— Ни то, ни другое, — твердо заявила Аннабет. — Есть третье испытание, которое я пройду.
— Третье испытание? — переспросил pater.
— Митрас родился из камня, — сказала Аннабет, надеясь, что угадала. — Он вынырнул из камня уже взрослым, держа в руках кинжал и факел.
Пронзительные вопли и вой подсказали ей, что ее догадка верна.
— Великой матери ведомо все! — закричал один из призраков. — Эту тайну мы хранили пуще всего!
"Тогда, может, не стоило ставить на свой алтарь статую?" — подумала Аннабет. Но она испытывала благодарность к глупым призракам мужчин: если бы они в свое время допустили к своему культу женщин-воинов, то набрались бы от них здравого смысла.
Аннабет театральным жестом указала на стену, через которую пробралась сюда.
— Я родилась из камня, как и Митрас! А значит, я уже прошла ваше испытание!
— Вот еще! — выплюнул pater. — Ты пролезла через дыру в стене, а это не одно и то же!
Ладно. Значит, pater — не полный идиот. Однако Аннабет не теряла уверенности. Она быстро глянула на потолок, и тут все детали сложились воедино — ей в голову пришла другая идея.
— Я повелеваю самими камнями, — она воздела руки. — И докажу, что обладаю большей мощью, чем сила Митраса. Одним ударом я сломаю эту комнату.
Призраки завыли, задрожали и посмотрели на потолок, но Аннабет уже знала, что они не видят того, что видит она. Эти духи — воины, а не инженеры, зато дети Афины умеют не только сражаться, у них много навыков. Аннабет долгие годы изучала архитектуру. Она понимала, что стены этого помещения вот-вот обрушатся, так как заметила, что все трещины на потолке расходятся от одной точки: от замкового камня в арке у нее над головой. Камень почти раскрошился, а когда он окончательно развалится, то, если она сумеет правильно рассчитать время...
— Невозможно! — закричал pater. — Ткачиха заплатила нам великую дань, чтобы мы уничтожали всех детей Афины, которые посмеют войти в склеп, и мы никогда ее не подводили. Мы не можем позволить тебе пройти.
— Тогда бойтесь моей мощи! — пригрозила Аннабет. — Вам придется признать, что я могу разрушить вашу священную комнату!
Pater нахмурился и неуверенно поправил тиару. Аннабет знала, что ставит его в немыслимое положение: если он пойдет на попятную, то покажет себя трусом.
— Что ж, попробуй навредить нам, дитя Афины, — решил он. — Никому не под силу обрушить пещеру Митраса, да еще с одного удара, особенно какой-то девице!
Аннабет вытащила кинжал. Потолок в камере низкий, она легко могла дотянуться до замкового камня, но свой единственный удар нужно было хорошенько рассчитать.
Дверь за ее спиной перекрыта, но, теоретически, если комната начнет обрушаться, эта кладка развалится. Однако нужно вырваться отсюда до того, как весь потолок обвалится, — если, конечно, за кирпичной стеной находится другое помещение, а не земляной грунт — при условии, что Аннабет хватит скорости, сил и удачи, потому что в противном случае от нее останется только полубожеский блин.
— Что ж, мальчики, — сказала она. — Похоже, вы выбрали не того бога войны.
Аннабет ударила кинжалом по замковому камню. Небесная бронза расколола его, как кусок сахара. Несколько мгновений ничего не происходило.
— Ха! — злорадно хохотнул pater. — Видишь? У Афины нет здесь власти!
Комната задрожала. По потолку побежала трещина, и дальняя часть помещения обрушилась, так что алтарь и pater оказались погребены под завалом. Трещины расширялись, из арок посыпались кирпичи. Призраки завопили и заметались, но, похоже, они не умели проходить сквозь стены. Очевидно, они не могли покинуть эту комнату даже после смерти.
Аннабет повернулась, со всей силы ударилась плечом о кирпичную стену, и кладка подалась. У нее за спиной пещера Митраса обрушилась, а она провалилась в темноту и полетела куда-то вниз.
XXXV
АННАБЕТ
Аннабет думала, что знает, что такое боль. Ей случалось падать со стены из застывшей лавы в Лагере полукровок; на Вильямсбургском мосту ее как-то ранили в руку отравленным кинжалом; ей даже доводилось держать на своих плечах небо.
Но все это не шло ни в какое сравнение с тем, что она почувствовала, приземлившись со всей силы на ногу.
Девушка сразу же поняла, что лодыжка сломана. Ногу снизу доверху словно проткнули раскаленным стальным прутом. Весь мир сжался, остались только она, ее лодыжка и страдание.
Она едва не потеряла сознание. Голова кружилась, дыхание стало частым и прерывистым.
"Нет, — приказала себе Аннабет. — Нельзя позволить себе отключиться".
Она постаралась дышать ровнее и лежала по возможности неподвижно, пока терзавшая ее агония не перешла в относительно терпимую муку.
Часть ее хотела завопить, что мир слишком несправедлив. Проделать такой путь и застопориться из-за банального перелома?
Девушка подавила эмоции. В лагере она училась выживать в любых экстремальных ситуациях, в том числе и таких, как эта.
Дочь Афины огляделась и увидела свой кинжал, лежавший в нескольких футах от нее. Благодаря его тусклому свету она смогла разглядеть помещение, в котором оказалась. Она лежала на полу, вымощенном плитами из песчаника. Потолок высотой в два этажа: в десяти футах над землей находилась дверь, через которую она сюда пробилась, теперь полностью заваленная кусками камня и кирпича. Вокруг валялся всякий хлам: потрескавшиеся рассохшиеся вещи, некоторые разломанные на куски.
"Как глупо", — выругала она себя. Она кинулась в дверной проем, полагая, что коридор или комната, расположенные за ним, находятся на одном уровне со склепом Митраса. Ей даже в голову не приходило, что придется падать. Должно быть, эти обломки — остатки обрушившейся деревянной лестницы, а сама она упала в лестничный проем.
Девушка осмотрела поврежденную лодыжку. Нога не согнута под неестественным углом, она чувствует пальцы ног, крови нет. Все это хорошо.
Аннабет потянулась за куском дерева, и даже это незначительное усилие заставило ее вскрикнуть от боли.
Доска рассыпалась у нее в руках; наверное, этой древесине несколько сотен, а то и тысяч лет. Кто знает, возможно, это помещение древнее, чем гробница Митраса или даже Лабиринт, судя по тому, как причудливо расположены комнаты относительно друг друга.
— Ладно, — громко сказала она, просто чтобы услышать свой голос. — Думай, Аннабет Чейз.
Ей на память пришел глупый курс выживания в пустыне, который Гроувер прочитал ей когда-то в лагере. Шаг первый: просканируй местность на предмет непосредственных угроз.
Не похоже, что это помещение вот-вот обрушится. Обвал закончился. Стены сложены из прочных каменных блоков, на которых она не заметила ни единой трещины. Потолок не провисает. Хорошо.
Единственный выход находился в дальнем конце помещения — дверь в форме арки, ведущая в темноту. Перед дверью в полу имелась выложенная кирпичом канавка, по которой от стены до стены справа налево текла вода. Может, это часть водопровода, оставшаяся еще со времен римлян? Если эту воду можно пить, это тоже хорошо.
В одном углу громоздилась куча разбитых глиняных ваз, из которых высыпались сморщенные коричневые комки, вероятно когда-то бывшие фруктами. В другом углу стояли какие-то деревянные ящики, на вид относительно целые, и зловещего вида коробки, перетянутые кожаными ремнями.
— Итак, непосредственных опасностей не наблюдается, — сказала себе Аннабет. — Если только что-то не примчится из этого темного туннеля.
Она всмотрелась в дверной проем, почти желая, чтобы ей не повезло еще больше. Ничего не случилось.
— Ладно, — пробормотала Аннабет. — Следующий шаг: инвентарь.
Что же она может использовать? У нее есть бутылка с водой, плюс вода в канаве, если она до нее дотянется, есть нож, рюкзак, полный цветных ниток (ура!), там же лежит ноутбук, бронзовая карта, спички и немного амброзии на крайний случай.
Ах... точно. Это тот самый крайний случай. Она вытащила из рюкзака пищу богов и с жадностью проглотила. Как обычно, волшебная пища принесла воспоминания. На этот раз это оказался вкус попкорна, и ей вспомнился вечер, который она провела с отцом в Сан-Франциско, без мачехи и сводных братьев — только Аннабет и ее отец, — они уютно устроились на диване и смотрели глупые старые романтические комедии.
От амброзии все ее тело охватило тепло, а боль в ноге перешла в тупую пульсацию. Аннабет знала: она по-прежнему в большой опасности. Даже амброзия не может моментально срастить сломанные кости. Возможно, она ускорит процесс выздоровления, но при самом лучшем раскладе девушка еще день-два не сможет наступать на ногу.
Аннабет потянулась за ножом, но он лежал слишком далеко. Она передвинулась поближе, и боль вспыхнула снова, как будто ногу царапали когтями. На лбу у нее выступили капли пота, но, передвинувшись еще немного, она смогла дотянуться до кинжала.
С оружием в руках дочь Афины почувствовала себя лучше: не только из-за того, что кинжал давал свет и мог помочь ей защититься, но и из-за того, что она очень к нему привыкла.
Что дальше? Во время своего урока выживания Гроувер упоминал что-то вроде: "сидеть смирно и ждать подмоги", но никакой помощи она не дождется. Даже если Перси каким-то образом пройдет следом за ней, склеп Митраса обрушился.
Можно попробовать выйти с кем-то на контакт, воспользовавшись ноутбуком Дедала, но Аннабет сомневалась, что здесь есть связь. Кроме того, кому ей звонить? Она не могла отправить сообщение никому, кто находился бы достаточно близко, чтобы помочь. Полубоги никогда не носят с собой мобильные телефоны, потому что их сигналы слишком сильно привлекают внимание чудовищ. А уж в данный момент никто из ее друзей не стал бы сидеть на месте, проверяя электронную почту.
Радужное послание богини Ириды? Рядом есть вода, но навряд ли Аннабет удастся получить достаточно света, чтобы возникла радуга. А ее единственная монета — это серебряная афинская драхма — не слишком великое подношение.
А самый главный аргумент против того, чтобы звать на помощь: она должна пройти этот путь одна. Если Аннабет спасут, это все равно, что признать поражение. Что-то ей подсказывало, что Метка Афины перестанет ее вести. Она может бродить под землей целую вечность, но так и не найти "Афину Парфенос".
Итак... нет смысла сидеть смирно и ждать подмоги.
А значит, она сама должна отыскать выход.
Аннабет открыла бутылку с водой и выпила все до дна. До этого момента она не осознавала, как сильно хочет пить. Потом девушка нагнулась к канаве и снова наполнила бутылку.
Вода оказалась холодной и текла быстро — верный признак того, что пить ее безопасно. Закрыв бутылку, Аннабет зачерпнула пригоршню и вылила себе на руки, плеснула на лицо, это сразу же ее освежило. Умывшись, девушка как следует промыла свои царапины.
Потом села, сердито посмотрела на свою лодыжку и строго проворчала:
— И приспичило же тебе сломаться.
Лодыжка не ответила.
Нужно зафиксировать ее, сделав что-то вроде лубка, потому что только так можно будет передвигаться.
Хм-м-м...
Подняв кинжал над головой и подсвечивая себе его бронзовым свечением, Аннабет снова оглядела помещение. Теперь, когда она приблизилась к дверному проему, он нравился ей еще меньше. Он вел в темный коридор, в котором царила тишина, а в воздухе там витал тошнотворный, сладковатый, какой-то болезненный запах.
Поминутно охая и смаргивая слезы, она подползла к обломкам лестницы и нашла две прочные дощечки подходящей формы, достаточно длинные, чтобы использовать их как шину. Потом передвинулась к зловещим коробкам и ножом отрезала кожаные ремни.
Пока Аннабет морально готовилась зафиксировать лодыжку, она заметила на одном из деревянных ящиков несколько выцветших слов: "Гермес-экспресс".
Аннабет живо принялась передвигаться поближе к контейнеру.
Неизвестно, каким образом они сюда попали, но Гермес занимался доставкой всевозможных полезных вещей для богов, дэхов и даже полубогов. Возможно, он забросил сюда эту посылку с гуманитарной помощью много лет назад, чтобы помочь полубогам вроде нее выполнить это задание.
Поддев кинжалом крышку, девушка открыла ящик и вытащила несколько слоев воздушно-пузырьковой пленки, однако больше в ящике ничего не обнаружилось.
— Но, Гермес! — запротестовала она.
Аннабет мрачно уставилась на пленку, но потом ее мозг заработал, и она поняла, что эта упаковка и есть подарок.
— О, это... идеально!
Аннабет замотала сломанную лодыжку пленкой, зафиксировала деревянными дощечками и закрепила кожаными ремнями.
Давным-давно, на занятиях по оказанию первой помощи, она накладывала шину на предположительно сломанную ногу другого студента, но даже представить себе не могла, что когда-то ей самой пригодится этот навык.
Накладывать шину самой себе было трудно и больно, но, в конце концов, Аннабет справилась. Поискав среди обломков лестницы, она нашла кусок перил, узкую доску футов четырех в длину, которая годилась в качестве палки. Дочь Афины прислонилась спиной к стене, подтянула здоровую ногу и кое-как выпрямилась.
— О-о-ой, — перед глазами заплясали черные точки, но она продолжала стоять.
— В следующий раз, — пробормотала она в темноту, — просто дайте мне сразиться с чудовищем, это намного проще.
Над арочным дверным проемом загорелась Метка Афины.
Казалось, огненная сова выжидающе на нее смотрит, как бы говоря: "Ну, наконец-то. Ах, тебе подавай чудовищ? Вот сюда, пожалуйста!"
"Интересно, — подумала Аннабет. — Эта горящая метка и есть настоящая священная сова?" Если она выживет, то найдет эту сову и даст ей в глаз.
Эта мысль подняла девушке настроение. Она перебралась через канаву и медленно похромала по коридору.
XXXVI
АННАБЕТ
Туннель спокойно вел все прямо и прямо, но после падения Аннабет решила не рисковать. Она опиралась о стену и ощупывала пол перед собой палкой, чтобы убедиться, что не ступит в ловушку.
Чем дальше она шла, тем сильнее становился неприятный сладковатый запах, и нервы у нее напряглись до предела. Звук текущей воды у нее за спиной стихал, сменившись какими-то однообразными шорохами, похожими на миллион тоненьких голосов. Они словно исходили из стен и становились все громче.
Аннабет старалась идти быстрее, но не могла: тогда она либо потеряла бы равновесие, либо повредила бы сломанную лодыжку. Так что она ковыляла вперед, уверенная, что кто-то ее преследует. Тихие голоса сливались вместе, приближались.
Она дотронулась до стены, и всю ее руку облепила паутина.
Девушка вскрикнула и тут же выругала себя за то, что создает ненужный шум.
"Это всего лишь паутина", — убеждала она себя, но от этого гул в ушах не прекращался.
Дочь Афины ждала встречи с пауками, так как знала, что подстерегает ее впереди: "Ткачиха. Ее милость. Голос в темноте", однако паутина показала ей, как близка она уже к страшной цели.
Аннабет вытерла дрожащую руку о камни. О чем она только думала? Разве она сумеет справиться в одиночку?
