Танго с призраком - 6. Танго Эсценарида

— Для каждого — свое. Что бы ты не смог мне простить?

— Предательства.

— А чего ты хочешь больше всего на свете

Бернардо задумался. И выдал неожиданно даже для самого себя.

— Чтобы в моей стране все было хорошо и спокойно. Ни войн, ни бедствий, ни голода. А у меня нормальная семья. Даже если не получится, как у Леноры, как у Лоренсо, как у ребят — хотя бы, чтобы меня понимали и поддерживали. И чтобы мои дети росли счастливыми. Чтобы их любили и мать, и отец...

Маргарита едва не прослезилась, мысленно пожелав Аурелио Августину провалиться поглубже! Вроде бы какие простые желания! Даже не счастье, а хотя бы тепло! Просто — тепло и понимание! Какая уж тут любовь!

Так мальчишку придавили в детстве, что ему сейчас страшно семью строить. А ведь придется.

Ничего, она будет рядом и не даст никакой гиене потоптаться на чувствах племянника.

— Все будет хорошо, Брен. Мы справимся.

Бернардо ткнулся в теплую ладонь головой, украдкой наслаждаясь тетушкиной лаской. Хоть искорка тепла.

Хоть частичка.

— Справимся. Но сейчас мне больно.

— Все пройдет. До свадьбы...

— Чьей?

— Да хотя бы и Феолы. Она не так скоро, как хотелось бы, все зажить успеет.

Бернардо невесело улыбнулся.

Успеет, наверное.

А пока ему просто больно. И никакие шаманы, маги и лекари тут не помогут. Это надо просто пережить. Переболеть.

Эх, кузены...

* * *

Феола была очень занята.

Она стояла рядом с кроватью Консепсьон-монетки. Мерседес рассказала ей про мамину подругу, и Феола решила, что надо бы даму навестить. Посмотреть, поговорить...

— Здравствуйте.

— Здравствуй, — состояние Конни ухудшалось. Говорила она уже с трудом. Сифилис разрушал последние бастионы на своем пути. — Ты кто?

— Я — подруга Мерседес. Ританы Мерседес Вирджинии Мальдонадо.

Конни улыбнулась так довольно, что у Феолы растаяли последние сомнения. Эта женщина явно любила и Вирджинию, и ее детей. Переживала за них, боялась.

— Женился таки...

— Вам говорить сложно? Давайте я рядом присяду и расскажу, что было, — предложила Феола.

— Нет, — кашлянула Конни. — не рядом. Подальше.

— Я не заболею, я маг.

— А кто ж его знает? Не спорь.

Феола и не стала.

Лучше бы она взяла Конни за руку, но афишировать свои способности не хотелось, так что будем работать на расстоянии.

Вот так...

Феола рассказывала. И заодно медленно укутывала женщину в свою магию, как в одеяло. Нет-нет, это не так работает, Конни не проснется завтра же здоровой и счастливой. Она постепенно начнет выздоравливать, к удивлению и ужасу всех медиков.

Они будут думать, гадать, сомневаться и размышлять, но никогда не узнают правду. Ни к чему.

А Конни выживет. И может быть, станет крестной для малышей Мерседес. Почему нет?

Своих у нее точно не будет, на такое и Феола не способна. Но Конни хороший человек, несмотря на свою профессию, и хорошая подруга. Она заслуживает если не счастья, то хотя бы покоя.

Но кто знает, что такое счастье?

К окончанию рассказа Феола как раз запустила механизм восстановления в теле женщины. Конни, ни о чем не догадываясь, внимательно слушала, радовалась.

— Хорошие новости под конец. Говоришь, девочка замуж вышла, а Джинни в себя пришла?

— Да.

— И вовсе счастье. Жаль, внуков не увижу. Я ж сразу поняла, любит ее тот художник. А что старше настолько... ну и ладно! В жизни всяко бывает, лучше уж десять лет рядом с хорошим мужиком, чем сорок, да рядом с плесенью.

Феола утвердительно кивнула.

— Вы правы, синьорита. Но мне кажется, что Мерседес повезло с мужем.

— Вот и мне так кажется. Мне помирать скоро, так ты ей не говори, пусть с мужем жизни порадуется. Меня помянуть всегда успеет.

Феола чуть улыбнулась. Самым краешком губ.

— Мне кажется, синьорита, вы еще поживете.

— Это вряд ли. Но на добром слове и добрых вестях благодарствую.

Феола улыбнулась, еще несколько минут поболтала с женщиной — и распрощалась.

А Конни посмотрела в окно — и вдруг почувствовала непреодолимый голод. Давно она такого не испытывала... слона бы съела! С костями и шкурой!

Она коснулась звонка, вызывая сестру милосердия, и попросила жидкой каши. Ничего другого ее желудок уже давно не принимал.

А потом и еще тарелку.

И впервые за долгое время, насытившись, уснула, как убитая.

Она еще не подозревала, что станет медицинским феноменом. Что ее будут таскать по лечебницам и университетам, что ее будут исследовать и изучать, показывать людям.

Что ее случай чудесного исцеления войдет в учебники и многие поколения лекарей будут пытаться разгадать этот секрет.

А сама Конни, в одной из лечебниц встретит симпатичного доктора, с которым и свяжет свою судьбу. Вдовца, с двумя детьми.

Те сначала будут не слишком довольны мачехой, но постепенно примут ее.

И будет у женщины хорошая теплая семья.

Конни ничего не знала.

Она спала и во сне видела, как становится крестной у сына Мерседес. И было ей тепло и хорошо...

Это тоже было еще впереди.

* * *

Суд над его величеством Мигелем Рамоном, и герцогом Мануэлем Хоселиусом решили сделать закрытым.

Подсудимые, судьи, еще его величество. И достаточно.

Обвинения зачитать и секретарь сможет, оправдаться мужчины сами, без адвоката сумеют? Хорошо. Нет?

Значит, судьба такая.

Бернардо откровенно этого не хотелось.

С Мигелем они сильно дружны не были. Но Мануэль!

Легкий, веселый, дружелюбный, всегда готовый втянуть кузенов в проказу, но упорно берущий вину на себя!

Частичка его юности. Искорки того шального беззаботного веселья, которое Бернардо удавалось сохранить в дальнем уголке своей души.

А не получится. Сегодня он сам убьет в себе нечто важное. Но кто спрашивает о его желаниях?

Надо.

Это страшное слово — обязанности.

А там, где его величество думает не про 'должен', а про 'хочу', страна погибает в крови и огне. Для Астилии Бернардо такого не хотел.

Он должен.

Он справится. А как ему потом придется... это уже его проблемы. Никто и не узнает лишний раз.

— Встать, суд идет!

Творец, как же Бернардо хотелось провалиться сквозь землю.

Сквозь воздух!

Да хоть бы куда, но прочь из этого зала!

Зала суда, который богато украшен черным и белым, зала, в котором стоят сейчас перед посторонними людьми два его кузена. Те самые, с которыми он дружил или враждовал, дрался и разбивал носы, делился книгами и играл.

Те самые, которые равнодушно принесли в жертву всю его семью ради трона. А брата и вообще хотели убить своими руками.

Люди?

Близкие?

Единственное, что хотелось Бернардо — это подойти и задать вопрос. За что!?

Вот за что вы так со мной!? ЗА ЧТО!?

Ответ он знал и сам. Да ни за что, приятель. Власти хочется, а не дается. Вот и все.

А еще — ложное понимание власти.

Это ведь не развлечения, не игрушки, не балы и охоты. Это работа и работа. Каторжная.

Трудная и тяжелая. Бернардо только начал разгребать бумаги, и понял, что просто не поднимает этот воз. Хорошо еще и тан Кампос обещал уволиться и пойти помощником к его величеству, пока тот чуточку не освоится, и еще нескольких человек рекомендовал, и епископ кое-кого обещал, и Карраско подтянутся... рядом с некромантами врать сложно.

Была б у Бернардо возможность — он бы все скинул хоть на кого и рванул в закат. А нельзя.

Плакать хотелось. Но и это нельзя.

Рассказ о преступлении, подготовленный таном Вальдесом. Доказательства.

Свидетельства тех же мединцев.

Всего и побольше, побольше...

Мануэль сломался почти сразу. Мигель — другой характер — пытался огрызаться, отбиваться, орал, что все подстроено, но ему никто не верил. Даже он сам. Куда уж тут убедительно сыграть?

Хавьер, которого пригласили в качестве судебного мага, равнодушно подтверждал правду и указывал на вранье. Пару раз Бернардо поймал его взгляд.

Теплый, настоящий...

Держись, друг. Понимаю, тяжело, это просто надо выдержать.

Становилось чуточку легче, но ненадолго.

Наконец, все выслушано, оправдания и отрицания, обвинения и признания. И суд выносит вердикт.

Виновны.

Приговор?

Смертная казнь через обезглавливание.

Бернардо поднялся с места.

Это — лица королевской крови. Он — король. Он обязан утвердить приговор, нравится ему это, или нет. Более того, он может его отменить.

И Мигель смотрит со злостью.

А Мануэль — с надеждой на прощение. Он всегда так смотрел, с детства. Когда шалили они вместе, попадались вместе, но Бернардо обычно доставалось. А вот Мануэля частенько прощали. Выглядел он так — хотелось погладить по головке и дать конфетку.

Сейчас Бернардо своей волей должен отправить их на плаху.

Только открыть рот его величество не успел. Даже придумать, что надо сказать — не успел.

Медленно сгущался воздух перед приговоренными. Словно тонкая струна запела в тишине зала... Бернардо дернулся, и понял, что даже шевельнуться не может.

Словно странное оцепенение сковало всех присутствующих.

А перед виновными распахнулся черный провал.

И из него лезли щупальца.

Много.

Зеленые, склизкие на вид, жутковатые, с когтями и присосками.... Кажется, мужчинам хотелось кричать. Бежать. Да хоть что-то сделать!

Бернардо и сам не отказался бы упасть в обморок, да не получилось. Характер не тот. Щупальца ползли к остолбеневшим Мигелю и Мануэлю.

Добрались, медленно обвились вокруг...

— Эти двое принадлежат мне, они обрекли смерти родную кровь, — пропел нежный голос, который мог равно принадлежать как мужчине, так и женщине.

И вспыхнул черный огонь.

На секунду все зажмурились, а когда очнулись — ничего уже не было.

И никого.

Только два мертвых тела на полу лежат. Спокойно так...

Лежат спокойно. А на лицах выражение ужаса. И запах такой... у мертвецов и так сфинктеры расслабляются, но эти двое еще ДО смерти обгадились. От страха.

— Оказывается, не врут святоши, — пробормотал кто-то из присяжных.

Бернардо промолчал.

Врут, не врут... какое это сейчас имеет значение?

— Прикажите доставить их в дворцовый морг. И похоронить без лишних почестей. Хавьер?

— Оба. Мертвы. Души призвать не удастся.

— Понятно. Простите, таны, я должен вас оставить.

Бернардо умудрился выйти из кабинета на своих ногах. Ровно и прямо. Чем очень даже гордился. Хавьер его догнал уже на пороге и сопроводил по всем правилам.

— Ваше величество, одному не положено.

Оставшиеся в зале люди услышали слово 'отвянь'. Но это им наверняка послышалось, не может ведь его величество выражаться, как какой-то рыбак?

Никак не может!

Минут пять присутствующие сидели, смотрели на два мертвых тела.

Потом очнулся судебный исполнитель, начал что-то делать, отдавать команды... тела подняли и потащили.

В морг?

Ну и пусть их, в морг! Может, так оно и правильно. Все же подписать приговор члену королевской семьи — чревато. Не могли эти двое при мятеже погибнуть, или как-нибудь самоубиться...

Интересно, кто это их?

Наверное, тот самый демон, которому они служили.

Фу, гадость какая! Редкостная!

* * *

Территорию суда Хавьер знал отлично. А потом втолкнул короля в небольшой коридор, потом направил в комнату — и Бернардо, наверное, впервые в жизни очутился в каморке уборщицы.

Уселся прямо на перевернутое ведро, опустил голову на руки, выдохнул.

— Спасибо.

— Не за что. Дыши, давай.

— Дышу. Что это было?

— Не знаю. На демона похоже...

— А ты не мог... как-то...

Хавьер развел руками.

— Честно говоря — не захотел.

— Что!?

— Я в первую очередь за тобой следил, — невинно пояснил некромант, который как-то незаметно из категории 'подчиненный' перешел в друзья, и понимал, что некоторые вещи говорить вслух не стоит. Они и так их понимают, оба. А воздух сотрясать — зачем? Пусть поживет спокойно, без потрясений. — Если бы демон напал на тебя, я бы вмешался. А пока она забирала свое — пусть. Я мог бы вмешаться, но с непредсказуемым результатом.

— Кто кого поборет?

— Примерно. Некроманты, которые смогли справиться с демоном — это Лассара. И то, подозреваю, там не все так просто. Я бы не потянул. Если бы она напала на тебя, я бы дрался. А если нет...

— Если бы она напала на судей?

— Не знаю. Наверное, попробовал бы удалить тебя из зала и тоже дрался, — не стал врать Хавьер.

Бернардо с силой растер лицо руками.

— Эта дрянь где-то здесь!? Как оно вообще сюда пролезло?

— Будем искать. Мне кажется, это сами подсудимые сделали.

— То есть?

— Отдавая свою душу демону... мы же не знаем, как4ие обряды они проводили. Или — что делали с ними?

— То есть?

— Они оба — не маги. А мединцы были магами, тот же Мартин, тот же Бустос, и это не полный список. Что маг может сделать с обычным человеком — рассказать?

— Обойдусь. Ты полагаешь, в какой-то момент моих кузенов просто отдали демону?

— Почему нет? Они могли сами ни о чем не догадываться, а мединцы просто сделали. И промолчали. Как страховка.

— Они же планировали — Мерседес...

— Может, и ее хотели похитить для этого ритуала. Может, подстраховались. Тот же Мигель не знал, что Мерседес существует. Я помню, я читал протоколы.

— Могли перестраховаться, — согласился Бернардо.

Как же он испугался! Признаваться не хотелось, но если бы этот кошмар продлился еще минут десять — опозорился бы его величество перед всеми потомками. И вошел в историю, как Бернардо Засранец, к примеру.

Но было страшно.

Он просто остолбенел. Окаменел... ужас так нахлынул...

— Знаешь, мне кажется, некромантов гнобят напрасно.

— Ваше величество?

— А потом начинается. Некроманты — зло, они плохие... только вот кто с такими тварями бороться будет?

— Церковь?

— Безусловно. Против мединцев они хороши. А против демонов? Справились бы сейчас монахи?

Хавьер подумал пару минут.

— Может, и справились бы. Но какой ценой?

— Вот. Надо будет посадить вас с епископом — и продумайте, как это все будет выглядеть. Некроманты должны сотрудничать с церковью. В конце концов, жизнь и смерть неразделимы, вот и нечего тут...

— Можно подумать, это мы крайние...

— Все стороны хороши, — не стал вдаваться в полемику Бернардо. — Я подумаю над этим вопросом. И ты подумай.

— Хорошо. Глотнешь?

Во фляге оказался крепкий и сладкий кофе. Хавьер потупился.

— Вино на работе нельзя, да и что-то покрепче я не люблю. А кофе мне Треси сама сварила.

Бернардо улыбнулся. Совершенно не завистливо, просто — порадовался за друга.

— Повезло вам.

— Женщины, которые могут выносить нашу ауру — редкость. Их надо любить и беречь.

— Вот и займись — на постоянной основе. Отпуск дать?

Хавьер качнул головой.

— Не сейчас. Через год, когда решим основную часть проблем — поеду.

— Треси не ругается?

— Нет. Я ей помогу с ателье, она все понимает. Она уже составляет список, кого пригласить... собирается конкурировать с теткой.