Кард проигнорировал академика; он получил то, что хотел. Он повернулся к жителям деревни, грязным, измученным, сбившимся в кучу на крыше. — Что с вами? Вы — граждане Экспансии. Есть реформаторы, которые говорят, что с вас хватит колонизации и конфликтов, что в небе достаточно людей, и мы должны стремиться к стабильности и миру. Что ж, вы слышали, что мы хотели сказать, и видели наши могучие корабли. Будете ли вы доживать свои дни на этой дрейфующей скале, беспомощные перед потоком грязи, или же превзойдете свое рождение и умрете за великое дело? Война меняет все. Война — это самая дикая поэзия. Вы присоединитесь ко мне?
Эти оборванные, скребущие грязь, борющиеся с ортодоксальностью фермеры на мгновение заколебались. Вы не могли бы найти менее подходящую группу солдат для участия в Экспансии. Но, поверите ли, они начали аплодировать адмиралу: все до единого, даже дети. Лета, у меня на глаза навернулись слезы.
Даже Ксера казалась взволнованной.
Кард закрыл глаза; металлические швы превратили его веки в складки. — Мы всего лишь горстка людей в этом пустынном, отдаленном месте. И все же здесь рождается новая эпоха. Они слушают нас, вы знаете, слушают в залах истории. И нас будут помнить вечно.
Выражение лица Тило было загадочным. Он хлопнул в ладоши, и панель данных исчезла в облаке пикселей, оставив его работу незавершенной.
Нам, простым людям, пришлось оставаться на крыше всю ночь. Мы ничего не могли поделать, кроме как цепляться друг за друга, пока мутная вода медленно поднималась вокруг нас, а дети плакали от голода.
Когда на небо вернулись солнечные лучи, долина преобразилась. Река лахара проделала в земле глубокие протоки, а фермы утонули в безжизненной серой грязи, из которой лишь изредка торчали деревья и здания. Но лахар теперь тек медленно.
Лиан осторожно подобралась к краю крыши и потрогала грязь ногой в ботинке. — Она очень плотная.
Тило сказал: — Вероятно, из нее ушла вода.
Лиан не могла стоять на иле, но если бы она легла на него, то не утонула бы. Она размахивала руками, брыкалась и скользила по поверхности. С серым от грязи лицом она смеялась, как ребенок. — Сэр, посмотрите на меня! Это намного проще, чем пытаться плыть или переходить вброд...
Так оно и было, когда я попробовал это сам.
Вот так мы и переправили жителей деревни через затопленную долину, одного за другим, в более крупную агломерацию — от нее к настоящему времени мало что осталось, — где нас ждал большой транспорт, чтобы забрать всех. В конце концов, мы потеряли только одну жительницу деревни, ту молодую женщину, которую захлестнула волна. Я пытался смириться с тем, что сделал все возможное для выполнения своих противоречивых задач — и это, в конечном счете, стало для меня самым важным результатом.
Когда мы поднимались, на горе Совершенство произошло еще одно извержение.
Тило, закутанный в медицинскую накидку, стоял рядом со мной в обзорном блистере, наблюдая за бессмысленной яростью планеты. Он сказал: — Знаете, вы не можете остановить лахар. Все происходит так, как он хочет. Похоже, как и эта война.
— Наверное.
— Мы, люди, так мало понимаем. Мы так мало видим. Но когда вы объединяете нас, мы превращаемся в огромную историческую силу, которую никто из нас не может остановить, как вы не можете перекрыть или отвести в сторону могучий лахар...
И так далее. Я извинился и оставил его там.
Я спустился в медотсек и понаблюдал, как Лиан ухаживает за детьми из деревни. Я освободил ее от обычных обязанностей, поскольку она была одной из немногих на борту, кто был знаком с травмированными детьми, поэтому она была полезна здесь. Теперь с детьми она была терпеливой, компетентной, спокойной. Я гордился этой молодой космопехотинкой; она сильно повзрослела за то время, что мы провели на Шейде.
И когда я наблюдал за ее простой человечностью, то представлял себе триллион таких поступков, связывающих прошлое и будущее, историю и судьбу, великое полотно упорного труда и доброй воли, объединяющее человечество в могущественное воинство, которое однажды будет править Галактикой.
По правде говоря, мне надоел Тило и его придирки. Война! Это было великолепно. Это было неизбежно. Я не понимал, что произошло на Шейде, и мне было все равно. Какая разница, как началась война, правдой или ложью? Мы скоро забудем о темной материи и непонятных, грандиозных проектах ксили, как это было раньше; мы, люди, не мыслили такими категориями. Все, что имело значение, — это то, что война наконец-то началась.
Самым странным было то, что все это не имело никакого отношения к самим ксили. Нам нужна была война. Любой враг с таким же успехом послужил бы нашим целям.
Я начал задумываться, что бы это значило для меня. Почувствовал, как мое сердце забилось быстрее, словно барабанный бой.
Мы влетели в поднимающееся облако пепла, и осколки камня застучали по нашему корпусу, напугав детей.
Да, война была неизбежна. Слишком многие слишком сильно хотели этого. Но мне показалось ироничным, что инцидент, спровоцированный действиями ксили, был связан с совершенно другой войной, войной, в которой мы всегда были сторонними наблюдателями, войной, которая однажды сокрушит всех нас.
Когда, наконец, начался последний конфликт, цивилизация человечества, охватывающая всю Галактику, претерпела радикальную перестройку. На протяжении тысячелетий Коалиция была машиной для экспансии и завоеваний. Теперь она стала машиной войны.
Человечество блистательно. Мы, бессмертные, спрятались, ожидая, пока утихнет буря.
И человеческим сердцам, созданным для давно забытой саванны, пришлось приспосабливаться к условиям межзвездных сражений.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ: БЛИСТАТЕЛЬНЫЕ
ЛИНИЯ РАЗГРАНИЧЕНИЯ
20 424 г. н.э.
I
Мы не получили никакого предупреждения о возвращении поврежденного корабля— сплайна на базу 592, расположенную в самом сердце Галактики.
Возвращении, если это можно так назвать. Но это было до того, как я поняла, что каждый космический корабль, летящий быстрее света, — это еще и машина времени. Подобные вопросы возникнут позже. А пока я просто должна была выполнять свой долг.
Так получилось, что в это время мы находились за пределами базы, проводя "Адмирала Карда" в путь после ремонта и набора новой команды. "Кард" — это корвет: небольшая мобильная яхта, предназначенная для ближних субсветовых полетов. Мне было двадцать лет, я все еще была энсином, и меня назначили на этой рейс помощником старшего офицера Бараса. Когда я впервые оказалась на мостике, это был настоящий опыт, и я была рада компании Тарко, моего давнего собрата по группе, несмотря на то, что он был мужчиной и жирным толстяком. В холодном свете центра Галактики мы только что прошли через сложную последовательность скоростных заездов, экстренных поворотов, полного торможения, проверки приборов, контроля пожара и повреждений.
Благодаря тому, что я оказалась на мостике с Тарко, мы одними из первых увидели поврежденный корабль, когда он выходил из гиперпространства. Это был военный корабль-сплайн, конечно, живой корабль, похожий на огромное мясистое глазное яблоко. Он просто появился из ниоткуда. Мы были достаточно близко, чтобы разглядеть зеленый четырехгранный символ, выгравированный на его теле. Но нельзя было не заметить дымящиеся руины огневых точек и огромную открытую дыру в корпусе, залитую запекшейся кровью. Скопление сбившихся в кучу огней поменьше напоминало спасательные капсулы.
Вся команда на мостике замолчала.
— Лета, — прошептал Тарко. — Откуда это взялось? — В то время мы не знали о каких-либо сражениях.
Но у нас не было времени обсуждать это.
Голос капитана Ианы разнесся по всему корвету. — Этот корабль — "Факел ассимилятора", — объявил он. — Запрашивает помощь. Вы все можете видеть, в каком он состоянии. Оставайтесь на своих местах. — Он начал отдавать отрывистые приказы руководителям своих отделов.
Мы немедленно бросились на помощь. Но на большом лунообразном лице Тарко появилось выражение, которое я не узнала.
— Что с тобой не так?
— Я слышал это название раньше. "Факел ассимилятора". Он должен прибыть сюда, на базу 592, в следующем году.
— Значит, еще рановато. И что?
Он уставился на меня. — Ты не понимаешь, задница. Я видел декларацию. "Факел" — это новорожденный сплайн. Он даже не покидал Земли.
Но поврежденный сплайн выглядел, по меньшей мере, десятилетней давности. — Ты допустил ошибку. Сам задница.
Он не клюнул на приманку. Тем не менее, это был первый признак того, что здесь что-то не так.
"Кард" оторвался от своей текущей позиции, и передо мной открылся великолепный вид на базу 592, планету, на которой мы находились. Из космоса это прекрасное зрелище — медленно вращающаяся сфера из черной вулканической породы, перемежающаяся серебристо-серыми верфями, настолько огромными, что они похожи на гигантские сверкающие ударные кратеры. Есть даже мерцающие голубизной искусственные океаны для удобства кораблей-сплайнов, которые плавают там в перерывах между миссиями.
База 592 занимает важное стратегическое положение, поскольку находится на окраине спирального рукава протяженностью 3 килопарсека, окружающего Ядро Галактики, где сосредоточены ксили. Это место, удаленное от Земли примерно на десять тысяч световых лет, лежало настолько глубоко, насколько Третья экспансия человечества смогла проникнуть в центральные области главного диска. 592-я была увлекательным заданием. Мы были на передовой и знали это. Это создало атмосферу, которую можно было бы назвать лихорадочной. Но теперь я могла видеть, как со всех концов планеты поднимаются корабли, спешащие на помощь потерпевшему крушение судну. Это было трогательное, великолепное зрелище, человечество во всей красе.
Когда мы приблизились к сплайну, "Кард" загудел, как хорошо отлаженный механизм. Я знала, что прямо сейчас по всему кораблю вся команда — офицеры и артиллеристы, повара, инженеры и обслуживающий персонал, опытные офицеры и полуобученные новички — все готовились спасать людей от великой пустоты, которая пыталась их убить. Это было то, что мы делали. Я с нетерпением ждала возможности сыграть свою роль.
Вот почему я была не слишком рада услышать тихий голос комиссара Варкина позади себя. — Энсин. Вы, — он сверился со списком, — Дакк? У меня для вас особое задание. Пойдемте со мной. — Варкин, худой и высокий, служил на корвете офицером по политической части, как и на каждом боевом корабле с экипажем более ста человек. На его лице застыло выражение, которое я не могла понять, — холодный расчет.
Все боятся комиссаров, но сейчас было неподходящее время для того, чтобы тратить время на рутинную работу. — Я получаю приказы от старшего помощника, сэр. — Я посмотрела на старшего офицера.
Лицо Бараса оставалось бесстрастным. Я знала о давних разногласиях между военно-космическим флотом и Комиссией, но также знала, что сказал бы Барас. — Сделайте это, энсин. Вам, Тарко, тоже лучше пойти.
У меня не было выбора, кризис или нет кругом. Поэтому мы поспешили за комиссаром.
Вдали от просторного спокойствия мостика коридоры "Карда" были полны движения и шума, люди бегали во все стороны, таща оборудование и припасы, выкрикивая приказы и требуя помощи.
Пока мы бежали трусцой, я шепнула Тарко: — Так откуда взялось это ведро? Где сейчас проходят сражения? SS 433?
— Не там, — сказал Тарко. — Разве ты не помнишь? На SS 433 мы не понесли потерь.
Это было правдой. SS 433, находящаяся в нескольких сотнях световых лет от 592-й, является обычной звездой, вращающейся вокруг массивной нейтронной звезды; сжатая гравитацией, та испускает высокоэнергетические струи тяжелых элементов, что очень полезно. За месяц до этого ксили предприняли попытку разрушить там человеческие технологические установки. Но благодаря разумным разведданным Комиссии по установлению исторической правды они получили ошеломляющий отпор. Это была знаменитая победа, повод для большого празднования.
Пусть и немного жутковато. Иногда информация Комиссии о будущих событиях была настолько точной, что мы задумывались, нет ли у них шпионов среди ксили. Или, может быть, машины времени. Как я уже сказала, это пугает. Но здесь есть более широкая картина. После пятнадцати тысяч лет Третьей экспансии и восьми тысяч лет тотальной войны с ксили человечество контролирует около четверти диска Галактики, создав могущественную империю с центром на Солнце, включающую некоторые отдаленные территории в скоплениях гало. Но ксили контролируют все остальное, включая центр Галактики. И постепенно медленно полыхающая война между людьми и ксили разгорается все сильнее.
Поэтому я была рада, что на моей стороне были комиссары с их очевидными пророческими способностями.
Мы спустились на пару палуб и оказались в главном грузовом отсеке корвета. Большие главные двери были открыты, и за ними виднелась стена обгоревшей и разорванной плоти. Вонь стояла просто невыносимая, а на блестящем полу скапливались огромные озера желто-зеленого гноя.
Стена была корпусом поврежденного сплайна. "Кард", как мог, состыковался с "Факелом ассимилятора", и вот результат. Инженеры работали, вырезая в стене пригодное для использования отверстие. Это была просто дыра в плоти, еще одна рана. За ней тянулся туннель, органический, похожий скорее не на коридор, а на горло.
Я могла видеть движущиеся из туннеля фигуры, предположительно, они были из команды "Факела". Двое из них пытались поддержать третьего. Команда "Карда" бросилась вперед, чтобы забрать раненого тара. Я не могла сказать, был ли это он или она. Вот насколько серьезными были ожоги. Куски плоти свисали с конечностей, которые были похожи на веточки, а в некоторых местах виднелись кости, которые сами по себе были почерневшими.
Мы с Тарко не очень-то хорошо отреагировали на это зрелище. Но медицинские накидки уже окутывали раненого тара, нежно, как ласка любовника.
Я подняла глаза на комиссара, который терпеливо стоял рядом. — Сэр? Не могли бы вы сказать нам, зачем мы здесь?
— Мы получили опознавательные сигналы от "Факела", когда он отключился. Здесь есть кое-кто, кто захочет с вами встретиться.
— Сэр, кто...
— Будет лучше, если вы посмотрите сами.
К нам подошла одна с "Факела". Я заметила, что это была женщина примерно моего роста. Невозможно было скрыть пятна крови, ожоги и порезы, а также то, как она хромала; в верхней части бедра у нее была рана, которая еще дымилась. Но на воротничке у нее были капитанские нашивки.
Мне показалось, что я узнаю ее лицо — этот прямой нос, маленький подбородок, — несмотря на грязь, покрывавшую ее щеки и шею, и запекшуюся кровь на лбу. У нее были длинные волосы, собранные сзади в конский хвост, что совсем не походило на мою обычную короткую стрижку. Но — таково было мое первое впечатление — ее лицо показалось мне странно изменившимся, как будто оно было зеркальным отражением того, к чему я привыкла.
