Седрик не на секунду не забывал, зачем на самом деле созвал сюда эту публику. Он выбрал такой момент, когда гости после обильной трапезы и хорошего вина выглядели расслабленными и умиротворенными, чтобы встать и, постучал по графину. Гости тут же взялись за бокалы, думая, что новый хозяин дома решил поднять тост.
— Я провел в Мацуи не так много времени, — начал Седрик издалека. — Но уже успел полюбить этот город. Поэтому его нужды стали моими нуждами. Не так давно на городской площади я объявил о своем решении отремонтировать Западный тракт.
Эти слова были встречены сдержанными аплодисментами.
— Но в ремонте нуждается не только эта дорога, — продолжил Седрик, предвкушая реакцию знати, ведь судя по лицам, никто пока не понял, куда он клонит. — А после ремонта за каждой из них нужен будет постоянный уход, иначе со временем они придут в негодность.
Некоторые из гостей встретили его слова с одобрением, другие, постарше и поопытнее, сидели с мрачными лицами. Эти люди предчувствовали, что дальше Седрик скажет:
— Поэтому я решил ввести новый налог — "Налог на строительство и реставрацию дорог в Мацуи и окрестных землях", — громко, чтобы даже слуги в дальнем конце комнаты услышали, сказал молодой управитель, и за столом воцарилась тишина. — С ежемесячного дохода каждого жителя города будет сниматься два процента, которые будут использованы впоследствии для тех целей, что я огласил выше.
Седрик ожидал, что сейчас зал взорвется возмущением. Он не зря объявил об этом решении не на площади перед всем городом, а именно на званом ужине. Здесь подавить сопротивление знати будет легче, чем перед многотысячной толпой горожан. Ещё не хватало, чтобы эти скряги и лентяи, которые годами жили припеваючи за счет налогов, настроили народ против него. Если бы весь Мацуи начал противиться введению этой пошлины, то пришлось бы отложить введение этого налога. А Седрику этого бы не хотелось. Он, конечно, обещал вложить часть собственных средств в ремонт Западного торгового тракта, но не собирался финансировать его полностью из своего кармана.
Чего не ожидал никто, так это того, что встанет маркиза Донатти, также с бокалом в руке и легкомысленно скажет:
— Всего два процента? Так мало? Что можно отремонтировать на два процента? Право, ваше высочество, я не понимаю. У меня в день больше на косметику и духи уходит.
По залу пробежался смешок. После слов ветреной рыжеволосой красавицы, налог и правда выглядел как нечто несерьезное и необременительное. Седрик на секунду замешкался с ответом, пока рассматривал маркизу. Как он не заметил раньше, что она также среди гостей? Зеленое платье обтянуло ладную фигуру, приятно округлую во всех нужных местах, как вторая кожа, декольте на грани разумного и дозволенного, ярко-красная помада просто горит на алебастрово-белой коже. Эту женщину невозможно было не заметить и, судя по самодовольной улыбке, она знала, какое впечатление производит.
Прочистив горло, Седрик ответил:
— Но налог будет взыматься не только с вас, маркиза Донатти. Весь город будет платить его, каждый в силу своих скромных возможностей, для общего блага.
Седрик сел, не позволяя втянуть себя в дальнейшую дискуссию, и только сейчас заметил, как бледна Елизавета.
— Милая, что с тобой? Тебе не хорошо? — тут же всполошился Седрик. — Может тебе водички? Молочка? Отдохнуть?
Лиза слабо улыбнулась. К роли будущего отца Седрик подошел также основательно, как и к любому другому делу: выяснил все, что ждет Елизавету во время беременности, узнал, все, что мог про роды и максимум из того, что получилось, о том, что будет после родов. И теперь носился вокруг своей возлюбленной похуже, чем иная наседка вокруг своих цыплят. Елизавета подозревала, что если бы не государственные дела, то беременность стала бы для неё худшим из кошмаров из-за его слишком сильной опеки.
Как правило, его беспокойство было беспочвенно. Но сегодня оно было оправдано. Елизавета, увидела среди гостей лицо, которое совершенно точно не приглашала и не желала видеть НИКОГДА. Ей стало дурно, перестало хватать воздуха. Но она не решилась говорить Седрику об истинной причине своих тревог. Вместо этого она вяло улыбнулась:
— Все хорошо, мне просто нужен свежий воздух, — и встав, вышла из зала в сад.
Седрик посмотрел на Тибольда, но тот и без указки уже шел следом за Елизаветой. В следующее мгновение к нему подошел один из гостей, чтобы выразить свой восторг домом, и, пользуясь случаем, рассказать о "небольшом затруднении", мешающем ему получать прибыль. Сдержанно улыбнувшись своему гостю, Седрик подумал, что никогда прежде так не скучал по Лизе, как в этот конкретный момент. Графиня Малони точно нашла бы способ быстро спровадить этого мужчину с его проблемами. А ему, видимо, придется терпеливо слушать, потому, что спасать его некому.
Только он об этом подумал, как к мужчине сзади подошла маркиза Донатти и "случайно" облила того вином.
— Ах, Джакомо! — всплеснула руками красавица. — Я такая неловкая! Простите ли вы меня?
Мужчина нерешительно потоптался на месте, не зная, что делать дальше. Он посмотрел на себя, проверяя, насколько досталось костюму. Если немедленно не принять меры, то он будет безнадежно испорчен. Затем бросил быстрый взгляд на принца, как бы пытаясь удостовериться, что если он сейчас отлучиться, тот никуда не денется. И только после этого улыбнулся невинно хлопающей глазками Винченце:
— Что вы, очаровательная баронесса, — он слюняво поцеловал ей руку. — Вы не можете быть неловкой.
— Но я причинила вам столько неудобств... — снова похлопала глазками она.
— Никаких неудобств, — улыбнулся он. И поклонился сначала принцу, затем прекрасной баронессе. — Я вынужден ненадолго вас покинуть.
— Буду ждать вашего возвращения, Джакомо, — обаятельно улыбнулась Винченца.
Проводив взглядом спешно покинувшего зал мужчину, женщина отодвинула стул, на котором только что сидела Елизавета и грациозно на него села.
— Вы не против? — улыбнулась она. — Я заметила что вы скучаете в одиночестве. Мой спутник также оставил меня ненадолго. Поэтому, я решила, что мы могли бы скрасить друг другу досуг.
Седрик сознательно не услышал последнее предложение. Взяв со стола кубок, он отпил вина, и спросил:
— Какой мужчина мог оставить вас, баронесса? Только глупец.
Винченца рассмеялась. У неё был приятный гортанный смех.
— Он не глупец, — усмехнулась она успокоившись. — Всего лишь мой кузен. Я не интересую его как женщина.
Седрик ничего ей не ответил. Винченца снова заговорила первой, явно стараясь зайти с другой стороны:
— Ваше высочество, вы очень умно придумали с этим налогом на дороги. Думаю, у вас все получится.
Её слова невольно вызвали у Седрика улыбку. Вряд ли она в принципе поняла, что он говорил о налоге. Но вслух он сказал следующее:
— Приятно слышать, что вы в меня верите.
Винченца придвинула стул к нему поближе.
— Ваше высочество, я должна вам признаться, — она подвинулась к нему ближе. — Я ненасытная женщина.
— Правда? — спросил Седрик. — И в чем же вы ненасытны?
— Например, — теперь уже она отпила вина, — в любопытстве. Сейчас мне безумно интересно, нашли ли вы в нашем городе то, что... возбудило бы ваше любопытство? Или что-то, что вы... желали днем и ночью?
Намекала красавица естественно на себя.
Седрик неопределенно пожал плечами:
— В "городе" есть дивной красоты... вещи, — ответил Седрик, сознательно выделив голосом определенные слова. — Но я способен без них обойтись, раз уж не могу ими обладать.
Винченца вздохнула, и её грудь едва не выпрыгнула из корсажа:
— Ах, ваше высочество, вы просто не представляете, какое удовольствие можно получить, обладая желаемым, — женщина соблазнительно облизала свои пухлые губы, томно глядя на собеседника, и передвинулась вместе со стулом так близко, что её голос начал больше походить на интимный шепот. — Наш "город" может предложить вам такие удовольствия, о которых вы и не подозревали до этого. Попробовав их, вы уже не захотите ничего другого.
Седрик окинул взглядом раскованную, сексуальную рыжеволосую красавицу. Она предлагала себя, обещая неземные удовольствия. И он, в общем, верил, что баронесса может выполнить свои обещания. Будь на его месте, к примеру, Закери — тот согласился бы, не раздумывая. Седрик же видел в этом предложении одно, большое существенное "Но!":
— Удовольствия, — наклонившись к собеседнице, протянул Седрик, будто пробуя это слово на вкус. — Это хорошо. Я бы даже сказал замечательно. Они делают жизнь лучше.
Винченца расплылась в улыбке, считая, что, наконец, подобрала к нему ключик. Но радость её была преждевременной:
— Но в вашем городе частенько забывают, что я принц, а значит, достоит самого лучшего.
Баронесса снова улыбнулась:
— Поверьте, вам действительно предлагается самое лучшее... И никому не обязательно знать о ваших удовольствиях.
— Я — принц, — спокойно сказал Седрик. — Мне плевать, если окружающие будут знать о моих пристрастиях. На что мне не плевать — это на сами удовольствия. Я достоин лучшего, а лучшее — это эксклюзивное. То... чем имело удовольствие наслаждаться почти все, если не все, мужское население Мацуи — не для меня. Я ощущаю...
Седрик несколько раз щелкнул пальцами, подбирая выражение:
— ... брезгливость, к такого рода... "удовольствиям".
Наверное, плюнь Седрик ей в лицо, баронесса выглядела бы краше. И все же Винченца нашла в себе силы вернуть улыбку на лицо и проворковать:
— Для того чтобы знать толк в удовольствиях требуется опыт.
— Знаете, чем чревато получение большого опыта в чем-либо? — спросил Седрик. Винченца в ответ лишь плечами пожала. Движение получилось слишком быстрым, слишком нервозным, лишенным прежней грации и сексуальности. Молодой человек улыбнулся и пояснил: — Когда мужчина стремиться получить в чем-то опыт, например, с женщинами, то быстро всем пресыщается. В какой-то момент его уже не интересуют ни опытные, ни искушенные, ни обезоруживающе прекрасные красавицы.
— То есть, — хмурясь, переспросила Винченца, силясь понять, куда же он клонит. — Мужчин начинают интересовать исключительно невинные и неопытные женщины?
Седрик капризно сморщил нос:
— Такие надоедают намного раньше, чем опытные и искушенные, — и снисходительно объяснил: — Когда все вокруг становится пресным и приедается, мужчины начинают искать нечто особенное, то, что будет принадлежать только ему — любимую женщину.
— И вы свою уже нашли, — понятливо закончила его мысль баронесса.
— И не променяю её на сомнительное удовольствие далеко не первой свежести, — жестко закончил Седрик. И намекнул на то, что этот разговор стоило бы уже закончить: — Баронесса, мне, кажется, вам стоит проверить как там ваш спутник. Что-то его долго нет.
Лицо Винченцы пошло пятнами, кубок в руках дрожал, но когда она попрощалась:
— Всего доброго, — её голос звучал ровно. Как будто их беседа была не более чем дружеской болтовней.
Седрик кивнул ей в знак прощания и тут же потерял интерес. Его мысли снова вернулись к Елизавете. Уж слишком долго она дышит воздухом. Не случилось ли что?
Но прежде, чем Седрик успел выйти в сад за Лизой, в зал вошел Тибольд.
— Что случилось? — встревоженно спросил Седрик, встав своему первому помощнику навстречу.
— Э-э-э...— Леброн почесал затылок и сказал: — Все нормально. Сейчас Елизавета придет в другом платье. Но ты сделай вид, что ничего не заметил.
— Почему? — нахмурился Седрик.
Мужчина замялся, но все-таки ответил:
— Ей там поплохело, платье испорчено. И ей очень стыдно, просила ничего тебе не говорить.
— Поплохело? — подошел ближе Седрик. Тибольд закатил глаза:
— Это нормально, что беременную вырвало, её и так по утрам тошнит.
Только после этого Седрик заметно успокоился и расслабился. Леброн прав, утренняя тошнота у Лизы периодически случалась. Тошноту могло спровоцировать что угодно — от запахов до еды. Так что в словах Тибольда сомневаться не было повода.
А зря.
Впервые со дня их знакомства, Тибольд Леброн его обманул, посчитав, что ничего страшного из-за этого не случиться.
Когда Леброн прошел следом за Елизаветой в сад, то думал, что девушке и правда поплохело. Он думал, что постоит в тени, чтобы не смущать девушку своим присутствием, пока та придет в себя, а потом осторожно прокрадется внутрь. Тем более, что два стражника стояли на выходе из сада и никого не впускали из посторонних. Но не тут-то было.
Громко ругающиеся голоса Тибольд услышал ещё на подходе к беседке в глубине сада — любимом месте отдыха Елизаветы. Но не сразу смог разобрать слова. А разобрав, бросил к беседке со всех ног:
— ...оставь меня в покое! — кричала Лиза. — Это место охраняют! Как ты сюда попал?!
— А ты думала, что спрячешься за своего принца? — расхохотался мужчина. — Это Мацуи, деточка. Здесь все принадлежит мне! И ты тоже!
Тибольд как раз подошел к беседке и выглянул из-за угла. Во-первых. Ему нужно было оценить обстановку: неизвестный мог быть не один или мог держать Елизавету в заложниках. Во-вторых, он мог быть не один и если сломя голову броситься в бой, то не только никого спасти не удастся, но и живым ноги унести.
— Я тебе не принадлежу! — зло воскликнула обычно спокойная и уравновешенная Елизавета.
— Принадлежишь! — прорычал мужчина и бросился на неё, пытаясь разорвать платье. — Я и так слишком долго ждал!
— Нет!!! — закричала Елизавета. — Не трогай меня!
Тибольд вытащил свой меч и атаковал незнакомца. То ли тот почувствовал движение со спины, то ли услышал шум, да только застать его врасплох не получилось. Высокий смуглый и черноволосый мужчина развернулся и контратаковал. Пока мужчины сражались, Елизавета забилась в угол беседки и рыдала, пытаясь прикрыться остатками платья. В очередной раз, оттолкнув от себя соперника, Тибольд, выбрал момент и сказал ей:
— Елизавета, не плач! Тебе вредно!
Девушка хрюкнула в ответ что-то невразумительное. Разобраться, что именно Тибольд не успел, так как незнакомец попытался атаковать. Он был сильным соперником, пользовался в бою уличным стилем и если бы на месте Леброна был кто-то другой, то вполне мог бы победить. Но Тибольд и сам осваивал науку владения мечом на улицах родного города. И имел перед незнакомцем большое преимущество — он был моложе и сильнее.
Схватка была короткой, но ожесточенной. Незнакомец быстро понял, что не одолеет неожиданного защитника и поспешил ретироваться. Тибольд не преследовал его. Вместо этого, убедившись, что опасность миновала, он наклонился к Лизе:
— Ты как? Я сейчас позову помощь...
— Нет! — вцепилась в его руку Елизавета как утопленник и с не меньшим ужасом в глазах.
— Не бойся, — неверно истолковал причину её страха Тибольд. — Он не вернется...
— Седрик не должен знать! — испуганно затараторила Лиза. — Не должен! Он так этого не оставит. Захочет мстить, а Флавио Делано не тот человек, с кем ему сейчас нужно ввязываться в драку!
