— Всё просто, Снейк, — жёлтая кобылка мечтательно прикрыла глаза. — С раннего детства я мечтала, что познакомлюсь с самыми разными пони и не пони...
"И моя мечта исполнилась... Ведь так?".
...
Над городком Понивилль стояло яркое осеннее утро, в которое Эпплджек решила прогуляться по своему саду. Конечно же, этот сад принадлежал ещё и её старшему брату, а также и младшей сестре... но это были незначительные детали.
Ветви деревьев клонились к земле под весом сочных красных и золотистых яблок, в этом году уродившихся на зависть всем. Учитывая же, что во всей остальной Эквестрии погода будто бы взбунтовалась, семейство Эппл могло рассчитывать на великолепный доход с продажи плодов.
"Голд-яблоки и вольт-яблоки обеспечат нам безбедную жизнь на много лет вперёд", — улыбнувшись своим мыслям, оранжевая кобыла начала обходить участок, чтобы проверить не перелез ли через забор какой-нибудь нарушитель, не желающий платить установленную цену.
— Никакие воришки не отберут у меня мечту, — пробормотала фермерша, свистом подзывая Вайнону. — Идём, девочка. Я чувствую, шо где-то тут прячется неплательщик...
* * *
В тронном зале старого замка аликорнов, на расстеленных на полу одеялах лежали шесть пони, на мордочках коих играли расслабленные и счастливые улыбки. В это же время рядом стояли двенадцать Сестёр Войны, продолжающих сдерживать фиолетовый туман внутри магического барьера, тогда как Шайнинг Армор готовился их подстраховать, а принцесса Каденс хмуро смотрела в пол, собираясь применить своё самое сильное заклинание... если Твайлайт и её подруги не справятся.
— Что же тебе снится, моя верная ученица? — в очередной раз проходя мимо кандидаток на владение Элементами Гармонии, Селестия остановилась перед сиреневой единорожкой и осторожно прикоснулась копытцем к прядкам её гривы. — Я знаю, что ты справишься... но как же мне хочется прекратить всё это прямо сейчас.
— Тьма может быть коварной, — заметила Цирконий, вставая рядом с белой аликорницей. — Но Фреон говорит, что они готовы.
— И всё же, я сама не верю, что пошла на это, — старшая из принцесс притопнула по каменному полу, глубоко вдохнула и выдохнула, после чего повернулась к продолжающим хранить молчание бэтпони. — Что с вашими соратниками?
— Многие шокированы тем, что Аксель посмел предать Мать Ночи, — отозвалась Мунлайт.
— Остальные не верят, что подобное могло произойти, — невесело хмыкнула Себриз. — Все ждут исхода.
— Преступники будут содержаться в темнице Кантерлота до тех пор, пока мои сёстры сами ни решат, что с ними делать, — заявила принцесса дня. — Отдавать старейшин на расправу толпе я не намерена. Как и вообще отдавать кого-то на расправу... Пришло время меняться... всем нам.
— Мы понимаем, — склонила голову почти белая бэтпони, бросая тоскливый взгляд на барьер, внутри коего была заключена её госпожа в двух обличьях.
— Пони будут недовольны, — заметила чёрная кобыла, прикрывая тяжёлые от напряжения веки.
— Им придётся смириться, — холодно отрезала Цирконий, гребень иголок которой стал тёмно-синим с фиолетовыми искрами, выдавая сдерживаемый гнев. — Радетели старых традиций уже показали, к чему ведёт их путь.
— Смотрите! — прервала разговор Каденс, указывая на розовую земнопони, мордочка коей скривилась сперва в непонимании, а затем в сердитой досаде.
— Похоже, что у первой кандидатки появился прогресс, — заметила тринадцатая по силам Лунопони. — Правда... я ожидала успеха от кого-то другого.
— Это потому, что она розовая? — вопросительно вскинула бровки принцесса любви.
* * *
— Это было совсем не весело! — сердито крикнула Пинки Пай, стоя внутри просторного пёстрого шатра, где под потолком летали шарики и кружились гимнасты, на арене на одноколёсном велосипеде сидел медведь, а у стенок перемигивались огоньками различные игры.
Ответом стала тишина, которую не нарушали ни топот копыт, ни звук голосов, ни музыка, секунду назад звучавшая будто бы со всех сторон. Даже пони и другие гости праздника замерли, обратившись в нелепые фигурки самих себя, сделанные из чего-то вроде стекла...
— И-и-и... Что? — осмотревшись вокруг, розовая земнопони не увидела ничего настоящего.
С самого начала, пусть в голове и появились воспоминания о том, что она устраивала праздник для кого-то очень важного, Пинки не давало покоя ощущение какой-то неправильности. И вроде бы гости веселились, смеялись, играли, но... это было похоже на большой спектакль, где актёры вызубрили свои роли.
"Совсем не весело", — мысленно повторила кобылка и топнула левой задней ногой.
По окружающему пространству прошла волна, а затем декорации стали осыпаться осколками, прямо в воздухе превращаясь в серый песок, что ложился к копытцам кондитерши. Когда же всё закончилось, она стояла на ровной серой пустоши с серым небом, которая тянулась от горизонта и до горизонта.
— Эй! Пони-будь! — позвала Пинки, но даже эхо не было ей ответом, от чего по спине кобылки пробежал табунок мурашек. — Девочки! Дэш! Флатти! Эпплджек! Рарити! Твайлайт! Пинки!.. Ой. Это же я. Хи-хи.
— Ты в этом так уверена? — прозвучал позади спокойный, безразличный голос, заставивший розовую земнопони подпрыгнуть мячиком и обернуться...
Примечание к части
Всем добра и здоровья.
Ночь обмана 4
— Ой, — удивлённо воскликнула розовая земнопони, широко распахнутыми голубыми глазами глядя на серую кобылку без крыльев и рога, грива и хвост коей свисали прямыми прядями, а из-под полуприкрытых век безразлично глядели бледные глаза. — Привет. Как тебя зовут? А как ты тут оказалась? Я — Пинки Пай. Давай дружить? А ты не видела моих подруг? Они должны быть где-то тут...
— Ты меня даже не узнала? — вопросительно приподняла одну бровь собеседница, затем хмыкнула и добавила: — А ведь меня ты видишь каждый день... Хотя, в эти моменты у меня на удивление глупое выражение мордочки.
— Разве мы встречались? — озадачилась кондитерша. — Я бы этого никогда не забыла.
— Не расстраивайся, — изобразила попытку улыбнуться собеседница, затем шагнула вперёд и правым передним копытцем прикоснулась к груди розовой пони. — Никто не любит вспоминать неприятное. Но раз уж ты так и не вспомнила... Я — Пинкамина Диана Пай.
Произнося последние слова, серая кобылка встала на все четыре ноги и высоко подняла голову. В следующую секунду глаза Пинки расширились, ушки прижались, а затем она сделала шаг назад, будто бы испугавшись.
— Но ведь... Ты — это я? — вспыхнула пониманием земнопони, на что в ответ получила ироничную улыбку. — Эй! Что я не так сказала?
— Всё, — отрезала собеседница, но вздохнув, всё же пояснила: — Я — это твоё отражение, но ты — не я.
— М... Не понимаю, — призналась обладательница розовой шёрстки, тут же встрепенулась и предположила: — Может быть мы сёстры? А давай я познакомлю тебя с моими друзьями и мы устроим вечеринку...
— Какими друзьями? — склонила голову собеседница, затем обвела пространство вокруг и хмыкнув, заявила: — Здесь нет никого... кроме нас. А тем более — друзей. Да и были ли они когда-нибудь? Сомневаюсь.
— Не говори так! — возмутилась Пинки, в порыве чувств даже надвинувшись на Пинкамину. — У меня много знакомых пони, с которыми мы общаемся, вместе устраиваем праздники, помогаем друг другу...
— Но являются ли они твоими друзьями? — перебила розовую пони серая копия. — Они улыбаются тебе, здороваются, приветливо общаются... только из-за того, что хотят от тебя что-то получить. Ты устраиваешь праздники — это всех устраивает, но расстроится хоть кто-то из них, если однажды Пинки Пай исчезнет? Кто из них по-настоящему заботиться о тебе и знает тебя такой, какая ты есть?
— Не говори так, — Пинки насупилась. — Мистер и Миссис Кейк приняли меня в своём доме и помогают мне...
— Им просто нужна работница, из зарплаты которой можно вычесть всё то, что съедает она и её друзья во время бесконечных вечеринок, привлекающих посетителей, — фыркнула собеседница. — Ты для них — удачное финансовое вложение. Попытайся ещё раз.
— Рейнбоу Дэш, Рарити, Эпплджек, Флаттершай, Твайлайт и Спайк — мои лучшие друзья, — уверенно заявила Пинки, глядя на невозмутимое выражение мордочки Пинкамины. — Мы всегда помогаем друг другу, вместе участвуем в приключениях и...
— И кто из них хотя бы раз попытался тебя понять? — в очередной раз спросила серая пони. — "Это же Пинки". "Это же Пинки". "Это же Пинки"... Как удобно, не правда ли? Все твои действия, каждую твою "странность", они низводят до фразы "Это же Пинки".
— Зачем ты пытаешься поссорить меня с друзьями?! — возмутилась и рассердилась кондитерша, притопнув передним копытцем.
— Я лишь раскрываю твои глаза, — ответила Пинкамина, пожимая плечами, после чего подняла голову так, чтобы пряди гривы соскользнули с мордочки, позволяя увидеть её во всех подробностях. — Друзей нет, Пинки Пай, и никогда не было. Дружба? Веселье? Благодарность? Ты сама всё это придумала и воплотила, а затем — поверила в свой обман. С раннего детства правдой были лишь мы: я — ты, и ты — я. Но даже эту дружбу ты предала!
Впервые за время разговора выражение мордочки серой пони изменилось, демонстрируя искреннюю злость... исчезнувшую буквально через секунду.
— Но... — отшатнувшись назад, розовая кобылка запуталась в собственных ногах и плюхнулась на круп. — Я ведь не делала ничего... такого. Я не помню...
— Это ли не доказательство того, что дружбы нет? — криво усмехнулась Пинкамина, начав расхаживать вокруг своей яркой копии. — Раз ты не помнишь, Пинки Пай, то я тебе расскажу всё. Однажды на каменной ферме, у семейной пары родилась дочь: она была не первой, но и не последней в их семье. Кобылка росла любопытной, озорной, непосредственной... за что её нередко упрекали родители, ставя в пример послушных старших сестёр. Она не понимала, почему плохо то, что она делает... и нередко плакала по ночам от обиды и одиночества. Её сёстры пытались помочь, но... какую помощь могут оказать жеребята, тоже страдающие от "правильного воспитания"?..
— Родители нас любят! — воскликнула Пай, чувствуя как задрожали её губы, а в груди вспыхнуло неприятное чувство горечи.
— Любят, — не стала спорить собеседница, миролюбиво кивнув. — Для своих жеребят они хотят самого лучшего, а потому... готовы растоптать их индивидуальность в пыль, чтобы добиться от маленьких продолжений себя совершенства, которым сами не являются. Им ведь лучше знать, как будет лучше? Именно по этой причине ты сбежала...
— Я не... — попыталась возразить кондитерша, но была в очередной раз перебита.
— Сбежала, — серыми глазами впившись в глаза яркой копии, припечатала Пинкамина, после чего улыбнулась и, протянув правую переднюю ногу, погладила Пинки по щеке. — Не то, чтобы я тебя в этом обвиняла: это был первый твой поступок, который ты совершила несмотря ни на что, проявив характер и упорство. Я даже гордилась тобой, когда ты прибыла в Понивилль, нашла работу, начала знакомиться с самыми разными пони... компенсируя нехватку общения за все прошедшие годы. И я тебя не виню в том, что ты решила откинуть ненужную часть себя, помогавшую маленькой Пинки Пай прятаться глубоко в душе и сохранять свою добрую наивность, весёлую непосредственность и открытую дружелюбность... пока кто-то другой жил в этом сером мире строгих законов и постоянных придирок. Ведь я всегда была на твоей стороне, Пинки Пай: защищала от кошмаров, утешала после ссор, решала проблемы, которые тебя пугали. И сейчас я здесь для того, чтобы сделать то же самое: справиться с проблемой, которую ты не можешь решить. Просто признай, что дружба — это ложь, уступи мне место и когда всё закончится — сможешь продолжить жить в своём уютном мирке.
На последних словах серая пони приблизила мордочку вплотную к собеседнице, затравленно опустившей взгляд.
— Ну же, Пинки Пай, — совсем тихо произнесла Пинкамина. — Это ведь так просто — спрятаться и ждать, когда всё станет хорошо. Я со всем справлюсь: как и в жеребячестве, когда кошмары прятались в каждом тёмном углу...
— Нет, — ответила кондитерша, с трудом поднимая взгляд на серую пони. — Дружба есть и я от неё не откажусь. Я не могу подвести девочек. И... даже если ты права, и большая часть пони даже не вспомнит обо мне, стоит лишь перестать проводить вечеринки... Я всё равно продолжу этим заниматься... потому... потому, что улыбки делают этот мир лучше. Мне нравится, когда пони радуются и дарят свою радость другим... и я не хочу, чтобы в Эквестрии были грустные жеребята. Я... Я не умею говорить красивые речи... Но...
— Значит, Пинки Пай, ты не откажешься от "подруг", что даже не пытались заглянуть чуть глубже чем тот образ, который выставлен напоказ? — Пинкамина отошла на несколько шагов. — Значит... от них тебе отказаться тяжелее... чем от себя?
— Я... Прости, — вновь потупилась розовая пони. — Я не должна была забывать про тебя.
— Лицемерка, — рыкнула серая кобылка. — Что же, раз ты приняла решение, то остаётся только одно: дай мне уйти, Пинки Пай. Дай мне раствориться в ничто, чтобы всё то, кем я являюсь никогда больше не тревожило тебя...
В следующий миг розовая пони метнулась вперёд и врезалась грудью в Пинкамину, заставляя её усесться на круп, тут же обхватывая передними ногами в кольцо и прижимаясь к шее. Зарывшись мордочкой в пряди прямой гривы, кондитерша зажмурилась и почувствовала как из уголков глаз потекли слёзы, а затем она выдохнула одно слово:
— Прости...
— Чт... Что ты делаешь? — разведя передние ноги так, будто не знала куда их деть, серая кобылка широко распахнула глаза.
— Я никогда тебя не прогоню, — куда более решительно заявила Пинки. — Мне стыдно из-за того, что я попыталась забыть... забыть всё, что было с нами тогда. Благодаря тебе я не сломалась и набралась решимости, чтобы покинуть каменную ферму вопреки желаниям родителей. Спасибо тебе, Пинкамина; спасибо за то, что была рядом и оставалась моим лучшим другом и поддержкой. Но... я уже выросла и меня больше не надо защищать: теперь у меня есть друзья и знакомые... У нас, Пинкамина, есть наш дом. И я... Я хочу не прятаться за чьей-то спиной, а стоять как равная, чтобы брать на себя всю ту ответственность; чтобы нести груз... вместе. Я не сдамся и не сломаюсь... и не откажусь от тебя. Никогда.
— Глупая маленькая сестра, — прикрыв веки, серая пони вздохнула, её ушки опустились, а передние ноги осторожно обняли розовую пони за плечи. — Ты совсем выросла, а я и не заметила этого. Пожалуй... ты действительно справишься с тем грузом, который придётся нести... даже без меня.
— О чём ты?.. — спросила кондитерша.
— Будь сильной, Пинки Пай, — улыбнулась Пинкамина, начав рассыпаться яркими искорками. — Будь сильной и живи... ради нас обеих.
— Стой... — розовая пони растерянно попыталась отстраниться, но ей этого не позволили.
— Не бойся, Пинки, я всегда буду с тобой: ведь я — часть тебя, но ты — не я, — прошелестел голос серой копии, почти полностью исчезнувшей в сиянии. — И... когда всё закончится... посети родителей. Они, наверняка, переживают из-за вашего разлада.
