— Ого! Да у тебя кожа дубеет. Человек привыкает ко всему, только рутине не может привыкнуть, так как последняя, длиться лишь до первого сонного зевка, а затем следует пробуждающий окрик новизны!
Гришка после этих слов ожил и пожал Андрею его мозолистую ладонь:
— Спасибо друг! Друзья познаются только в той ситуации, которую ты готов избежать даже ценой наживы смертельных врагов!
Мальчишка тихо шепнул:
— Верно! Ведь я уже комсомолец! Когда приняли секрет, но верь, будет все хорошо.
Ночью Гришке дали отоспаться, и не пригласили на подпольный совет. Мальчишка же во сне снова встретил Лею. Сообщил ей, даже не поймешь радостную или печальную весть:
— А мы к побегу готовимся! Вроде бы даже шансы у нас появились!
Лея кивнула своей, покрывшейся густым ежиком волос головкой:
— Я об этом уже слышала. Надею и мы, и мои подруги обретем свободу разом. И тогда, хоть трудности и останутся, но утратят убойную остроту!
Гришка спросил у девчонки, о том, что его более всего волновало:
— Яд уже изготовлен, но вот подсыпать его в пищу собакам достаточно сложно. Немцы они только в американских боевиках и советских комедиях дурачки. А так не особенно доверяют нашим, корм раздают исключительно сами, и следят за привозом пищи.
Лея в улыбкой спросила:
— А кто моет и чистит специальные кормушки и поилки собачкам? Сами, что ли фрицы?
Гришка стукнул кулаком себя по лбу:
— Ба! Верно, самое простое посыпать ядом лунки и кормушек и поилок. Тогда вся эта стая подохнет.
Лея подмигнула мальчугану в ответ:
— Вот там мы и сделаем, а пока.... У нас еще есть время увидеть кое-что интересное!
Уже была ночь на двадцать пятое сентября, более двух недель с начала гитлеровского наступления. Увидев Кремль, а далее дворец съездов и кабинет самого Сталина Гришка воскликнул от счастья:
— Вот, наконец, я виду, что хорошее, Москва не взята!
Лея, которая просто замечательно на фоне своих сверстников знала историю, не была столь оптимистически настроена.
— Да нет, тут кое-что идет хуже, чем думаем.
Маршал Буденный, нервно теребя усы, сообщил:
— Овладев накануне с ходу нашей оружейной кузницей, городом Тула, гитлеровские полчища, развили наступление в районе восточнее Каширы, создав серьезную угрозу обходя нашей священной столицы с юга. Сплошной линии фронта уже, по сути не существует. Реально кольцо блокады вокруг Москвы можем замкнуться в ближайшие дни. — Перехватив полный ненависти взгляд Сталина, заметно сдавшего и постаревшего, прославленный полководец гражданской войны поспешил поправиться. — Если, конечно же, мы не предпримем решительные и эффективные меры противодействия.
Верховный главнокомандующий хрипло с грузинским акцентом произнес:
— А что на это скажет Зюков?
Генерал армии Жуков, которому Сталин поручил оборону Москвы, старался казаться уверенным и спокойным, но это у него плохо получалось:
— Мы формируем новые дивизии из ополченцев. Мобилизуем курсантов, школьников, студентов, всех кто может держать оружие. Желающих сражаться великое множество, даже из числа пионеров, сотни тысяч московских женщин также изъявили желания взять в руки винтовки и встать в строй. На всех добровольцев не хватает оружия. Некоторых вооружаем охотничьими и спортивными ружьями. Идет форсированная мобилизация мы...
Сталин перебил генерала армии, да еще едва не запустил в него трубкой. Верховный разразился затяжной речь. Наверное, еще никто не видел обычно спокойного и уравновешенного Сталина таким сердитым:
— Ружей значит, не хватает! Добровольцами хочешь заткнуть все бреши, ополченцами... Ты выродок. Почему наши войска, которые должны были прикрывать столицу, оказались расположены таким образом, что противник полностью окружил и уничтожил шесть наших армий, а еще от четырех осталось менее половины, и нам практически нечем прикрывать Москву. Снова вы оказались в плену гитлеровской тактики, которая для вас элементарно не разгаданная китайская шкатулка. А ведь по большом счету, ничего сверхоригинального в это тактике нет. Она известна со времен Ганнибала, удары механизированными колонами по фланг, стандартные многократно повторяемые, чтобы окружит наши войска, и заключить в мешок. Причем затем, как правило, итог сотни тысяч перепуганных наших пленных, брошенная лучшая в мире техника и полный разгром движение фрицев победным маршем. Вот так вы командуете господа. Мало вас в тридцать седьмом году расстреляли, очень мало. Всякого рода троцкисты, бухаринцы, заняли руководящие посты в Красной Армии. Не всех я вычистил, в чем очень каюсь! Вот олухи вы... Военные перцы. Ведь еще в мае сорокового года нанеси я удар в тыл Гитлеру, мы бы легко смяли пять пехотных дивизий вермахта в Польше и через две недели Берлин был бы наш. А кто как не Мерецков и Шапошников говорили, не спешите, пускай немцы поглубже увязнут в наступлении, а мы лучше мобилизуем войска. Так вот пока мы вот так медлили, Франция капитулировала. Впрочем, даже после это было бы лучше начать наступление на Третий Рейх, чем дожидаться пока гитлеровцы обрушатся на нас всеми своими ордами. Мы получили плохую войну, которая изначально велась не так как надо. Когда фюрер отдал приказ атаковать заключившую с нами союз Югославию, у нас была отличная возможность ударить всеми силами, по повернувшим на юг фрицам. И кто в том виноват, что момент оказался не использованным...
Сталин выдохся и тяжело задышав, присел в черное, кожаное кресло. Жуков не теряя присутствия духа, ответил:
— Вообще-то именно я товарищ Верховный главнокомандующий предлагал вам рассмотреть вопрос о превентивном ударе по Третьему Рейху в ответ, на агрессию против Югославии. Но вы не захотели даже слушать. Но я ведь предупреждал, что Гитлер не сможет слишком долго держать свою отмобилизованную армию на месте. Это может подкосить любую экономику. Да и во время броска вермахта к Парижу не я давал советы. Что получилось, то уже мы поправить можем лишь задними рассуждениями. Главное отстоять Москву. К сожалению, я был на долгое время отстранен от общего командования всей оборонительной структурой. Сначала проводил операцию под Ельней, затем меня почему-то направили на ленинградское направление, где было и так стабильно. Понятно, что в ОКВ сидят не дураки, а генералы, умеющие правильно расставлять приоритеты. Этому нужно научится, и нам.
Сталин снова вскочил с кресла и налил себе стакан красного вина и выпил его залпом. Затем спросил:
— Ну и каков твой приоритет?
Жуков не совсем уверенно ответил:
— Нужно снять все дивизии, кроме пограничных войск НКВД с Дальнего Востока и перебросить их к Москве, также все дивизии кроме внутренних войск и из Азии, а так же организовать контрудар с севера, и возможно направить часть армейских резервов с юга.
Сталин с кислым видом произнес:
— Мы начали перебрасывать дивизии с Дальнего востока еще до начала фашисткой агрессии. А незадолго до последнего наступления фрицев было переброшено в центр наших восемь полнокровных, укомплектованных по штатам военного времени дивизий. И все эти дивизии уже в плену или кормят ворон. Да и Дальний восток оставлять без прикрытия опасно. Из пятидесяти одной дивизии Японии, двадцать три находятся именно в Маньчжурии. Почти половина всех активных соединений, если не считать дивизий самообороны в самой метрополии. Тое стратеги империи Восходящего Солнца отнюдь не списали сценарий нападения на наши восточные края. А если кто скажет по Зорге, то решение принимают в Японии самый узкий круг лиц, который может все изменить в самый последний момент. А оголение нашего Дальнего Востока это большущий соблазн для жадных самураев, да еще жаждущих реванша на Халхин-Гол.
Жуков и тут нашелся:
— Если падет Москва, то Япония тогда точно нападет. А если мы перебросим войска... Есть шанс переломить ситуацию. Да и уже зима на носу, сибирский мороз и сугробы не позволят самураям пройти дальше Приморья и берегов Амура. Ну, а весной мы сформируем новые резервы для контрударов по японцам и немцем.
Верховный главнокомандующий заколебался, доводы Жуковы были резонны, да и падение столицы слишком тяжелый удар, но... Сталин, хрипя сильнее, заметил:
— Я уже отдал приказ снять с дальнего востока несколько дивизий, они идут к столице. Можно вообще оголить Приморье, но все равно потребуется еще двенадцать-пятнадцать дней для переброски войск. И это по самой оптимистической оценке. Быстрее груженые эшелоны ехать не могут, а еще пропускная способность дороги... А нас окружить могут уже в ближайшие дни. Какие города фрицы уже заняли?
Жуков с грустью ответил:
— В последние дни: Калинин, Орел, Харьков, противник, в общем обходит кольцевую линию обороны, на севере до Москвы врагу осталось километров пятьдесят не больше. Враг мобилен, продвигается стремительно. По последним сводкам взяты, Клим, и буквально час назад Яхрома. На юге противник уже в ближайшие дни может занять и Рязань. Короче говоря, для спасения столицы нужны крутые меры.
Сталин решительно заявил:
— Хорошо, мобилизуйте все, что можно, снимите резервы, с южного фланга оставив там прикрытие, но организуйте удар со стороны Рязани. Ополченцам давайте хоть охотничьи ружья, если не хватает ружей, выдавайте бутылки с горючей смесью. Даже косы для сенокоса в ход пускайте, вилы, топоры. Записывайте в армию всех вне зависимости от возраста и пола. Только так мы сможем спасти нашу Родину и столицу.
Жуков подтвердил:
— Даже топор если необходимо в ход пойдет! И быть по сему! Мы запишем в армию первоклашек, но фрицев остановим и погоним назад.
Сталин еще суровым тоном добавил:
— Еще объяви, что семьи тех, кто сдастся в плен, будут немедленно расстреляны. И всех об этом оповести. Сколько можно терпеть все эти капитуляции. Понял?!
Генерал армии подтвердил:
— Я все понял, и готов отбыть на свой боевой пост. А приказ мы опубликуем, но ... Ведь если не будет реальных расстрелов, то авторитет советской власти еще в большей степени упадет!
Сталин стукнул кулаком по столу:
— А об этом мы поговорим с Берией. Так что идти товарищ, на фронт и выравнивай прогибы!
Верховный главнокомандующий позвонил наркому внутренних дел. Лаврентий Палыч, доложил Сталину не слишком радостную картину:
— Да великий, растет и дезертирство, и число случаем сдачи в плен. А еще более вопиющие примеры, с откровенными перебежками, не смотря на все наши грозные распоряжения. Даже некоторые генералы и то готовят себе запасные аэродромы. Да наша военная машина буксует капитально.
Верховный настаивал с расспросами:
— А как церковь отнеслась к нашему постановлению о восстановлении Православных храмов, и служб, а также привилегий патриархата?
Берия чуть более веселым тоном ответил:
— Положительно воспринимает это церковь. Священники уже прибывают в войска, они готовы благословлять и причащать. Хотя не знаю, поднимет ли это наш боевой дух настолько, чтобы прекратились случаи бегства и плена.
Сталин жестким, хотя и хрипящим тоном приказал:
— Нужно использовать против противника заградительные отряды. Тьфу, я оговорился, против наших отступающих войск. Формируй их из надежных бойцов внутренних войск. Ну и расстрелы перед строем практикуйте почаще. Что в прочем и так делаете. Если какие-то оригинальные предложения?
Берия нашел что заявить:
— Надо в армию записать, то есть призвать всех заключенных имеющих боевой опыт, и опыт службы в войсках, а также физически крепких уголовников.
Сталин коротко бросил:
— О, этом мы уже говорили, призывай всех кого можно. И что других у тебя идей нет.
Берия льстивым тоном произнес:
— Нет, есть товарищ Сталин. Мой вам чисто дружеский совет — покинуть скорее Москву, в ней становиться слишком уж опасно, а без вас наша военная машина окончательно развалится! Вас нельзя заменить.
Верховный сердито бросил:
— И окончательно уронить дух защитников столицы!
Берия и тут вполне резонно нашелся:
— А мы им правду не скажем. Оставим в Кремле двойника, а вы будете управлять страной из города Куйбышева. От туда и руководить удобнее, чем и обложенной Москвы. А моральный эффект будет одинаков.
Сталин хихикнул в трубку:
— А ты хитрец, я вижу. А если Москва падет, то мы об этом тоже никому не скажем?
Берия рьяно подтвердил:
— Да никому. Объявим, что столица стоит, держится! И кто хочет нам верить, обязательно поверит, а кто не хочет, тот изменит Родине и без сдачи Москвы. Вот она сила нашей пропаганды.
Сталин со искренним вздохом ответил:
— У меня есть аналог Гимлера в твоем лице, и аналог не худший. Но во к сожалению в моем окружении русского Геббельса не видно. Может потому наши солдаты так быстро сдаются, что счет военнопленных уже идет на миллионы. Но над вашим предложением об двойнике мы подумаем...
Берия хрюкнул в трубку:
— Может уже пора, слишком уже велик риск.
Сталин хотел вставить Берии остренькое словечко, но его слова заглушил грохот разрывов, звон выбитых взрывной волной оконных стекол. Изображение пропало, но сон все еще длился. Гришка и Лея стояли друг напротив друга и растеряно моргали глазами. После неловкой паузы сын олигарха произнес:
— Похоже, что наши проигрывают, но... Что у далось без нас, может, удастся и с нами!
Девочка уловила неуверенность в голосе Гришки и заявила:
— Нет, не будем прикидывать шансы, наших, или чужих. Лучше, ты спой чего-нибудь бодрящего и веселого!
Мальчишка без лишних споров или настроек, запел:
В раю среди роз и фонтанов,
Когда блаженства мед течет кругом!
Места досуга Чингисханов,
Украсим ванну — бирюзой и жемчугом!
Сей мир из праздного веселья,
По Бога ласковой рукой!
Да девах райских ожерелье,
И лист на древах золотой!
Но для чего пожар во граде,
О чем вещает краснобай?
Пишу стих робкий, в сей тетради,
Когда костер Москву сжигал!
Ковры пред баем расстилались -
Пиров справляли — Эверест!
А что простой казак в печали,
Ему охота ласк, чудес!
Но не пришел Спаситель милый,
Нет, не принес Христос даров!
Осталось, мало веры — силы,
Мой дух казачий занемог!
А где Пегас прошел крылатый,
С какой небесной стороны!
Так вместо лиры взрыв гранаты,
А жены в мутной мгле видны!
Вот сколько было похоронок,
Священник обещал покой!
Где Вирий смех ребячий звонок -
Играют ангелы с душой!
Там витязь княжий пир справляет,
Жен много красных у него!
А в муках лишь Иуда — Каин,
Ему клеймо — кол вбей в чело!
Мы тоже рай себе получим,
Русь будет буйно процветать!
Несут прохладу свежесть тучи,
Бежит разбитый ратью тать!
Отмучимся, на этом свете,
А мир загробный — счастье всем!
Настанет счастье на планете,
Струиться жизнь по руслам вен!
В который по счету раз сон-видение Гришки прерывается воем сирены. Мальчишки мелькают почерневшими пятками, один лишь Булыжник хрустит тяжелыми армейскими ботинками.
