— Точно, — опустил ведра на землю я и смущенно почесал в затылке. — Чет заговорился, забыл про них совсем.
— А Ладору попроси, если не шутишь, — тихо сказала она. Я кивнул. И мы распрощались.
— Так, что за пургу ты там про богов гнал? — спросил Рита, когда мы отошли от калитки подальше.
— Ты удивишься, Рит, но боги в этих мирах самые что ни на есть реальные сущности. Я с тремя из них даже лично встречался и разговаривал.
— Врешь, — не поверила она. Трудно атеисту в такое поверить.
— Нет, не вру. Боги — это не Творец, Единый во всех мирах, это высокоразвитые энергетические сущности, отвечающие за те явления и процессы, которым покровительствуют.
— Все равно с трудом верится, что есть какой-то бородатый дядька, который кидается молниями из туч, — сказала Рита.
— Естественно все не настолько тривиально, — улыбнулся я, представив такую картину. — Бог — это высокоразвитое энергетическое существо, он не имеет плотного тела, как такового, оно ему не требуется, да и не в состоянии вместить всю его сущность. Но для того, чтобы явиться людям 'воплоти' существуют Аватары. Это люди, рожденные не без участия этого бога, либо имеющие с ним большое сродство от рождения, либо получившие это сродство путем длительного служения этому богу, в которых бог может 'вселяться', говорить и действовать через них. Естественно аватары бывают разные по предназначению. Наиболее часто встречаются Боевые Аватары и Аватары-Жрецы. Боевые — люди от рождения имеющие сродство с конкретным богом. Их находят и с самого детства растят при храмах, тренируя использовать силы божества. К частному случаю Боевых Аватаров относятся Паладины. Очень мощные боевые единицы, при том, что их смерть не наносит практически никакого вреда или ущерба самому богу. От того обладают собственной волей, но за неповиновение своему богу, могут быть лишены возможности пользоваться его силой. Для них, с рождения к ней привыкших, это очень страшно. Аватары-Жрецы — это в основном высшее жречество, ну или близкие к верхушке жрецы. Они творят Чудеса именем бога, объявляют волю его, благословляют прихожан и армии... Обладают собственной волей, и их смерть также не наносит урона богу. Но бывает еще такой случай, когда бог сам создает себе тело, которое способно вместить большую часть его сути. Можно сказать, он материализуется. В такой форме бог на земле, в этом плотном плане, наиболее могущественен, но и наиболее уязвим, так как его сущность сосредоточена в одном месте, одной точке и ее возможно уничтожить.
— Занимательно... ликбез по божественной физиологии, уязвимостям и боевым возможностям, — хихикнула Рита. — Такое ощущение, что ты описываешь силы и средства 'вероятного противника' с точки зрения опасности и методов борьбы, а не богов мира!
— Ты даже не представляешь, насколько права, — вздохнул я. — У меня с богами очень напряженные и сложные отношения. Неоднозначные... Дядька Апанас! — радостно крикнул я старому знакомцу, издали его заприметив, и приветственно помахал рукой. То обернулся на окрик и, приглядевшись, разулыбался. Видать, не только я рад его видеть.
— Хо-хо! Никак потеряшки воротились! — радостно обнял он сначала Ритку, когда мы к нему подошли. Потом меня. — Задавишь! — просипел он, когда я ответил на объятия, от избытка чувств, чуть-чуть не рассчитав сил, самую малость.
— Ой, прости-прости, — быстро поставил его обратно на землю я и даже руки свои за спину спрятал.
— Ну и здоров же ты стал, Михаил! — прокряхтел Апанас, разминая руки и ребра. — Тебе только с Медведями обниматься!
— Ну, извини, Дядь Апанас, — пошаркал я ножкой по пыли. — Уж очень рад я встрече, словно тыщу лет тебя не видал! — снова сама собой выползла радостная улыбка.
— И ничего не тыщу, — ответно улыбнулся он. — Всего-то две весны вас не было, а окреп, словно камни руками дробил все два года!
— Ну, и этим тоже приходилось заниматься, — смущенно почесал в затылке я.
— Надолго вы к нам? — решил не развивать тему он.
— Не знаю, — беззаботно пожал я плечами. — Может, как в прошлый раз, может подольше. Может наоборот. Мы ж снова заблудились и снова на ровном месте: по улице шли, за угол повернули, а уже ни улицы, ни угла, одна избушка Оноха-охотника, благо, что места знакомые уже. Так что вновь мы к тебе за углом да за работой. Не погонишь?
— Не погоню, — улыбнулся Апанас. — Изба большая, а старшие мои Алька и Вано о прошлой осени свадебки сыграли, да своими домами жить начали. Так что угол найдется. Ну, а работы тем более всегда вдосталь, всем хватит!
— Вот и славно!
— Ладно, — отложил Апанас тряпицу, которой руки вытирал. Нашли-то мы его на той же лесопилке, что и в прошлый раз, да оно и не удивительно: время года практически то же, значит и дела у деревенских аналогичные. Тут же порядок, что, когда и зачем, веками отработанный, от стариков молодым в наследство переходит, меняясь лишь незначительно. — Пойду провожу вас, устроиться помогу, благо вещички ваши я с того времени так и хранил в сундуке, не выбрасывал. И вижу вот, что не зря.
— Вот это и вовсе славно! — обрадовался я. — И инструмент мой сохранил?
— И инструмент твой, все честь по чести, как оставил ты, так и лежит, — огладил он свою бороду.
— Ай как хорошо! Это ж, я уже сегодня вечером смогу руки любимым делом побаловать! — и я действительно был этому несказанно рад: на драконьем озере нормального инструмента не было, только нож Дара, да то, что я из камня смастерить смог. Для простенькой грубой резьбы так-то и этого хватало, но душа-то просила большего! Душа-то рвалась творить! Сколько задумок пришлось отложить на 'может когда-нибудь' из-за того, что инструмент не позволял, сколько хороших мыслей было загублено в процессе воплощения, не перечесть!
Кстати, надо будет к кузнецу в обучение напроситься — чую придется мне рано или поздно вновь на то озеро попасть, так может от делать нечего, там и кузню сварганить удастся? Чем Творец не шутит?
* * *
глава 57
День прошел весело: деревенские даже дела отложили и после обеда импровизированный праздник-встречу устроили. Приятно, когда тебе рады, ангел возьми!
Разошлись далеко за темно. И кто радовался больше, Ритка или я, еще не известно. Но силы у людей не бесконечны. Устают они даже радоваться. Так что разошлись по домам. Ритка ушла спать, я же добрался до своих инструментов.
Вышел во двор, достал чурочку-заготовку и в свете звезд принялся ее оглаживать ножичком, да после угольком рисунок размечать. Ну, а после разметки за резцы взялся.
— Михаил, ты чего это в темноте сидишь, глаза портишь? — спросил Апанас, среди ночи из дому до нужника вышедший. — Хоть лучину бы запалил тогда уж.
— Не переживай, Дядь Апанас, — с улыбкой отозвался я. — Ночь — не ночь, темнота — не помеха. Это Ритка от сюда сразу домой попала, а мне много где поскитаться пришлось, пока дорогу к отчему порогу нашел. Многому научиться... Я теперь в темноте лучше кошки вижу. Как днем ясным, просто цвета другие немного.
— Чудные вещи ты говоришь, — покачал головой Апанас. Помолчал. Сел рядом. — Да и изменился сильно. Не с лица. Внутри.
— Странно было бы, если бы не изменился, — пожал я плечами, не отрываясь от работы. — Хуже стал?
— Не знаю, — ответил он, прислоняясь спиной к стене избы. — Жестче стал. Опаснее. Вроде бы то же самое все, а в глаза глянешь, и свои опустить хочется.
— Что ж, значит надо будет за взглядом своим последить. Не хочу быть тем, перед кем глаза опускают. Мне нравится быть веселым, смешным, неопасным. Щенком, а не волкодавом.
— А на самом деле?
— А сам как думаешь?
— Думаю, что если до своих 'скитаний' ты шатуну мог шею сломать, то теперь волкодав с тобой рядом щенком казаться будет.
— Устал я от этого, Дядь Апанас. Страх по пятам за мной ходит, где не появлюсь. Страх и жадность. Боятся, но хотят использовать. Верия сказала, что ты мудрый мужик. Подскажи, как быть, а? — отложил я чурку и инструмент.
— Собой будь, вот что я тебе скажу, Михаил. Не рядись ты ни Щенком, ни Волкодавом: все одно, для Щенка клыки великоваты, а для Волкодава хвост калачиком и виляет слишком приветливо. Хочется — щенком прыгай да от удовольствия повизгивай, ну, а прижимать начнет, так и клыки в дело пустить можно. Или не пустить — тут уж только тебе решать.
— Если я клыки в ход пущу — пустыня будет.
— Вот я и говорю — только тебе решать. Но самое главное — в себе самом разберись. Сам пойми, кто ты есть и кем быть хочешь.
— Самое сложное во Вселенной — это в себе разобраться, — устало сказал я.
— Разберешься, — уверенно ответил Апанас. — Молодой ты еще. Успеешь.
От этих его слов меня против воли на 'хи-хи' пробило. Сам понимаю, что глупо, а остановиться не могу, хихикаю, словно умалишенный.
-Ты чего? Я смешное что-то сказал, — улыбнулся Апанас. Я покивал, утирая выступившую от смеха слезу. — И что же?
— Да, так... Ничего такого уж особенного. Не бери в голову, — отмахнулся я, не став в подробности вдаваться. Не говорить же, что я его в десятки тысяч раз старше? Ни к чему это.
— Ты бы спать ложился бы, Михаил. Завтра с зорькой подниматься — работы много, если не передумал, конечно.
— Не беспокойся, Апанас, я дооолго могу не спать. И — нет, не передумал, — улыбнулся я благодарно этому бородатому мужику, который вот уже второй раз помогает мне просто так, по душевной доброте, без каких-либо тайных замыслов и Хитрых Планов. Не так уж много мне на пути встречалось таких людей. Причем, почти все они были именно в этом мире. Забавно.
— Ну, неволить не буду, — пожал плечами он. — Но сам, пожалуй, пойду на боковую. Я — человек простой, мне хорошо спать и хорошо есть надо, чтобы хорошо работать! До утра, парень! — попрощался он и ушел. А я снова взялся за резец, по которому так истосковались руки.
* * *
Закончить получилось быстрее, чем я рассчитывал. Видимо качество инструментов в руках, влияет не только на детализацию, но и на скорость. Но какая разница?
Когда я подмел за собой стружку и убрал на свое место резцы и нож Дара, который все это время покоился на дне моей спортивной сумки под лежащим там кимоно и сланцами (я за время своих 'странствий' так привык к нему, что даже в родном мире не оставлял его далеко от себя, хоть и понимал, что это может грозить мне нешуточными проблемами в случае встречи с милицией), небо на востоке еще только-только начинало светлеть.
Я поставил метлу на место и пошел прочь со двора, держа свой путь на опушку леса.
Там нашел красивую полянку и остановился, немного не доходя до ее центра. Я поднял глаза к тускнеющим звездам и тихо позвал.
— Ладора... — легкий ласковый ветерок коснулся кожи моего лица, и я опустил глаза от неба. Ровно в центре поляны стояла женщина в простом белом сарафане до пят, украшенном красной вышивкой. С лева по плечу и груди до самого пояса спускалась толстая русая коса. Женщина была очень красива и, пусть это будет тавтологией, очень женственна. Не была она хрупкой, но именно женственности в ней было удивительно много. А еще мудрости и доброты в глазах.
Сверху, на голове ее был венок из полевых цветов.
— Здравствуй, О'Мао Логин, — чуть-чуть поклонилась она приветственно. — Ты звал меня?
— Здравствуй, Ладора, — поклонился я в пояс, отвечая на ее приветствие. В прошлые разы моего общения с богами столь вежливым я не был, так как чувствовал себя в своем праве. Но в этот раз... Она могла бы и не придти на мой зов. Тем более материализуясь. Ведь прекрасно знает, насколько это опасно. Но она пришла. Материализовалась, а не прислала аватар. Это заслуживает вежливости.
— Я приветствую тебя от имени всех богов этого мира. Мы хотели сделать это немного позже, но раз уж ты сам позвал...
— Спасибо, — поблагодарил я ее. — Этот мир был для меня первым. В нем я был счастлив. И я не хочу вредить ни ему, ни его богам. Хочу сказать, что не испытываю больше к вам ненависти. Ко всем вам. Всем богам всех миров. И, как вежливый гость, приветствую хозяев, — снова поклонился я. И это была правда — так или иначе, а я планировал поздороваться с местными богами. Просто это совпало с желанием помочь Верии. И это желание повлияло на выбор конкретной богини. Попытка призвать сразу все пантеоны выглядела бы глупо, я так думаю. Про ненависть, это тоже была правда. За годы проведенные на драконьем озере, особенно после возвращения из Инферно, я многое переосмыслил. На многое стал смотреть немного иначе.
— Спасибо, Логин, — улыбнулась женщина, делая шаг ко мне. — Это очень радует и меня, и остальных. Что заставило тебя изменить свое мнение о нас?
— Пожалуй, что Алекс. Его помощь в восстановление моего душевного равновесия. Его уроки вообще очень многое повернули в моем мировосприятии.
— Алекс? Царь Драконов? Золотой Алекс? — удивилась богиня.
— Царь? — удивился я.
— Ты не знал? — удивилась Ладора.
— А Рэне, выходит, Царица?
— Нет. Рэнеллена — младшая спутница, жена по-вашему. Алекс очень старый Дракон, у него несколько спутниц. Рэнэллена самая младшая из них. Они вместе всего шестнадцать тысячелетий. Довольно ветряная особа.
— Многожёнец значит, — тупо проговорил я, переваривая полученную информацию.
— У его народа это в порядке вещей, — пожала плечами Ладора.
— Что ж, — собрался я с мыслями. — Это не меняет того, что я ему благодарен. Если вы как-то ему передадите мои слова, это было бы замечательно. А то мы как-то странно с ним расстались. Не хотелось бы, чтобы он думал обо мне нехорошо.
— Мы передадим при случае, — кивнула богиня.
— Ладора, — голос мой стал немного смущенным. — А это обязательно, чтобы нас сейчас слышали другие боги?
— На самом деле они не слышат. Мы не видим тебя. Точнее, чтобы видеть тебя, нам необходимо находиться рядом с тобой во плоти. Я передаю им твои слова, которые их касаются.
— Думаю, дальше их уже ничего не касается, — заметил я.
— Как скажешь, — мягко улыбнулась богиня.
— Я тут... Безделушку одну смастерил... — смущение мое достигло пика. Я даже начал чесать в затылке и отвел глаза в сторону. Вот ведь! Как же неловко-то! Ужас какой-то: грохнуть Мао и то проще было, чем тут пару слов связать. И не ОЯШ вроде давно, но один ангел, уши пылают. — Тебе... — протянул я женщине розу, выточенную мной из дерева. Из дубовой заготовки. Древесина была достаточно твердой и прочной, чтобы получилось изобразить даже мельчайшие детали листьев и лепестков, в чем очень помогала идеальная память и хороший инструмент. Идея подобных цветов пришла мне еще на драконьем озере. И я много раз пытался ее воплотить, из разных пород дерева, даже из камня пробовал, используя свой коготь. Но та, что я держал сейчас в руках, была лучшей из всего, что у меня до этого получалось. Даже самому нравилась. Возможно от того, что делалась она не просто так, а с глубоким чувством, да еще для кого-то. Для богини.
— Мне? — удивилась Ладора. — Спасибо, — осторожно приняла она цветок из моих рук. — Красивый...
— Рад, что тебе понравилось, — смутился я еще больше. — Ладно... Пойду я, — сказал и развернулся было уходить.
