Моя Святая Земля

Увидев карету, драконы на дворцовой крыше расправили крылья, готовясь спланировать на площадь — и Эральд, успев сказать: "Ждите тут!" — на ходу откинул дверцу и бросился к ним навстречу. Когда драконы уже парили, спускаясь, и их товарищи сужали над площадью круги, Эральд вдруг увидел на сияющем боку одного из них короткую тёмную полосу.

— Гельринг! — закричал он радостно, взмахнув руками, как махал бы приземляющемуся планеристу. — Гельринг! Это ведь ты?!

Дракон коснулся земли и затормозил когтями по брусчатке. Когда он стоял на своих птичьих лапах, его голова легко доставала до груди Эральда. Дракон смотрел ему в лицо холодными синими глазами, приоткрыв клюв и завивая раздвоенный змеиный язык.

— Это ты, — сказал Эральд нежно. — Я узнал. Чудесный дракон, я так рад, что ты прилетел. Привет. Как твой бок? Ещё болит?

Дракон встряхнулся, отчего его на миг окутал вихрь серебристой пыльцы, и выпрямился в человеческий рост. Впрочем, даже сейчас никто не спутал бы Гельринга с человеком: его кожа имела вполне характерный металлический оттенок и, присмотревшись, можно было различить крохотные чешуйки, из которых она состоит, а длинные волосы-грива, явно не знавшие расчёски, напоминали тонкую серебряную проволоку. Вдобавок, роскошный чешуйчатый хвост с пикой-шипом, какому позавидовал бы любой удав, в человеческой ипостаси никуда не исчезал — Гельринг непринуждённо им повиливал.

Интересно, подумал Эральд, куда девается одежда, когда с драконом случается метаморфоз — но постеснялся спросить.

— А я ждал, когда ты прилетишь, — сказал он вслух, улыбаясь.

На лице Гельринга, чеканно-жёстком, с ледяными глазами, горбатым носом, щелью губ и точным разлётом бровей, появилась тень ответной улыбки. Он протянул ладонь — птичью лапу с кривыми когтями:

— Король людей... Так это был не сон?

Эральд пожал неожиданно горячую руку, на ощупь металлически гладкую и твёрдую.

— Конечно, не сон. Это же было так здорово... просто, знаешь, честь для меня — помочь дракону сломать клетку. Но я беспокоился, смог ли ты добраться домой раненый.

Гельринг улыбнулся заметнее.

— Я летел. Серебро лечит всё.

— Но ещё заметно...

— Это пропадёт со временем.

Между тем, драконы, патрулировавшие небеса над дворцом, спустились ниже, а те, что сидели на крыше и на парадной арке, приземлились рядом с Гельрингом и обернулись подобием людей, оказавшись удивительно колоритными особами. Юная женщина — настоящая валькирия, её коса из стальной проволоки волос выглядела, как оружие. Суровый бородатый мужик устрашающих габаритов — такой бороде позавидовал бы любой викинг из комикса про супергероев. Парень постарше Гельринга, красавчик: его скульптурные мускулы натягивали рубаху из простого холста так, что она в любой момент могла разъехаться по швам. Ещё одна женщина, с мрачным и просветлённым лицом монумента Матери-Родины... Хвосты делали команду драконов совсем фантастической. Впервые на Святой Земле Эральд всем сердцем пожалел, что у него нет фотоаппарата.

— Здравствуйте, дорогие драконы, — сказал он, чувствуя некоторую неловкость за улыбку, получившуюся помимо воли. — Канцлер написал, что вы хотели поговорить с королём... Видимо, теперь это я. Только вообще-то сейчас немного сложно с дипломатическими миссиями, потому что все перепугались. Думали, что вы прибыли жечь город. Наверное, даже обед не готовили.

Эральд говорил, глядя в лица драконов — и эти лица вытягивались от удивления, а Эральд никак не мог понять, в чём тут дело. На него смотрели, как на диковину — и он смутился до жара вдоль спины, сбился и закончил:

— Может, мы войдём во дворец? А то холодно, а вы одеты легко... Для полётов, да? Вам в вашем серебряном оперении не холодно летать?

Бородатый, видимо, справился с потрясением, взял себя в руки и сказал тяжёлым басом:

— Я — Улькар, вождь клана Ледяной Гривы. Корвуд, Гельринг, Грайна и Лайена — мои дети.

— Здравствуйте, Улькар, — кивнул Эральд, надеясь, что кивок воспримут как поклон. — А с Гельрингом мы знакомы. Я — благой король, но я только что вернулся... как это? Из изгнания.

И тут случилась невероятная вещь: бородатый Улькар улыбнулся. Это было, как если бы улыбнулся атлант у Эрмитажа.

— Я собирался говорить не с тобой, король людей, — сказал Улькар. — Я даже не вполне верил в тебя. Мы думали, что ты привиделся Гельрингу в бреду. То, что происходит в предгорьях, не похоже на деяния благого короля.

— Это не его, — услышал Эральд голос Алвина из-за плеча. — Это мои.

Эральд обернулся. Вся его команда вышла из кареты и стояла за его спиной. Никто из людей, кроме союзников, не посмел подойти ближе, чем шагов на сто, но ребята были тут, хотя Эральд и просил их остаться в карете.

— Это мой брат, — сказал Эральд. — В смысле, эти люди — мой брат, мой друг и будущая государыня.

— Это не тот, — сказал Гельринг, смерив Алвина взглядом.

— Я тот, — сказал Алвин. Его опять начало трясти, он сжал кулаки, унимая озноб. — Ты просто не узнал. В подземелье было темно. Я знаю, из-за чего вы прилетели. Там, у вас в предгорьях, королевские стрелки, да?

— Больше нет, — отрезал Улькар. — Люди могут собрать пепел. А я спрошу: считать ли тех сгоревших объявлением войны?

— Нет! — поспешно ответил Эральд. — Жаль, что вы их сожгли. Они просто выполняли безумный приказ. Приказал мой брат — когда не отвечал за себя.

— Нет, — подтвердил Алвин. — Я приказал, но я больше не король. Я за всё отвечаю жизнью, больше нечем. Вождь, если тебе нужен виноватый — вот он я.

Он изо всех сил пытался говорить чётко, но его колотило так, что лязгали зубы. Гельринг подошёл на шаг, посмотрел внимательнее, прищурившись.

— Нет, не тот, — сказал он снова. — Начнём с того, что тот бы не посмел подойти к драконам. Издох бы от страха по дороге.

— Мне страшно! — почти крикнул Алвин. — Ты что, не видишь? Я боюсь умереть, как все люди! И вас боюсь — я же видел, как ты жёг всё на своём пути, я хорошо представляю, что со мной будет. Ты сражаться со мной пришёл, Гельринг, да? Не надо со мной сражаться. Если считаешь, что я тебя оскорбил — сожги! Ну!

Гельринг удивился и замешкался, и Эральд тут же встал между ним и Алвином.

— Прости, — сказал он. — Это правда мой брат, только он не в себе. Он приказал тебя поймать, потому что не вполне отдавал себе отчёт в своих поступках. Это было злое колдовство или болезнь — и ещё не прошло до конца...

Драконы переглянулись. Потом Гельринг с любопытством рассматривал Алвина. Его отец и брат с сёстрами с ещё большим любопытством смотрели на Эральда — и Эральду пришлось придумать, что сказать.

— Я знаю, что драконы обычно с людьми не воюют, — сказал он. — И слышал, что они могут жить только высоко в горах, равнины им не интересны...

— Нет смысла в войне, — сказал Улькар. — Мы, драконы, живём долго, много дольше, чем жители долин... но у нас редко родятся дети. Нас мало. Нам ни к чему чужие земли. Но мы не терпим, когда люди лезут в наши дела или пытаются убить или искалечить кого-нибудь из родичей...

— Уважаемый вождь, — сказал Эральд, — я хочу вам пообещать, что сделаю всё возможное, чтобы вашим родичам никто не мешал. А хотите, придумаю, чем мы можем помочь. Может, вам интересно посмотреть на мир людей? Или торговать с жителями долин? Останьтесь, пожалуйста, хоть ненадолго. Давайте устроим обед в вашу честь, праздник... Алвин, ведь всё было готово к пиру, да? Если бы не эта история, вы бы устроили фонтаны вина, фейерверки, всё такое?

— Фейерверки они и без нас могут, — тихо сказал Алвин. — Но вообще — да.

— Ланн! — крикнул Эральд и помахал рукой. — Скажите, пожалуйста, им, во дворце, чтобы готовили обед для драконских дипломатов! А то они ни за что сюда не подойдут!

— Король людей, — сказал Улькар, — ты, кажется, первый, кто решился пригласить драконов в свой дом. Это удивительно.

— Но вы же наши гости, — сказал Эральд. — А гостей нехорошо держать во дворе, к тому же все уже озябли.

И никто больше не спорил: люди и драконы вместе направились через площадь к парадному входу во дворец. Но крылатый патруль так и кружил в небесах, и Эральд подумал, что драконы, всё-таки, не доверяют ему до конца.

Их право, вообще-то.

* * *

День начинался самым экстремальным образом и обещал так же продолжиться.

Эральд шёл по дворцу в сопровождении союзников и драконов — и перед ним расступались и раскланивались, а солдаты на часах вытягивались в струнку. И Эральду было никак не отделаться от сценки, увиденной в старом фильме про арапа Петра Великого: Ганнибал, провожая взглядом удирающих мерзавцев, разгромивших его жилище, говорит с теплотой в голосе: "Я всегда знал, что не насилие, а тихое разумное слово..." — а за его спиной Филька целится в них из ружья.

Двор Святой Земли приветствует его как государя. Потому что рядом с ним некромант и целая компания драконов. Ни Сэдрик, ни драконы не делают ничего плохого — но могут, а поэтому Эральда провозгласят королём, даже если он вообще не имеет отношения к Святой Земле. Двор мило улыбается и выражает восторг: "Вы вернулись, ваше прекрасное величество!" — а Эральду остаётся только сказать: "Я был уверен, что не насилие, а тихое разумное слово..."

То ли стыдно, то ли смешно.

Он завтракал с союзниками и драконами в роскошной столовой, совершенно эрмитажной, белой с золотом, в зарослях живых цветущих кустов, похожих на азалии. Он пил вино из одного кубка с Улькаром: кубок был слишком большой, тонкого и прекрасного тёмно-вишнёвого стекла в золотой оправе, вино было слишком крепкое, но Улькару хотелось вина — и Эральду пришлось глотнуть так, чтобы он видел: варварские обычаи драконов предполагали опаску перед ядом.

Драконы рассматривали утварь. Гельринг, крутя в руках восхитительную вилку, золотую, с ручкой в виде виноградной лозы, хвастнул, что может выковать из серебра розу. Эральд выразил восторг и печально подумал, что сам-то он не может ничего — он даже доучиться не успел. Кое-как рисовать, кое-как бренчать на гитаре... лучше и не упоминать. Как там, на Земле: "Какое образование? Никакого? Ну, пиши "среднее"..."

— Ну, ты-то умеешь исцелять наложением рук и приходить в сны, — великодушно признал Гельринг.

Эральду стало совсем неловко. Ведь не объяснить, что дар мало зависит от него самого. Это просто дано, не контролируется, в принципе — может исчезнуть в любой момент, как всякий дикий талант. Хуже того — что теперь делать с новым статусом? С той работой, которую предполагает корона?

Или Алвин в своё время сказал правду: Эральд — просто артефакт? Талисман?

Неважно. Пусть хоть так. А потом посмотрим.

За завтраком как-то само собой решилось, что войны не будет. И пожара не будет. И Улькар, в сущности, благодарен Эральду, а Гельринг не держит зла. Джинера начала расспрашивать о серебряных розах, о каких-то легендарных драконьих ремёслах или искусствах — и наметилось что-то вроде будущего торгового соглашения. И Эральд думал, что пока всё идёт как бы само собой — но долго так продолжаться не может. К тому же никак не выбрать момент поговорить с Джинерой.

Потому что Джинера теперь — его невеста. И её это, похоже, абсолютно не смущает и не тревожит. Зато Алвин смотрит на неё глазами больными и безнадёжными... или виноватыми? Боль Алвина Эральд чувствовал постоянно, и всё время хотелось его держать — всё-таки, прикосновения и впрямь помогают, если это не совсем плацебо, конечно.

А ещё много с кем надо было поговорить. И этот случай представился гораздо быстрее, чем Эральд ожидал: после завтрака просто пришёл лакей, вышитый золотом сплошь, и сообщил, что государя ожидают в Зале Совета. И всё.

И драконов пришлось оставить отдыхать в гостиной, потому что непонятно было, кто заведует помещениями и куда их ещё можно устроить. Эральд подумал о горожанах, ждущих ливня огня с небес — и сказал, что совершенно необходимо всех успокоить. Кого-то отправили по городским храмам, на дворцовую и рыночную площади и по улицам — сообщить, что драконы прибыли в гости к чудом вернувшемуся благому государю. Какие плоды это принесло, Эральд пока не знал.

Он просто пошёл в Зал Совета с тремя друзьями.

По дороге ещё успел шепнуть Джинере:

— Тебя, наверное, уже задёргали все эти перемены, да? И ещё я на твою голову...

— Ты тоже будешь называть меня Рыжей? — спросила Джинера, лукаво улыбнувшись.

— Как хочешь, — сказал Эральд. — Я тебя буду называть любым цветом, цветком или чем захочешь. Или просто Джинерой. Ты ведь знаешь, что ужасно нужна мне?

— Забота о престолонаследии... — кивнула Джинера с издевательски постной миной.

— Нет. Ты просто больше знаешь о том, как быть королём — ну, или королевой. Вы все — и ты, и Сэдрик, и Алвин — старше меня, я хорошо чувствую. И умнее. Я — да что я, я — так, король на удачу... — внезапно Эральд заметил, что на бледном личике Джинеры появился пунцовый румянец. — Ты что?

— Ох, великий государь... — задумчиво сказала Джинера. — Кто же тебя учил так льстить женщинам...

Эральд не успел спросить, что Джинера имела в виду — лакей распахнул перед ним дверь в Зал, где уже собралась вся высшая знать Святой Земли. И эти люди смотрели на него и на его свиту... не очень хорошо смотрели.

Эти люди. Ох, ты ж... да ведь те же, что и в храме... банда Алвина. Только Марбелла нет — очевидно, сбежал, как только представилась возможность.

Ему, наверное, было бы тяжело смотреть в глаза Алвину и общаться с Сэдриком, подумал Эральд вдохнул поглубже и вошёл. Троица осталась было на пороге, но он обернулся, чтобы позвать друзей с собой. И члены банды проследили мрачными взглядами и их: потерянного Алвина, смущённую Джинеру и Сэдрика, ухмылявшегося в стиле "трава не расти".

Канцлер, успевший привести себя в идеальный порядок — правда, всё равно выглядел уставшим и нездоровым — сказал с лучезарной счастливой улыбкой:

— Весь двор ждал вас столько лет, прекраснейший государь!

— Можно вас попросить, мессир Дамьен? — сказал Эральд, которому было изрядно нехорошо. — Пожалуйста, постарайтесь не врать так откровенно. Я ведь знаю почти всё. От Алвина и не только... в общем, оставим торжественную часть, ладно?

— Как вам будет угодно, государь, — поклонился Дамьен. — В таком случае я должен ввести вас в курс происходящего на Святой Земле в последние несколько дней.

— Сядь, — шепнула Джинера. — Они будут стоять, пока не сядешь.

— Пошёл вон отсюда, — рыкнул Алвин на герцога Наджела, освободив кресло рядом с королевским. — Эральд, — сказал он, — гони и Холана, пусть там будет Сэдрик, а шпионам рядом с тобой не место.

— Ваше прекрасное величество, — тут же сказал Холан, шеф Тайной Канцелярии, крысообразный человечек, — скажите, неужели вы оставите при своей особе такое неблагонадёжное лицо? Настоятельно советую избавиться от принца Алвина — узурпатора, изверга и одержимого...

— Он — мой брат, — сказал Эральд. — И ваш бывший король. Вчера вечером вы называли его узурпатором, одержимым и извергом в глаза?

— Я служу не людям, а короне Святой Земли, — истово заявил Холан. — Считаю долгом... — и тут все заговорили разом.