— За что с ним так? — спросил кто-то, когда мальчишка устраивался на ночёвку чуть в стороне.
— Бастард, — короткий всеобъемлющий ответ. Мало кому нравится иметь перед глазами доказательства грехов молодости и не самого достойного поведения. Особенно не любили таких среди высшего дворянства.
— А ведь он уже принёс присягу.
— Тоже заметил перстень?
— Конечно! Странно, что с ним, и не признанный.
— Наверно, со стороны матери присягал, а недавно законный наследник появился, вот и выпнули к отцу. Или мать умерла, и родственники подсуетились.
Разговор тихо угас и весь лагерь погрузился в сон за исключением оставленного часового.
...
Утро не задалось. Для началаночью с ручья задувал холодный ветерок, и я не выспалась. Потом костёр упорно не хотел разгораться. И, под конец, едва не зашиблась проклятым седлом. Пока я примеривалась к очередной попытке, молча подошёл Лагрем, забрал седло и водрузил его на место. Также молча пристегнул сумки и отошёл.
— А как же распоряжение? — тихо спросил молодой парень, когда Лагрем вернулся к ним, наверно, думал, что я не слышу.
— Плевать. Я лучше службу покину, чем становиться сволочью.
Распоряжение? Ими командует де Граф-старший, получается, это из-за него такое игнорирование? Интересно, что конкретно он им сказал делать. Я знаю, что он ярый шовинист, но со мной сдерживался. Ещё он активно выступал против подобного образа передвижения, настаивая на карете, а не с отрядом и ночёвками под кустом. Видимо, решил отыграться, доказать, что неженское это дело, верхом ездить. Ладно бы это была моя идея, нет, предложил это лорд-защитник, тоже ещё тот тип, себе на уме. Вон, меч выдал, Эрику обучать меня предложил. И мужская одежда тоже не сама по себе в гардеробе появилась. Подозреваю, с его подачи. Но с ним тогда не обговаривали, кем представиться, для меня моё "родство" тоже оказалось неожиданностью. Объяснил де Граф-старший тем, что иная причина менее убедительна, ведь мне надо прибыть не просто на фронт, а в офицерскую ставку, с высшим командованием, а другие на роль родственника не подходили. Посторонних посвящать не захотели, Эрик не подходит в силу своего происхождения. Крис из-за того, что сам остался в замке, с чего бы посылать ребёнка на фронт. К тому же у рода де Венов слишком характерный цвет волос, возникнут сомнения. Остались только де Графы.
До обеда в таверне двигались прежним образом. Расплатилась за себя самостоятельно. Не обеднею от десятка медяков, с собой, как чувствовала, взяла весь мешочек мелочи, оставшейся с покупки волкодава. Лежал больше года нетронутый, а тут пригодился. Подавальщица принесла еду и пару монет сдачи. Блестящие, новенькие, они сразу привлекли внимание. На реверсе, как и у остальных выбит номинал, а на аверсе красовался мой профиль. Не скажу, что хорошего портретного сходства, но признать при некоторой фантазии можно. Меня изобразили с уложенной вокруг головы косой и объёмной причёской с которой обычно появлялась на людях, а вживую моих волос не хватало даже собрать в хвост. Женщины здесь волосы обычно не стригли и мне долго пришлось объяснять цирюльнику, что я не хочу их отращивать и причёска маллет меня больше, чем устраивает.
Отобедав вышла на улицу дожидаться остальных на свежем воздухе. Но долго наслаждаться одиночеством мне не дали — подошёл Лагрем.
— Господин де Граф очень не хотел, чтобы вы достойно себя проявили, — он говорил, не глядя на меня, казалось, что сам с собой или с лошадью, возле которой стояли. Лошадь ему не ответила, я последовала её примеру.
— И для этого он настоятельно рекомендовал не помогать и игнорировать, чтобы запросился назад, — ничуть не расстроившись, мужчина продолжил разговаривать с лошадью. На этот раз она соизволила чуть фыркнуть в ответ. Что ж, хотя бы понятно, откуда ноги растут у странного поведения отряда. Но что подвигло рассказать об этом?
— Думали, день, максимум два продержитесь, а тут вон как получилось. Да и мы тоже люди, не звери. В общем, предлагаю начать с начала, — Лагрем чуть нервно дёргал себя за усы. Сейчас самое время встать в позу обиженной добродетели. Но смогла задавить порыв в самом начале, не дав никакого шанса.
— Хорошо, — медленно, раздумывая и взвешивая слова согласилась с предложением. — Будем считать, что мы только что встретились.
— В таком случае я буду вашим командиром до прибытия на место. И мне всё равно, вы сын господина де Графа, или, — он хмыкнул, — ещё какой родственник. Вы должны будете подчиняться моим приказам.
— В пределах разумного, — я твёрдо посмотрела в глаза командиру, игнорируя намёки по поводу родства.
— В пределах разумного, — согласно кивнул он. — Тебя как звать-то?
— Владо, — переход на "ты" несколько обрадовал и подразумевал, что фамилия не особо требуется. Про неё мы как-то не подумали, пусть и планировали подобную поездку больше, чем за месяц. Странно будет, если бастард будет иметь дворянскую приставку. Хорошо хоть, что императоров здесь различают по номерам и имя помнят в лучшем случае месяц после коронации. Как бы символизировало, что Император больше себе не принадлежит, всецело отдавшись служению Империи.
— Пошли, Владо, познакомишься, наконец, с остальными.
После выяснения отношений и принятия в отряд, ехать стало приятней. Исчезло напряжение, дружинники стали перешучиваться. За два дня добрались до восточного подножия Белых гор и перешли реку Ледянку. Дальше дорога пролегала по узкой полосе между рекой и скалистыми горами, через переход уходя вверх на перевал. Ей пользовались нечасто. В иных местах дорога сужалась до узкой тропы, позволяя пройти только пешим или конным по одному. Товары не повозишь, а больше вроде и незачем. Зато к армиидолжны выйти дня на три-четыре раньше, чем идти по тракту.
Дорога поднималась вверх и впереди змеилась по склону, прижимаясь к скальным выходам. Внизу извивалась Ледянка, холодная и быстрая горная река. Лошади внезапно заартачились, заржали и норовили повернуть вспять. Послышался низкий гул, земля мелко задрожала и, вдруг, заходила ходуном. Сверху на дорогу стали сыпаться камни.
— Назад! Все назад! — крикнул Лагрем, разворачивая коня. Он мог и не отдавать этот приказ, все уже видели несущуюся с гор каменную лавину. Лошадей даже не пришлось подгонять, наоборот, кое-где их придерживали, чтобы не свалились в реку, оступившись на всё ещё подрагивающей дороге.
— Впереди обвал, — сообщил очевидное командир, когда спустились в долину и успокоили животных. — Придётся возвращаться на тракт.
Это ещё два дня задержки на возврат. Но времени в любом случае должно хватить — мне надо успеть к прибытию кареты, а она движется заметно медленнее конного отряда.
— Командир! — воскликнул Жило, младший из братьев. Мы все повернулись к реке, куда он показывал. По воде, ныряя в бурунах, неслись деревянные обломки, брёвна, куски досок. К берегу прибило труп лошади с неестественно запрокинутой головой. Лошадь была взнуздана и осёдлана. В стремени застрял сапог, и чья-то нога в серо-зелёной штанине уходила куда-то под тушу. По реке, вслед за обломками и первой жертвой, плыли ещё тела лошадей и людей. Обвязавшись верёвками, дружинники смогли вытащить ещё четыре трупа и двух едва живых пареньков. Все одеты в одинаковую серо-зелёную форму. Всего один взрослый, остальные едва ли разменяли полтинник.
— Волна идёт! Всем прочь от реки! — снова закричал Жило. Он поднялся на небольшой пригорок, посмотреть, что происходит выше по течению. Лагрем не стал терять время, выясняя, насколько всё серьёзно, и подал пример, взвалив одно из тел на своего коня. Мёртвое, живое, без разницы. Мы подхватили всех выловленных из реки и поспешили прочь на возвышенность.
Вода шла высоким валом, сметая на пути всё, что не крепко держалось. В мутных бурунах мелькали брёвна, деревья целиком и стволы почти без веток и коры, ободрав всё о камни. Мне показалось, что я видела в волнах людей и лошадей, но воды неслись слишком быстро, постоянно перемешивая свою ношу, что с уверенностью ничего не разглядеть.
— Там, наверху, большое озеро, — пояснил Лагрем, смотря на разбушевавшуюся реку. — Наверно, склон обрушился.
— Командир, откуда ты это знаешь? — спросил один из отряда.
— Вырос я здесь. Вон там, — Лагрем махнул рукой, — в полдне пути на той стороне. Других мостов и переходов через Ледянку нет. Надо ждать, пока вода спадёт и перебираться ближе к озеру. Но лошади там могут не пройти.
— А с этими что? — поинтересовался Вальтер, ссаживая на землю выловленного паренька. Его била крупная дрожь, губы посинели, и он обнимал себя руками, пытаясь согреться. Реку не зря называли Ледянкой. Вода в ней обжигала холодом, беря начало в заснеженных горах. Второй живой выглядел не лучше и находился без сознания. О причинах поведала большая ссадина на лбу. Остальные выловленные оказались безнадёжно мертвы.
— Жила, Ганой, сходите до моста, вдруг, там кто есть, — начал распоряжаться Лагрем. — Владо, разведи костёр. Вальтер, помоги ему. Остальные займитесь пострадавшими.
Все бросились выполнять указания. Вскоре парнишек растёрли каким-то спиртным, завернули в сухие плащи и усадили у спешно разведённого костра. Контуженный пришёл в себя, но слабо соображал, что происходит. Второй тоже находился в шоке и узнать, кто они такие, пока не представлялось возможным.
Жила и Ганой вернулись примерно через полчаса, ведя за собой полтора десятка растерянных и напуганных юношей в одинаковой форме. Каждый при оружии и с лошадью. Выйдя к месту импровизированной стоянки, они спешились и сгрудились в кучку.
— Кто такие, куда направлялись? — к ним подошёл Лагрем и командирским тоном затребовал ответа. Поколебавшись, вперёд вышел блондинистый паренёк.
— Курсанты Императорского Кадетского Училища, — чётко доложил он. — Направляемся в расположение войск для сопровождения обозов с ранеными.
— Но ведь первый выпуск только через два года? — удивилась я. Вся дружина собралась позади командира и прекрасно слышала паренька. Лагрем покосился на меня, но ничего не сказал.
— Полевая практика, — пояснил блондин. — Участие в боевых действиях не предполагается.
— Что произошло? — продолжал спрашивать командир.
— Мы переправлялись по мосту, — парень рассказывал чётко, по существу. — Наставники шли замыкающими. Земля затряслась, мост рухнул со всеми, кто на нём был. Старший наставник де Груат пытался вытащить уцелевших, но пришла вода и его тоже смыло.
— Так, и кто теперь старший?
Кадеты переглянулись, но ничего не ответили.
— Понятно, значит, старшим будешь ты, — Лагрем ткнул рукой в блондина, с которым разговаривал. — Я командир дружины господина де Графа, вы временно переходите под моё командование.
— И что будем делать? — спросил Вальтер, сидя у костра, ни к кому конкретно не обращаясь. — Мост смыт, через реку не перебраться. Завал даже с такой толпой, — он посмотрел в сторону курсантов, тихо сидящих у своего костра, — разбирать месяц будем. Еды на столько не хватит.
Пока обустраивались и разбирались с курсантами, дружинник сходил вперёд и оценил масштаб работы. Командир потёр переносицу и посмотрел на заснеженные горы.
— Есть ещё один перевал. Отсюда за день горы пересечь можно.
— Что ж ты раньше не сказал? — воскликнул Вальтер.
— Он слишком опасен и почти круглый год под снегом, — Лагрем снова посмотрел на горы. — Хотя, если окажется непроходимым, можно вернуться разбирать завал.
— Меня молодёжь волнует, — заметил Жила. — Слишком духом пали.
— А ты что хотел? — отозвался Ганой. — Без боя просто так десяток потерь, и полностью без командования остались.
— Пойду с ними потолкую, — я встала и взяла гитару. После того, как перестали с отрядом друг друга игнорировать, на привалах стала поигрывать. — Может, отвлекутся, не так тошно станет.
— Давай, — согласился командир. — Ты возрастом ближе, чем мы. И передай, что послезавтра штурмуем перевал, пусть отдохнут и готовятся. А завтра похороним их товарищей.
Парни с радостью ухватились за возможность отвлечься от невесёлых мыслей о погибших по нелепой случайности людей. Сначала просто болтали обо всём подряд, потом о жизни и порядках в училище. Встревожились сообщением о предстоящем опасном переходе, но отнеслись к нему со свойственным молодости оптимизмом.
Уже когда солнце начало намекать на скорое наступление ночи, спела несколько песен соло, затем обучила паре припевных кричалок. Уже почти в полной темноте закончила колыбельной про мамонтов, которые прутся напролом. Песня, а особенно резкий переход от лирического напева до громкого рёва, настолько понравилась курсантам, что исполнили ещё раза четыре подряд.
— Всё, детское время кончилось, — в горах ночь наступает быстрее, да и костёр почти прогорел. — Мне пора спать. Спокойной ночи!
Я встала и направилась к своему отряду.
— Владо, — окликнул один из курсантов, — тебе сколько лет?
— Двадцать пять, а что?
— И зачем тебе на войну? Не детское это дело.
— Родина сказала "надо!", — я со вздохом ответила и ушла спать. Они правы, если бы не долг и обязанность как Императора, в гробу я видала этот фронт.
Перевал и правда оказался сложным и опасным. Землетрясение его не задело, но и без него проблем хватило. Холодный ветер с силой выдувал тепло из летних курток. На самой верхней точке снег ещё не сошёл и ноги то проваливались в снег, то скользили на жёстком насте. Но и ниже было не легче, тропа на склоне едва угадывалась, заваленная острыми, плохо держащимися камнями, то и дело норовящими сдвинуться и поскакать вниз, собирая лавину. Мы потеряли двух лошадей. Одна разрезала сухожилия на ноге, неудачно провалившись в снег, другая упала в расселину. Обеих прирезали, чтобы не мучились, и мы не слышали жалобного ржания. Среди людей потерь не было, хотя содранных ладоней и сбитых коленей оказалось предостаточно.
На другой стороне хребта сделали короткий привал на плече горы. Вид оттуда открывался великолепный и совсем не похожий на таковой с южного склона. Там мы видели холмы, густо поросшие лесом, поля и зелёные луга. Здесь, почти до горизонта лежала степь. Бурая и желтоватая растительность приобретала насыщенный зелёный цвет вдоль лент рек и ручьёв. Лес хоть и покрывал холмы, но только с одной стороны, куда реже заглядывало жаркое солнце. Казалось, что кто-то старательно выбрил одну половину и махнул рукой на другую, утомившись. Редкие одинокие деревья в самой степи будто тянули руки-ветви в одном направлении, указывая, куда дуют сильные ветра.
Впереди темнел лагерь армии. С гор хорошо различались шатры штаба и то, как войска разных князей стояли чуть особняком друг от друга. Над лагерем пёстро развевались многочисленные флаги. Каждый дворянин, приведший хотя бы десяток, ставил свой стяг.
Почти у самого подножия прямая, как стрела, пролегала дорога. По ней двигались два отряда. Один, под имперским флагом, с востока на запад. Второй, с жёлтым полотнищем Хайняня, ему навстречу. Отряды ещё не заметили друг друга, между ними стояла полоса леса, выросшая вдоль спускающегося с горы ручья. Но передовые разъезды-разведчики вот-вот должны были столкнуться. Предстоящий бой не сулил ничего хорошего имперцам. Хайняньцы превосходили их числом раза в три — больше полусотни против двадцатки.
