На помощь пришла, как ни удивительно, Тианара.
— Вот что, — заявила она, подбирая упавшую корзину и демонстративно перетряхивая ее содержимое. — Это важная улика, способная сбить со следа погоню.
С этими словами чародейка сложила обратно скомканное платье, оборванную мантию и, слегка помедлив, своего фарфорового "друга". Затем сунула корзину опешившему Лину:
— Возьми это и утопи в той мерзкой канаве, которую мы проходили по дороге. В самой дальней ее части.
Парнишка уставился на меня с робкой надеждой. Я поспешил пресечь его чаяния:
— Давай, живее. Пока чародеи не почуяли.
В магии рыбачонок разбирался куда хуже, чем в бандитах, и потому вопросом, что должны почуять чародеи и как сломанная кукла способна наследить больше моего разгула с силой, не задался.
— Он мне всю дорогу только и рассказывал, какой ты благородный, честный и отважный, — смущенно призналась девушка, когда мы наконец-то остались вдвоем.
Я потер забинтованный лоб.
— А ты нечто поверила? Зря. Благородные и честные у нас не больно-то выживают, такая штука.
— Я не знаю, — горестно вздохнула чародейка. — Но поняла одно: что была неправа. Похоже, ты здесь один из немногих, с кем можно иметь дело. Прости, что ударила тебя тогда.
Я едва сдержался, чтобы не расхохотаться ей в лицо.
— Прости, да? Как же у вас, чародеев, все просто, а! И знаешь, если уж напрямоту... Ты ошиблась. Я — последний, с кем здесь можно иметь дело. Потому что очень скоро за мной явится боевой отряд, а то и не один. Хочешь с ними разминуться — беги. Найди парня по имени Подсолнух, ему можно доверять. Или Змейка, его жена. На крайний случай Костыль, но этого стоит остеречься. Парень себе на уме.
— А как же ты? — в голосе девушки звучала неподдельная растерянность.
А что я! Моя последняя надежда — добраться до ринских чудиков раньше, чем ниранские боевики доберутся до меня. Лишь бы дотянуть до катакомб, а там... Хвостатые звезды, без дара мне бы хоть лаз ощупью найти. Да и в этом толку чуть: там, к звездочету не ходи, "собачки". Такие твари чуют слабину почище, чем карманник кошелек. А, вались оно все за Врата! Поразмыслишь хорошенько, так проще зарезаться. Коли жить по уму, зарезаться стоило сразу, как на улицу попал. Потому что из десятка таких хорошо, если один доживет до следующей весны. А уж о возрасте в семнадцать не стоило и мечтать! Но вот он я, подавитесь! Вопреки всем шансам и мудреным расчетам. И дальше дохнуть не собираюсь. Вот только справиться с проклятым головокружением...
— Поднимайся, слышишь! — Тианара едва не плакала, теребя меня за плечо. — Давай же! Вот так, за руку держись!
Мне и впрямь удалось подняться — чтобы тотчас же рухнуть на непрошеную помощницу, повиснув на ней, как последняя пьянь.
— И думать не смей сдаваться! — продолжала увещевать чародейка. — Да разве найду я одна этого твоего Подсолнуха! Или мы спасаемся вдвоем, или я без тебя погибну, ты понял?
Иногда нужна хорошая встряска, чтобы пробудить в человеке его истинный характер. С Тианарой это произошло. В изнеженной маминой дочке дремала кровь многих поколений чародеев, столетия державших место в Совете Академии — а для этого недостаточно быть просто сильным магом. Девчонка врала, причем намеренно. Такая не только незнакомого бандита в трущобах — ящеролюдского князя за Вратами разыщет и по шее накостыляет. Но она четко вычислила мое уязвимое место: склонность к защите слабого, и давила на него в попытках удержать меня от самоубийственного, по ее мнению, шага. Ладно, не буду разочаровывать девочку сообщением о том, что ложиться и помирать отнюдь не собирался. Она, что самое смешное, сама на том и держится, что считает, будто осталась одна в строю.
Вопрос теперь, куда податься. Не тащить же ниранскую посвященную в ринские катакомбы! Стены все снесут, они и Угря с головорезами выдерживали, а вот "Клинок" с компанией вряд ли оценят.
Хотя, кто кого тащит — это еще разобраться надо. Стоило лишь подняться на ноги, как пятна, почти сложившиеся в нормальную картинку, заплясали новый хоровод, уши обернулись войлоком, а ноги подгибались на каждом шагу.
Именно Тианара обеспечила мне это веселье — но надо отдать ей должное, старалась исправить последствия с мужеством настоящего бойца.
Я выдавил слабую улыбку:
— Ладно, уговорила. Будем жить.
Девчонка так обрадовалась, что потеряла бдительность и, оступившись, лишь чудом устояла на ногах. Пришлось дополнить утверждение:
— Если ты сейчас не переломаешь себе ноги, а мне шею.
— Шутишь — значит в порядке, — с облегчением рассудила Тианара. — Так что с убежищем, которое ты обещал?
Нет, девочка, все-таки тебе еще учиться жизни. Иногда шутят не потому, что хорошо. А для того, чтобы не стало плохо окончательно.
— Забудь о нем, — вздохнул я. — После всего этого шума нас там в первую очередь искать будут. Если уже не ждут.
— Но тогда куда нам идти?!
Идея пришла внезапно: простая и безумная, как и все озарения.
Кометы, если об этом узнают, мне не жить. Без дураков, убьют за нарушение негласного закона. Но ведь выход, и какой!
— Есть кое-что на примете.
Глава 13
Как быстрее всего попасть из одного места в другое? Скажете — определить направление и придерживаться его как можно точнее?
Только не в нашем районе. В Стрелке таким образом вы рискуете не добраться вообще никуда. Так и нам с Тианарой пришлось заложить основательный крюк. Я не старался нарочно выбирать самые живописные из улиц, но безопаснейший из путей пролегал через Вонючку, квартал, где селились выходцы из Телеры. Говорят, после войн, прокатившихся по юго-востоку континента столетие назад, трудно отыскать город, где не осели беженцы. Дружелюбные, работящие, телерийцы быстро превратили запущенные развалины в образцовый уголок, мало напоминающий остальную Стрелку. Даже примыкающие к мосту лучшие кварталы не могли тягаться с ним в опрятности. Если бы не одно "но": телерийская кухня. Потому что жрать они умудряются такое, к чему побрезговал бы притронуться последний беспризорник. Провонявшие рыбой берега Садов покажутся цветущим садом по сравнению с чистенькими улочками телерийского квартала. Так что имя свое Вонючка обрела заслуженно и вовсю соревновалась с Пьянчугиной Пропастью насыщенностью ароматов. К Вонючке примыкали Чахотка, Могила и Дурманка — названия говорили сами за себя. Черные кварталы. Грязнейшие из трущоб, одним своим видом способные вогнать в настроение безнадежной обреченности.
Наверное, в другое время меня бы изрядно позабавил вид чародейки, с ужасом взирающей на текущие по улицам помойные ручейки с мусорными берегами, на безучастных людей с тусклыми глазами и усталыми лицами, изуродованными болезнями, изможденными нищетой. На курильщиков южанки, неделями не вылезающих из травяных грез. На тела, то ли мертвые, то ли мертвецки пьяные, валяющиеся прямо посреди дороги, — никто из прохожих даже не оборачивался посмотреть, не говоря уж о помощи. На немытых шлюх, готовых предложить свои сомнительные прелести за кувшин не менее сомнительного пойла. На тощих детей, голышом возящихся среди помойных куч.
Здесь было опасно, как и везде в Стрелке. И все же в других районах нужна причина, чтобы заинтересовать местных бандитов. Незнакомая рожа, добротные вещи или подозрение на припрятанный кошелек. В Черных кварталах могут пристукнуть просто так. Потому что какому-нибудь любителю южанки привиделось в бреду нашествие ящеролюдов и вы в роли его предводителя. Но зато здесь отсутствует опасность напороться на серьезную многочисленную банду. И вообще привлечь чье-то внимание. Равнодушие и апатия — вот основные черты здешних обитателей. Все, в ком осталась хоть искра, хоть тень жизнелюбия, сумели вырваться. Прибиться к бандам, податься в ученики к мастеровым... В Черных кварталах нельзя жить. Здесь можно лишь умирать, медленно, неумолимо поддаваясь окружающему беспросветному отчаянию.
Перед глазами плыло и двоилось. Моих сил едва хватало, чтобы отслеживать направление в переплетении грязных переулков, похожих друг на друга, как покойные уроды Башмаки, чтоб им перерождения не видать! Кометы, не хватало еще потерять сознание, да и сдохнуть посреди Черных кварталов в объятиях роскошной девчонки, к которой даже под юбку слазить толком не успел. Сложно представить конец позорнее.
Улицы словно растягивались под ногами, чтобы продлить наш путь. Я уже начинал всерьез подозревать, не заблудился ли, когда вместо очередной обшарпанной стены впереди показался покосившийся темный забор.
Северная окраина, примыкающая к Ринскому тракту, больше напоминала деревню, чем городской район. Богатством она тоже не отличалась, но после Дурманки ее ветхие лачуги казались едва ли не чародейскими особняками. Для довершения сходства с деревней здесь имелось даже подобие речки: болотистая длинная лужа, приток Пьянчугиной Пропасти. Когда-то здесь и впрямь протекала речушка. При строительстве города ее пересыпали, а воду отвели в защитный ров. Но столетия запустения не прошли даром. Природа начала брать свое, речка пыталась вернуться к проторенному некогда пути. Размылись и рухнули каменные своды, перекрывающие подземные водяные жилы, на дне бывшего русла то и дело пробивались новые родники, а ближайшие к нему огороды все больше напоминали собой болото. Хуже того, плыли и обваливались сами дома, и восстанавливать их на прежнем месте не имело никакого смысла. Плывун — так называлось это место. Здесь заправлял делами Аврис Пузо, в свою очередь не ступавший шагу без оглядки на Безухого. Главарь серьезный, беспредела у себя не допускавший.
Только бы не напороться на кого-нибудь из его людей — тогда конец всей моей затее. За такие дела Пузо церемониться не станет, прямо в старице меня и утопит.
Одно хорошо: на жмущиеся к заборам фигуры, что пробираются задами к небольшому домику на холме здесь давно не обращали внимания.
Нам повезло дважды. Во-первых, не наткнуться на соглядатаев. А во-вторых, увидеть красную ленточку на ручке входной двери. Ее Малта Кошка привязывала в качестве сигнала о том, что хозяйка дома, одна, и к ней можно заходить, не рискуя вломиться в разгар общения с другим гостем.
Отвязав от двери этот приметный символ, я тяжело ввалился в полутемные сени. Чародейка, до сих пор не отошедшая от пережитого и увиденного, тенью скользнула следом.
Заслышав гостей, Малта появилась на пороге и в удивлении застыла, узнав меня. Первые ее слова оказались ровно такими же, как у дядьки Ральта:
— Чертополох? А я слышала...
Отличалось продолжение. Изумленно похлопав бесцветными редкими ресницами, Кошка расплылась в улыбке, демонстрируя кривые, непропорционально большие зубы:
— Живой, хвала звездам! А на рынке-то вовсю болтали, будто тебя чародеи уморили.
Тут Кошка заметила Тианару, и затаенная надежда в ее глазах сменилась разочарованием, а потом и вовсе недоумением. К Малте Кошке гости ходили, в общем-то, за одним. И наличие посторонней девчонки совершенно не вписывалось в рамки этого занятия. Две женщины уставились друг на друга, как настоящие когтистые хищницы, готовые передраться за территорию и оценивающие противницу перед схваткой. Кажется, результатами не впечатлились обе. Так, пора пресекать эти дела.
— Кошечка, звездочка, чародеи у нас на хвосте, — сообщил я без долгих вступлений. — Спрячь нас, за благодарностью дело не постоит.
После такого заявления любой житель Стрелки выставил бы опасных гостей с порога, немедля. Да и не только Стрелки.
Кошка лишь всплеснула руками:
— Родители Небесные, страсть какая! — Ее взгляд, обращенный на Тианару, потеплел и наполнился сочувствием. — Да вы заходите, заходите!
Проскользнув вперед, хозяйка скрылась за перегородкой, отделяющей кухню, и вскоре появилась с солидным чугунком в руках.
— Небось, проголодались совсем?
Это была вторая страсть Малты — кормить до отвала парней, осчастливленных долгожданным опытом.
Я устало опустился на широкий сундук, укрытый пестрой, сотканной из старого тряпья дорожкой. Нет таких вещей под звездами, что заставят уличного парня отвергнуть предложенную еду...
Это оказалось последним, что я успел подумать. Но в охватившей меня сонной одури слишком лениво было ворочать языком. Прикрыв глаза, я слушал, как Малта скребет ложкой по стенкам котелка. Вот разложит похлебку по мискам, тогда и открою.
Когда мне удалось, наконец, разлепить веки, темно было, как под беззвездным небом. Я лежал на сундуке, свернувшись замысловатым кренделем. Чьи-то заботливые руки успели подсунуть под голову подушку и даже подставить скамейку под безнадежно свисающие ноги. "Храните звезды Кошку!" — подумал я, сообразив, где нахожусь.
Вторым, о чем я вспомнил, был пропущенный завтрак. Или ужин? Ящеролюды его теперь разберут.
До чего же тихо, даже в катакомбах такого не было! Странно.
От третьего воспоминания я подскочил на месте как ужаленный. Кометы, я ведь лишился магии!
А когда-то мне казалось, что грохот чужих контуров среди ночи — наказание звезд на мою голову... Окружающая тишина давила. Вот же гадство, что за паршивое ощущение!
В доме Угря я слишком долго провалялся в беспамятстве, чтобы запомнить, как все было. А вот после неудачного опыта на поляне магическое зрение восстанавливалось дней десять. Я еще, помнится, надеялся, что проклятый дар пропал с концами, да не тут-то было. Теперь я не мог даже представить худшего исхода. Как-то незаметно для самого себя я перестал воспринимать магию как смертельный приговор с мучительной отсрочкой. Она была неотделимой моей частью, моим другом, моей страстью, моим оружием. Магия манила и бросала вызов одним своим существованием. Неспроста сгущение поля било по мозгам не хуже южанки. Как законченный курильщик, я уже не мог представить жизни без этого дурмана.
Вернется ли дар обратно или мое бездумное сорвиголовство обернулось боком? Я не запомнил и половины всего, рассказанного Тианарой по дороге, уж больно худо мне было. Но то, что внешние слои не рискуют трогать даже самые умелые из магов, чародейка говорила точно. Вобщем-то, мало кто это и умеет. Выходит, что в силу своего невежества я творил невозможное лишь потому, что понятия не имел, как оно сложно. Два раза это сходило мне с рук, а что насчет третьего?
Гадство! Нет, о таком и думать нельзя! Сила вернется, обязательно, иначе не может быть. Если раньше я не сойду с ума.
Потерять дар было отвратительно само по себе, но лишиться его в тот момент, когда по пятам идут две магические школы... Кометин хвост! Я умудрился проспать целый день. Так что Кошка оставалась не у дел. Для ее аппетитов это выглядит подозрительно, а значит убежище перестает быть надежным. Но я совершенно не представлял, куда можно податься в таком состоянии. Это я усвоил еще мальцом: когда за тобой гонится парень вдвое старше и здоровее, надо бежать, не останавливаясь. А когда бежать уже не хватает сил — притаиться тише мертвого и молить звезды о том, чтобы здоровяк прошел мимо, не заметив. Главное не пропустить момент, когда это становится единственным шансом на спасение. И сейчас чутье подсказывало: высуну нос — потеряю голову.
