Трубка стояла на месте.
Ит рванул шнурок стартера — "Нептун" взревел. С лодок не стреляли, Ит уже понял почему: стрелять там теперь было не из чего. И моторы смолкли — даже самый хороший мотор не станет работать, если в него попасть из АКМ с десяти метров.
"Сарепта" проскочила между неподвижными "Ватерфордами" под гневные крики сидящих в них людей — уже безоружных, безопасных. Проскочила и понеслась, все удаляясь и удаляясь от места короткой схватки.
— Зачем ты это сделал? — мертвым голосом спросил Ит.
Скрипач, лежащий на дне лодки, прижимая руку к груди, поднял на него спокойный взгляд.
— Так было надо, — одними губами ответил он.
— Кому?!
— Нам... обоим...
* * *
Через полчаса Ит снова остановил лодку. Первый раз он это делал, чтобы хоть как-то задержать кровотечение, минут через десять после того, как отошли от катеров — едва не на виду у "Хаммера", все еще стоящего со спущенным бортом на дамбе. Рана оказалась не самой хорошей из возможных огнестрельных — к сожалению, пуля попала на излете, и на выходе выдрала осколок ребра, в получившееся выходное отверстие при желании теперь можно было засунуть кулак. Ит нашел в аптеке стрептоцид, кое-как посыпал рану, забинтовал поплотнее и снова погнал "Сарепту" вперед — он решил, что правильнее будет дойти до кемпинга, пока не начался настоящий шторм. Скрипача он подтащил к себе поближе и поминутно проверял, жив тот или нет.
Мыслей в голове не было. Совсем. Никаких. Ит на автомате вел лодку, доливал в бак смесь, придерживал потерявшего сознание Скрипача — думать было некогда. Волнение усиливалось, "Нептун" уже почти не справлялся, когда, о счастье, Ит заметил на дамбе темную полосу — кемпинг.
Двухметровые темные волны бились о бетон и камень. Ит с трудом набросил на один из камней линь, чтобы лодку поменьше сносило, потом спешно покидал в рюкзак фляжки с водой, аптечку, закинул за спину оба автомата. Подхватил Скрипача на руки, подождал момента и перепрыгнул с лодки на бетонный надолб.
— Сейчас, рыжий, — пробормотал он, взбираясь наверх. — Сейчас придем.
Дверь в связку оказалась заперта, но Ит снес ее ударом ноги. Держа на руках Скрипача, вошел в одну из комнат, не сразу поняв, что это — та самая. Посадил рыжего у стены, скинул рюкзак, автоматы, сел рядом.
Скрипач медленно открыл глаза и вдруг слабо улыбнулся. Протянул слабую руку, неуверенно положил Иту на плечо. Тот молча накрыл его ладонь своей.
— Ну вот и все... — еле слышно сказал Скрипач.
— Нет, — ответил Ит.
— Мне лучше... знать...
13
Дамба Ялта/Стамбул — Москва
Совесть
Правая рука — на груди. Левая — то на виске, то на сонной артерии. Кровотечение остановилось с полчаса назад, но Ит понимал: без лекарств рыжий долго не продержится. Левое легкое спалось, дыхание прослушивалось только справа. В проклятой аптечке нашлись три ампулы сильно просроченного анальгина, один шприц, по счастью целый, с десяток порошков стрептоцида, три нестерильных бинта, нашатырный спирт и то, что стараниями Ита осталось от жгута. Больше ничего не было. Ит грустно усмехнулся, вспомнив местную поговорку про сапожника, который ходит без сапог. Вот же два идиота! Ну что мешало прихватить с собой аптечку с какого-нибудь БЛЗ?..
Они сидели на полу, в углу комнаты. Ит прижимал к себе Скрипача, не давая ему сползти на пол — уж что-что, а то, что при таких ранениях лежать нельзя, он отлично знал. Первый час Скрипач то впадал в беспамятство, то приходил в себя, но потом вроде бы ему стало полегче — по крайней мере, сознания он больше не терял.
По расчетам Ита продержаться надо было еще как минимум пять часов. Потом... потом, если рыжий к тому моменту еще будет жив... ладно, про это не надо. В общем, можно попробовать сделать пункцию. В плевральной полости, судя по звуку, кровь. Ее много, очень много. Она мешает нормально работать сердцу, но если начать ее эвакуировать, сердце станет работать лучше. Скорее всего, станет. Должно. Обязано. И спавшееся легкое тоже расправится. Наверное, расправится.
Если...
Скрипач дышал неглубоко, часто. Ит не видел его лица, но, положив в очередной раз руку на висок, чтобы перебросить немного энергии, почувствовал, что кожу покрывает холодный пот.
— Тебе больно? — спросил он, хотя ответ и так был очевиден.
Больно. Очень больно. А обезболивающее уже кончилось... и взять его неоткуда. Только когда придет колонна. Если придет. Если ее не задержит таможня, если не нападут корсары, которые последнее время, после того, как стала раскрываться ситуация с "Транзитом", обнаглели неимоверно, если не будет поломки, если колонна не схлестнется с "Хаммером", который неизвестно куда пошел... может, и сюда...
Так, хватит про это.
— Да... — выдохнул Скрипач. — Дышать трудно...
— Надо терпеть. — Ит старался, чтобы голос его звучал уверенно, максимально уверенно и спокойно. — Рыжий, надо дождаться Колю. Ты сильный, ты сумеешь справиться. Я знаю.
— Ит, перестань... — Скрипач кашлянул, вздрогнул от боли. — Ты врешь... не надо... хоть сейчас не надо...
— Я не вру, — возразил Ит. — Тебе больно, поэтому ты паникуешь. Обезболить нечем, к сожалению.
— При чем тут... боль... Ит, не надо... отпусти меня... я заметил... ты мне сбрасываешь... не надо... не трать... себя... я уже покойник...
— Зачем ты так говоришь? — упрекнул его Ит. — Вспомни считки. Мы... ну, они, хорошо, пусть будут они... выживали после гораздо худших ранений и практически без помощи. Тот же Лин столько раз ловил пули, что тебе сейчас должно быть стыдно за такое малодушие. А уж про Пятого я вообще молчу. У меня есть открытая считка, в которой ему в голову из пистолета выстрелили. И он выжил. Ты поймал всего две пули, причем одна рана — царапина. Тебе должно быть стыдно, рыжий.
— Ит... опомнись... они были Сэфес... — Скрипач слабо усмехнулся. — У них порог... выживаемости... гораздо выше, чем... у нас... если ты... совсем дурак, то... я объясню... на пальцах...
— Ну, попробуй. — Ит сказал это с интересом, а про себя подумал: говори. Говори, отвлекайся, спорь, возражай... только не заостряйся на боли. Ставь на место меня, идиота, но при этом каждая минута, которую мы таким образом выиграем, будет прожита... хоть как-то, но прожита.
— У меня... спалось левое легкое... это ты понимаешь?..
— Понимаю, — покладисто согласился Ит. — Знаешь, есть куча народу, которая живет с одним легким, если ты не в курсе. Но продолжай.
— Я потерял много... крови... рана инфицирована... я задыхаюсь... не будь... придурком... Ит... мне совсем плохо... я же чувствую... дело не в... боли... сердце... уже сейчас... почти не работает... мне жить полтора часа осталось... Ит, отпусти меня... Дай... уйти...
— Я тебя не отпущу, — Ит сказал это очень спокойно. — И даже не начинай, пожалуйста. Хочешь я тебе расскажу, что будет дальше?
— Ит, перестань...
— А будет все очень хорошо, вот увидишь. Скоро придет колонна, мы тебе поможем, подлечишься... Доделаем тут дела. И пойдем домой. Наведем там порядок, а то мы... совсем безобразно все запустили за последний год, помнишь? Сад стал какой-то заброшенный, надо деревья подправить, посадить цветы у могил — я хочу привезти семена табака, может, он у нас приживется. Птицы снова прилетят, если мы начнем их кормить... отдохнем хорошенько, если захочешь, в горы слетаем, поживем там... а потом... потом начнем приводить в порядок жизнь. Знаешь, что мы с тобой сделаем? Мы женимся. Обязательно женимся. Надо же для кого-то жить, правда? Найдем какую-нибудь девушку, которая к нам хорошо отнесется... пусть даже не полюбит, просто хорошо отнесется и согласится кормить птиц, пока нас нет... а может, в нас кто-нибудь и влюбится, потому что ты обаятельный. Будем любить, заботиться, дарить подарки. И родим ребенка, когда она захочет. Или возьмем приемного, если не захочет. Потому что семья должна быть с ребенком, правда? Мы будем любить и жену, и... а вот кого бы ты хотел? Мальчика или девочку?
"Что за чушь я несу?" — с ужасом подумал Ит.
— Что за чушь ты несешь?.. — жалобно спросил Скрипач.
— А все-таки? — упрямо бросил Ит.
— Девочку... наверное... — Скрипач задумался. — Или гермо... не знаю... я не уверен... что сумеем... воспитать гермо... как надо... будет такой же урод... как мы...
— Вот и я думаю, что девочку было бы хорошо, — согласился Ит. — Будет по дому малявка бегать. Представляешь, как здорово? Снова каша по утрам, блюдечки для птиц, разбитые коленки, катание на плечах, угнанные флаеры, игрушки где попало, домик на дереве, гневные послания от Эдри, волнения про учебу, поездки на море, и весь мир словно совсем новый, и ты его заново открываешь... Или, вернее, тебе его открывают. С той стороны, о которой ты никогда и не догадывался.
Он скинул еще энергии — прежде, чем Скрипач успел возразить. Если скидываешь, пусть по чуть-чуть, сердце держится. Если не скидываешь... Сколько же в плевральной полости крови? Подумать страшно. Поллитра точно есть. Кровь остановлена, но... если бы все было так просто.
— Дурак ты... все-таки... хотя... — Скрипач задумался. — Знаешь... вот ты это... и сделай... сам... обязательно сделай... Вернись... домой... и живи... как рассказал... ты хорошо сейчас... говорил... а меня... отпусти... посмотри правде... в глаза...
— Я и смотрю правде в глаза, — Ит снова прижал ладонь к его виску. — Один я все равно не стану этого делать.
— Станешь... если я тебя... попрошу... если ты мне... пообещаешь...
— Не стану я этого обещать. Рыжий, давай ты поспишь? — предложил Ит. — Я тебя сейчас выключу на часок, хоть боль снимем. Давай, — он просунул руку между своей грудью и спиной рыжего, прижал ладонь к лопаткам. — Поспишь, потом разбужу, и попробуем попить.
— Ит... не надо...
Он не договорил. Ит, все еще удерживая ладонь между лопаток, усадил Скрипача поудобнее. Плохо, что нет одеяла — его нужно согреть, ему холодно, при такой кровопотере не может быть не холодно. Он вспомнил, как когда-то, в каком-то небольшом деле, умудрился совершенно по-дурацки подставиться, и около часа терял кровь, вытекло в результате больше литра. Пока ждал медика, замерз, как собака... хорошее было дело. Потому что можно было, подставившись, попросить помощи — и помощь приходила. Почти всегда... Можно было воспользоваться контроллером и снять боль, можно было потом получить по шее от Фэба за глупость, можно было выйти на связь с научным подразделением и спросить совета, можно... это была обычная работа. Обычная. А не так, как сейчас... Нет, та обычная работа вовсе не была гарантировала от смерти или увечья, она была гарантированна от другого — от ужасного чувства полной беспомощности.
Если бы это была штатная ситуация, Скрипач уже завтра... ну, послезавтра, оказался бы здоров. Здоров, зол и готов идти туда, где в него всадили пулю, чтобы, ласково взяв стрелявшего за какую-нибудь выступающую часть организма, популярно ему объяснить, что так поступать нехорошо. А еще через трое суток он бы вообще забыл, что его ранили, и вспомнил бы об этом только на ежегодном осмотре, под смех Эдри и кого-нибудь из медиков.
Господи, ну зачем — вот так? В чем мы перед тобой провинились...
Может, в том, что слишком хорошо знали, что такого, как сейчас, просто не бывает, потому что не может быть в принципе?
Или в том, что он это сделал... нарочно?
Ит зажмурился.
Этого действительно не могло случиться — с их-то реакцией. Что бы Скрипач ни говорил, что бы он, Ит, ни отвечал — они оба сейчас знали, что произошло на самом деле. Знали эту нелепую чудовищную правду.
Зачем?!
"А ведь я знаю ответ, — думал Ит. — Знаю... ответ, он ведь прямо тут. В этой комнате. Этот стол и вон та кровать — ответ. Господи... рыжий, что же мы наделали?.."
Темнота сгущалась. Ит сидел неподвижно, прижимая к себе безвольное тело и слушая частое слабое дыхание.
"Живи, — думал он. — Ты только живи, а я что-нибудь придумаю... если у меня хватит на это смелости".
* * *
Колонна пришла через четыре часа. Сначала возник вдалеке все нарастающий рев моторов, потом в окне мелькнул призрачный, ирреальный свет фар головной машины. Несколькими минутами позже в коридоре раздались торопливые шаги, и знакомый голос встревожено позвал:
— Эй, вы где? Чего случилось?!
— Здесь! — отозвался Ит. — Коля, иди сюда, я не могу...
— Черт, а мы-то думали, почему коридор в крови... — Коля, а следом за ним еще трое водителей протиснулись через узкую дверь в комнату. — Ой, йооо... Рыжий, как же ты так?
Очнувшийся Скрипач посмотрел на Колю и, к удивлению Ита, внятно произнес:
— Так получилось.
— Блин. — Сергей протиснулся в комнату следом за Колей.
— Ит, что-то сделать можно? — не церемонясь спросил караванный.
— Пункцию, — ответил Ит. — Можно попробовать.
— Не надо... — попросил Скрипач.
— Почему? — растерялся караванный.
— Поздно...
— Коль, не слушай, — попросил Ит. — Давайте за аптечками и набором, живо. Серый, скальпель, троакар, иглу и трубку для пункции — в спирт.
— Что еще надо? — Коля тут же перешел на деловой тон.
— Люди, чтобы его держать, и побольше света.
— Ит, будь человеком, не надо...
— Заткнись.
— Может, на стол посадим? — предложил Коля. — На полу небось неудобно будет.
Ит кивнул. Втроем они перенесли Скрипача на железный стол, усадили. Коля сдавленно охнул, когда Ит размотал пропитавшийся кровью бинт — выходное отверстие и впрямь производило впечатление.
— Слушай, а его того... вылечить-то после такого получится? — понизив голос с сомнением спросил он.
— Не знаю, — закусил губу Ит. — Сейчас надо зажать обе дырки, и покрепче.
Минут через пять все было готово — Коля сунул Иту в руку банку с троакаром, себе взял скальпель (на практике надрезы у него получались лучше, чем у всей группы), Сергей, у которого было отличное зрение, тихо матерясь вдевал нитку в изогнутую хирургическую иглу.
Коля со скальпелем в руке подошел к Иту.
— Ну ты это, командуй, — попросил он. — Чего делаем теперь?
* * *
Теперь...
Агенты — пронеслось у Ита в голове.
Агенты.
Гермо.
Пушечное мясо.
Мясо, в которое выстрелили из пушки. В буквальном смысле этого слова. Вот что такое сейчас — Скрипач. Мясо, в которое выстрелили из пушки... Не просто выстрелили. Само подставилось, вот и попали. Два раза. Вполне хватит для смерти, просто дело времени.
Про агентов никто не знает. Никогда. И не узнает — это не ученые, не боевики, которые красиво приходят и "делают работу". Это не те, чьими именами потом называют открытия или удачные операции. Чаще всего агент вообще слеп и, если вдуматься, он и в самом деле — мясо. Что он делает? Лезет в самое пекло, молча, и делает — что? Готовит плацдарм, снимает данные, информирует... и, если надо, ляжет там, где придется, и никто не узнает, что он там лег. Никто. И никогда. Нет, конечно, Официальная Служба своих не бросает, вот только проблема в том, что "свои" отлично понимают всю ничтожность собственной жизни перед величием задачи.
