомо, а просто в никуда, с резкой болью и ослепительной вспышкой в глазах. На несколько секунд мелькнули какие-то люди в странных одеждах, прозвучало слово на чужом языке, и все исчезло.

— Что с тобой? — испуганно спросила Тереза. Она отстранилась и теперь опять сидела на дальнем конце скамейки.

— Это Сила... — догадался он и зачем-то посмотрел на свои руки. — Вот что это... И откуда она взялась? От драконьей крови? Или просто от...

Он поднял глаза, собираясь в очередной раз извиниться за то, что напугал девушку, и застыл с открытым ртом. В том месте, где он только что прикасался, виднелась явственная прореха, и черные жгуты паутины висели лохмотьями, съежившись, словно от огня. Вот что это было... Это вовсе не тот огонь, в котором сгорают от стыда, что за идиотская мысль пришла в голову... это просто, как всегда, проснулась его Сила, когда в этом возникла надобность, и, разумеется, как всегда, он этого не понял. Так ведь действительно можно было сгореть, только намного более тривиальным образом, чем ему казалось...

— Ты опять что-то увидел? — устало поинтересовалась Тереза. Кантор быстро придвинулся ближе и протянул к ней ладони, в которых билась Сила.

— Не шевелись, — сказал он. — И не отстраняйся, ни в коем случае, что бы ни было. А то в третий раз у меня не получится.

И, стиснув зубы в ожидании повторной вспышки, положил обе ладони на черную паутину.

— Ваше высочество, вы опять изволите развлекаться с зеркалами?

Мафей поспешно обернулся и умоляюще прижал палец к губам.

— Тише, мэтр, пожалуйста... Посмотрите, вы когда-нибудь видели подобное?

— Если вы полагаете, что я не видел, как мужчины обнимают дам, то вы глубоко заблуждаетесь.

— Да нет же! — Чуть не плача от нетерпения перебил наставника принц. — Посмотрите получше. Он ее не обнимает, он колдует. Вы видите паутину и... и как она горит?

— Ах, вы имели в виду посмотреть в этом смысле? Позвольте-позвольте... Дайте взглянуть...

— Только не очень близко, а то он почувствует. Видите? Что это?

— Поразительно! Помолчите, ваше высочество. Дайте спокойно посмотреть. Я потом прокомментирую... если пойму. Такого я действительно не видел.

Наставник и ученик вместе склонились, прикипев глазами к зеркалу и наблюдая за происходящим. Терпения его высочества хватило ровно на полминуты, после чего он все-таки не удержался и спросил:

— Что у него с лицом? Ему больно?

— Вероятно, — пожал плечами наставник. — Я, как и вы, могу судить об этом только по выражению лица.

— А что он говорит?

— Этот язык мне неизвестен.

— А что это за Сила? Он не сгорит, случайно? Может, ему как-то можно помочь?

— Ни в коем случае. Я неоднократно говорил вам, ваше высочество, что когда имеете дело с Силой неизвестной природы либо с магией неизвестной школы, никогда не следует вмешиваться в чужие действия. Помочь вы там никоим образом не сможете, а вот помешать магу или навредить себе — несомненно.

— А эта школа даже вам неизвестна? — не унимался любопытный эльф.

— Не то, чтобы совсем неизвестна, но я не припоминаю, когда и где я с ней сталкивался. Возможно, поразмыслив на досуге, смогу вспомнить, если вам так любопытно. Но могу вам сразу сказать, что практической ценности для вас это не будет иметь. Это совершенно неклассическая магия, использующая Силу принципиально иной природы. Чем-то сродни ведовству или варварскому шаманству. Для нас с вами эта Сила недоступна.

Мафей посмотрел, как мистралиец отпускает девушку, роняет руки и обессилено падает на скамейку, и опять забеспокоился.

— Мэтр, с ним что-то не так? Может, ему все-таки надо помочь? Он не сгорел?

— Нет-нет, — успокоил его наставник. — С ним ничего не случилось. Он просто устал. Эта Сила черпается изнутри, а не извне, как в классической магии, поэтому колдовство требует большого напряжения. А сгореть в таком случае невозможно, так что не извольте беспокоиться. Я припоминаю эту школу, я действительно с таким сталкивался. Это так называемая школа Пламени Духа. Очень редкая и, насколько я знаю, эти знания сейчас утрачены. Единственным представителем этой школы, которого я знал, был один мистралийский маг, мэтр Максимильяно, но у него не было учеников. Для этой магии нужны особые врожденные способности, которыми, видимо, обладает наш гость из Мистралии. Но пользоваться он ими не умеет, иначе не довел бы себя до столь плачевного состояния.

— Может, ему все-таки чем-то помочь?

— Ему нужно просто отдохнуть, не более. Гасите зеркало, ваше высочество, и идите спать. Я побуду здесь сам. По моим подсчетам, скоро закончится действие заклинания, и его величество проснется. Я хотел бы с ним поговорить наедине. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, мэтр, — послушно ответил ученик, с сожалением провел рукой по зеркалу и направился к двери.

Когда он скрылся из виду, и его сапожки мягко протопали по коридору, мэтр Истран подставил к кровати нормальный стул, отодвинув неустойчивый насест принца, и присел поближе к королю.

— Не притворяйтесь, ваше величество, — сказал он. — Я знаю, что вы не спите.

— Я не сомневался, — вздохнул король, открывая глаза. — Просто не хотел вам мешать. Вы так увлекательно говорили о магии...

— Не пытайтесь уверить меня, будто вам были столь интересны наши рассуждения о магии, что вы притворялись спящим, чтобы нам не мешать. Особенно, принимая во внимание тот факт, что вам больно и притворяться вам стоило большого труда. Вы надеялись, что я уйду, и вам не придется со мной общаться. Должен вас огорчить, ваше величество, придется.

— Я вас слушаю, — покорно вздохнул король.

— Нет, ваше величество, это я вас слушаю. Извольте объяснить, что произошло сегодня на традиционном поминальном ужине.

— Это непременно нужно объяснить сейчас?

— Если вас не затруднит.

— Затруднит. И очень.

— Вы настолько плохо себя чувствуете?

— Мне больно. Это... отвлекает.

— Я опасаюсь, что если я сейчас кастую обезболивающее заклинание, вы либо уснете, либо подбодритесь и категорически откажетесь от объяснений.

— Нет, что вы, мэтр Истран, у меня и в мыслях не было уклоняться от разговора. Я все равно собирался вам все объяснить... по окончании. Я же не предполагал, что со мной такое случится. Так невовремя...

Придворный маг наклонился, положил ладонь поверх повязки, затем резким движением дернул руку вверх, собрав пальцы щепотью, словно выдернул невидимый гвоздь.

— Спасибо, — вздохнул король. — С чего бы начать... Может, у вас есть вопросы?

— У меня их много, но я хотел бы для начала знать суть дела. Все происшедшее — ваша работа?

— Моя, — честно признался король. — И частично Элмара.

— Какая именно часть? — поинтересовался мэтр.

— Я придумал план, который ему не понравился. И он взял с меня слово, что если я придумаю что-то другое...

— Нет-нет, так не пойдет. Давайте все-таки сначала. С чего все началось. Такое впечатление, что все делалось экспромтом, будто у вас не было времени как следует продумать свои действия.

— Совершенно верно. Вчера ко мне пришел господин Хаббард... покойный господин Хаббард, как это приятно звучит... и потребовал освободить престол, как я и ожидал.

— Вы ожидали этого через полгода.

— Они решили ускорить процесс, испугавшись, что я их все-таки достану. И тогда я...

Король подробно изложил события двух последних дней, честно и беспристрастно описав оба свои плана и результат, к которому привели его действия.

— Что ж, — согласился мэтр Истран, выслушав все это. — Теперь мне все ясно. Кроме одного: почему вы скрыли все от меня? У вас были какие-то основания подозревать меня в неверности короне?

— Ни в коем случае, — король заметно смутился. — Просто я опасался, что вы вмешаетесь... скажете, что я собираюсь поступить безнравственно, или слишком рискованно, или безответственно... и запретите.

— Запретить? Вам? Простите, ваше величество, но вы здесь король или... то, что вы обычно упоминаете в таких случаях? Если я беру на себя смелость давать вам советы и высказывать свои суждения в некоторых вопросах личного плана, это не значит, что я собираюсь вмешиваться во все, что вы делаете. Вы припоминаете какой-либо случай, чтобы я вмешивался в государственные и политические вопросы? Так почему вы решили, что я стану вам препятствовать, тем более, когда речь идет о судьбе короны? Возможно, я мог бы вам что-либо посоветовать, каким-то образом улучшить ваши замыслы, хотя при такой нехватке времени их вряд ли можно было улучшить. Но неужели вы полагаете, что я бы посоветовал оставить все как есть и отдать корону этим проходимцам? Стыдитесь, ваше величество.

— Стыжусь, — согласился король. — И даже более чем вы думаете.

— И считаю своим долгом добавить, что если бы я был в курсе дела, возможно, вы бы не пребывали в столь плачевном состоянии, как сейчас. Что это у вас за кольчуга, что ее можно руками порвать?

— Руками Элмара можно порвать что угодно... — проворчал король. — Прошу вас, мэтр, не отчитывайте меня. Я все понял. Мне и без того...

Он замолчал и отвел глаза. Старый волшебник понимающе вздохнул и сочувственно произнес:

— Жак — не тот человек, который способен всерьез сердиться и не прощать обид. Тем более что виноваты все-таки не столь вы, сколь его высочество принц-бастард Элмар. И я непременно напомню ему, если он сам не сочтет своим долгом объяснить это Жаку. Не переживайте так, ваше величество. Ваш друг не злопамятен. Тем более, с ним ничего страшного не случилось. Все утрясется, все образуется. И еще, могу я полюбопытствовать, что вы знаете об этом молодом человеке, которого я встретил сегодня в вашей гостиной? Кроме того, о чем вы уже упоминали?

— Почти ничего. А чем он вас так заинтересовал?

— Профессиональный интерес. Насколько мне известно, он не занимался магией всерьез?

— Не знаю. Мафей утверждает, что он менял класс. Возможно, занимался, но теперь не имеет такой возможности.

— Сомневаюсь. Единственный человек, который мог бы быть его наставником, пропал без вести пятнадцать лет назад, следовательно, класс у него был другой.

— Но у него ничего больше нет, кроме Силы. Кем он еще мог быть?

— Кем угодно. Разумеется, того, что он имел, у него сейчас нет. Потому ему и пришлось сменить класс. То, что у него было, он потерял.

— А такое возможно? Потерять что-то, кроме Силы?

— Разумеется. Легче всего потерять Веру. Огонь — тоже довольно хрупкая вещь. Луч можно потерять только в старости, вместе с разумом, Тень — в результате... э-э... слишком сурового наказания за воровство. В принципе, потерять можно что угодно. Но по моим скромным предположениям, этот молодой человек прежде носил челку. А вовсе не косу, как предположил по наивности мой любимый ученик.

— Бард? — Король в изумлении даже попытался привстать, но, убедившись в бесполезности своей попытки, откинулся на подушку и тихо засмеялся. — Конечно... Как я сам не понял... Кому же еще пришло бы в голову всерьез интересоваться Ольгиной музыкой... Над этим стоит поразмыслить.

— Я бы не рекомендовал вам размышлять об этом сейчас. Лучше поспите, пока действует заклинание. Завтра у вас не будет такой возможности. Обезболивающие заклинания нельзя кастовать постоянно, они вредны для организма и даже опасны. При частом использовании они ведут к разрушению нервных клеток, так что завтра днем придется сделать перерыв часов на двенадцать, и тогда вы вряд ли сможете уснуть. А сон вам необходим. Так что, спокойной ночи, ваше величество.

— Спасибо, мэтр, — откликнулся король, послушно закрывая глаза. В необходимости сна у него не было никаких сомнений. — Спокойной ночи.

Кантор дрожащей рукой вытер пот с лица и с трудом произнес:

— Мне срочно надо что-то выпить...

— Почему обязательно выпить? — мягко возразила Тереза и подсела поближе. — Это можно сделать проще. Повернись ко мне.

Она проговорила коротенькую молитву на незнакомом языке, сложив перед собой руки и склонив голову, затем сделала знак креста, как обычно делали переселенцы, и положила руку Кантору на лоб. Нервная дрожь действительно прекратилась, дыхание выровнялось и, что больше всего порадовало, померкли и как-то забылись жуткие видения. Кантор всерьез опасался, что они будут преследовать его еще долго.

— Вот и все, — сказала Тереза, отнимая руку. — И вовсе не надо напиваться до беспамятства. Тебе лучше?

— Спасибо, — кивнул Кантор. — Конечно.

— Это тебе спасибо. Как ты это делаешь?

— Не знаю, — честно ответил он и пожал плечами. — Само получается. А что, получилось?

Вместо ответа она улыбнулась и погладила его по щеке.

— Это замечательно, — философски заметил Кантор, откидываясь на спинку скамейки. — В кои-то веки у меня получилось что-то полезное. А то никогда заранее не знаешь, что получится. Наши ребята иногда даже развлекаются таким образом: скидываются, поят меня до невменяемого состояния, и бьются об заклад, что я отмочу. Выигрывает тот, кто ближе всех оказывается к истине. А точно на моей памяти еще никто не угадал.

— А почему ты не занимаешься магией всерьез? — спросила Тереза. — Раз у тебя есть такая Сила?

— Видишь ли... — Кантор вздохнул. — Моя Сила совсем другая. Она внутри меня. И пользоваться ею надо как-то особенно. Пока был жив отец, он меня кое-чему учил, а потом он пропал и другого наставника я найти не смог. Никто больше в этом не разбирается. А заниматься классической магией мне нельзя. Если я попробую впустить в себя Силу, которой пользуются классические маги, она вступит в конфликт с моей, и я сгорю. Меня предупреждал об этом отец, и у меня есть все основания ему верить.

— Может, тебе стоит поспать? Если ты черпаешь Силу изнутри себя, ты должен очень уставать от магии. Как ты себя чувствуешь?

— Как после смены в железной шахте, — честно признался Кантор и подмигнул девушке. — Но это не столь страшно. Поцелуй прекрасной дамы способен даже мертвого мистралийца вдохновить на подвиги.

Тереза придвинулась еще ближе и бережно поцеловала его в щеку.

— Ну вот, — удовлетворенно сообщил он, обнимая ее за плечо. — Теперь я вижу, что не зря старался.

— Я даже не знаю, как тебя благодарить... — прошептала Тереза, склонив голову ему на плечо.

— Очень просто. Излови завтра Жака, как выспится, и трахни его, как следует. А потом мне расскажешь, какая у него была физиономия. И мне будет очень весело.

— Обязательно, — пообещала девушка. — Жак, наверное, очень обрадуется. Но теперь я разгоню к чертям всех его любовниц.

— Да зачем? — улыбнулся Кантор. — Что тебе, жалко? Хоть одну-то оставь. Или ты ревнива, как дон Тенорио?