Идеальный любовник (завершено)

— Какие ошибки? — моего терпения надолго не хватило.

— Надеюсь, мои люди найдут Оксану быстрее, чем люди Жени, — вздохнул дядя Леша и принялся расхаживать по комнате. — У меня накопилось к ней слишком много вопросов. Понимаешь, Лер. Я думал, что всю комбинацию провернули Андрей с Оксанкой. Я считал, что инициатором был именно Андрей и ошибся. Женя не врал, когда говорил, что у Андрея денег нет. Парень твердил о том же самом, пока мои люди его допрашивали. Я не хотел портить его личико, мне не нужны кровные счеты с его отцом, а зря. Тогда бы я знал все еще до визита Жени и не упустил бы Оксанку. Сейчас же, зная, что деньги увел все-таки кто-то третий я прозрел. Главным инициатором и комбинатором была все-таки Оксанка. Она вертела двумя своими любовниками — игроманом Андреем и хакером, чья личность так и остается неизвестной. Хакер послужил прикрытием в афере с банком. Да, он как и нужно было попытался увести деньги, подставив твоего одноклассника под удар. Но Оксана сняла деньги со счета раньше, чем он. Андрей служил еще одним ложным следом. Любой, кто попытался бы распутать клубок этой истории, натолкнулся бы на Андрея, который копал под Толика и на отца парня, который служил крышей в этой истории. Штрих со смертью твоего отца, Лер, был завершающим в картине. Ермолаич в первую очередь бы заподозрил Оксанку и комбинация бы ей не удалась. А так, Андрей под подозрением, что именно он выступил заказчиком, а Оксанка свободна как ветер и может не бояться, что кто-то в чем-либо ее заподозрит.

— Я не понимаю, почему она не уехала сразу же, как сняла деньги со счета? — прервала я объяснения Алексея Палыча.

— Все просто, Лер. Если бы она уехала сразу после похорон и зажила бы где-то заграницей на широкую ногу, думаешь ни я бы, ни Женька не задались бы вопросом откуда у нее деньги? Она ждала, когда можно будет безопасно воспользоваться капиталом. Одна надежда на то, что она патологическая игроманка и очень давно не участвовала в игре. Да и долгов у нее поднакопилось достаточно. Долго терпеть не сможет. Выдаст себя.

— Наверняка у нее есть документы на другое имя, чтобы можно было выехать куда-нибудь в Мексику и там отрываться по полной, — не согласилась с ним я.

— Мои люди получили приказ следить за аэропортами. Их не так много.

— А если поедет поездом?

— Там тоже есть люди и мои, и Женькины. Вот только нас не так много, есть шанс, что просочится между пальцев.

— Я не понимаю, что в моей матери находят мужики, что так легко готовы подставлять шеи под топор ради нее, — нахмурилась я.

— Понимаешь, мне сложно объяснить, но я могу их понять, — ответил дядя Леша. — Она всегда была очень обаятельной стервой, которую мы все недооценивали. Женственная и красивая, умеющая примерить на себя любую маску. Да, роль дуры она играла неплохо.

— Все равно не понимаю, — покачала головой я. — Ты уверен, что заказала отца именно она?

— Да, — дядя Леша поморщился, услышав слово "отца".

— А захват дома? Фирмы?

— Это уже Андрюхина инициатива и его отца, впрочем. Чтобы ни говорил Женя, он тоже приложил руку к разорению Ермолаича.

— То есть, получается, что если мы не найдем деньги, я бесприданница? — уточнила я.

— Ну почему же. У меня достанет средств, чтобы помогать тебе, пока ты будешь учиться. Да и квартира у тебя есть. Дом и фирму придется продать, чтобы погасить долги. Их накопилось предостаточно.

— Нет, дядь Леш, так не пойдет. Пора мне учиться жить самой, без чьей-либо помощи, — твердо сказала я, подымаясь со стула. — Всю жизнь все решали за меня, пора жить своим умом. Я не приму твою помощь, прости.

— Лер, ты хочешь обидеть меня? — серьезно посмотрел на меня мужчина.

— Нет, но и ты не обижай меня излишней опекой.

— Договоримся так, что проблемы с возвратом в институт и с финансами на первое время я помогу решить, отказ не принимается, а дальше, когда придумаешь как быть и что делать дальше, и станешь жить своим умом. Кроме этого, после продажи дома и выплаты всех долгов останутся деньги. Их тоже хватит на первое время.

— Ты думаешь, что нам не удастся вернуть отцовские деньги? — спросила я.

— Шансов мало, я буду рыть в этом направлении, но все будет зависеть от того, кто первым найдет Оксанку. Я, хакер или Женька.

— А хакер здесь причем? — удивилась я.

— Она и его кинула, — напомнил о своем существовании Герман. — Думаю, он очень зол.

— Деньги важная штука, — грустно улыбнулась я. — Но если они не найдутся, плакать не буду. Есть вещи много важнее, дядь Леш, вам ли не знать...

— Мне хочется надеяться, что ты не вычеркнешь меня из жизни Лер. И нам еще о многом нужно будет поговорить. Но у нас же есть время впереди, так? — с тревогой поднял на меня взгляд мой биологический отец.

— Возможно, — выдохнула я. — Нам пора, вы не обидитесь, если мы сейчас тоже уйдем? Нам с Германом тоже есть что обсудить.

— Что ты, Лер, какие могут быть обиды между нами, — передразнил Евгения Анатольевича дядя Леша. — Я буду рад увидеться с тобой, например, завтра.

— Созвонимся. Да и ваши люди, наверняка, не выпустят нас из поля зрения, — улыбнулась ему на прощание.

— Надо проследить, все верно. Женя человек сложный.

— До свидания, дядь Леш.

— Хорошо, что не прощай, — ответил он, но не сдвинулся с места, устало глядя на меня. — Удачи в новой жизни, Лер.

— Спасибо, и вам того же, дядь Леш.

Герман последовал за мной молчаливой тенью, когда я вышла за пределы комнаты, которая чем дальше, тем больше казалась мне душной и заполненной невыносимой безысходностью.

Нас проводили до автомобиля, шофер, ничего не спрашивая, отвез нас к дому, где находилась моя квартира. Охрана из второго автомобиля проводила нас до дверей, вручила ключи и бесшумной удалилась. Но я не обольщалась, вряд ли они ушли далеко.

Вошла в коридор, который после всех пережитых приключений казался таким обыденно тусклым, что тут же решила, что когда будет возможность, обязательно перекрасить все в более яркие тона. Здесь когда-то все началось, здесь же все и завершилось. Хотя, завершилось ли?

— Ты молчишь весь вечер, — первой нарушила тишину квартиры я. — Что случилось, Дэн? Или Герман? Как лучше?

— Прости, я чувствую себя очень уставшим, — мужчина смотрел на меня виновато и грустно. — А еще, мне как и тебе, нужно понять как жить дальше и чего ждать. Надо приспосабливаться к жизни в реальности, без полной силы Мастера Иллюзий, без средств к существованию, без каких-либо понятных планов на жизнь. Я не умею ходить в офис на работу, как это делают многие в реальности. И не знаю что из моих умений может пригодится в этой новой жизни. И еще, я убедился, что у тебя все хорошо. Больше моя помощь не нужна. Да и какой была та помощь, больше вреда... Мне, наверное, лучше уйти...

— Если и уйти, — ответила не сразу, обдумывая то, что можно было ему сказать. — Если и уйти, то только для того, чтобы сразу вернуться.

— Зачем? — осторожно спросил он, сокращая расстоянии между нами. — Зачем тебе мое возвращение, воробей?

— Ты всегда такой тугодум? — попятилась, не давая мужчине приблизиться больше чем на шаг.

— И все-таки, воробей, — он перешел на интимный шепот, от которого мурашки пробежали по спине. — Мне хотелось бы знать ответ.

Стенка помешала моему дальнейшему отступлению, вжалась в нее, стараясь не подымать глаз на мужчину. Казалось бы что он там может увидеть в темноте, ан нет, подымать взгляд не хотелось.

— Зачем? — задала ему встречный вопрос.

— Мне кажется, или ты юлишь? — он уперся ладонями в стену, запирая меня в небольшом пространстве, не давая сбежать.

— Ты же устал, — снова ускользнула от ответа, стараясь не обращать внимания на теплое дыхание, долетающее до моей щеки.

— Хорошо, я кажется начинаю понимать, — он пропустил мои слова мимо ушей. — Да и молчать уже больше сил нет. Слова сами рвутся из меня. Ты простишь меня, если я скажу тебе кое-что дерзкое?

— Что? — затаила дыхание и, забывшись, подняла взгляд.

Возникло стойкое ощущение, что он как и раньше, все так же прекрасно все видит в темноте.

— Я хочу тебя, и никакая усталость мне не помеха, — припечатал он.

Разочарованно нахмурилась, совсем не то мне хотелось услышать, хоть и приятно было сознавать, что мужчина ко мне неравнодушен, хоть как-то неравнодушен.

— А еще, — помолчал и добавил он. — Я люблю тебя, воробей.

— Что? — признание было настолько неожиданным и ошеломительным, что я растерялась.

Дыхание перехватило, сердце забилось быстро-быстро, руки задрожали, слезы сами собой навернулись на глаза, я чувствовала себя человеком, который получил самый лучший, самый прекрасный подарок, который можно только получить.

— Я жду ответного признания, — голос Германа дрогнул.

— А надо? — жалобно спросила я, оживая после всех потрясений дня.

Хотелось беспричинно смеяться, я чувствовала себя легкой-легкой, способной взлететь высоко-высоко в небо.

— А ты как думаешь? — ответил он вопросом на вопрос, убрал ладони со стены и отстранился от меня.

— Я люблю тебя, — произнести эти слова оказалось так просто, они сами, непрошеными, сорвались с губ.

— Правда? — выдохнул мужчина и крепко прижал меня к себе.

— Ты еще сомневаешься? — притворно возмутилась в ответ.

Я не видела выражения его глаза, но я чувствовала кожей, что мои слова послужили некоей отправной точкой, до которой не было ничего и после которой могло в моей жизни случаться только хорошее. Поцелуй, который последовал вместо ответа мне, завершил некогда начатый цикл жизни и начал новый. Когда-то давно, мы с этим же мужчиной целовались в этом же коридоре, только тогда я не готова была впустить моего идеального любовника в свою жизнь. Сейчас же я не знала сомнений. Сколько бы ни было отпущено нам дней, которые мы смогли бы прожить вместе, я собиралась использовать их все на полную катушку. Слишком хрупок мир, он может разрушиться в любой момент и лучше не упускать предоставляемые шансы.

Оторвалась от мужчины, пытаясь перевести дух и прошептала:

— Мой лучший, мой самый замечательны идеальный любовник, я люблю тебя. Спасибо тебе, что ты появился в моей жизни.

Меня так сильно сжали в объятиях, что стало тяжело дышать, а после уже стало и не до контроля над дыханием, мир сконцентрировался на нас двоих и остальное пока не имело значения.

Эпилог. Часть первая

Что и говорить, жизнь после была нелегкой. Доставало проблем. Траур мне пришлось снять не скоро. Мою мать нашли мертвой в каком-то притоне для алкашей. Убийцу так и не нашли, как и не нашли куда пропали деньги. С дядей Лешей я так и не смогла наладить доверительных отношений дочери с отцом. Скорее он был добрым дядюшкой для меня. Отцом для меня, родным и тем, по кому я очень скучала, остался тот, кто вырастил меня и терпел все мои капризы восемнадцать лет. Каждый год я приходила к нему на кладбище, на Вербное воскресенье и рассказывала ему обо всех новостях. Каждое такое посещения рождало во мне тихую грусть, что он не может порадоваться за меня, а я перед ним извиниться. Как тяжки сожаления о том, что нельзя сказать ушедшему о том, что чувствуешь и о том, как виноват перед ним.

Герман уже три раза делал мне предложение. Все-таки он несколько старомодный, но я не тороплюсь отвечать согласием. Как-то страшно создавать что-то на первый взгляд прочное. Мой опыт говорит о том, что именно самое прочное легче всего разрушить.

До конца человеком мой Идеальный любовник все-таки не стал. Он видит в темноте как кошка и может творить некоторые чудеса. Не такие, как раньше. Недавно к нему приходил странный мужчина, который принес весть, что некто Борис Евгеньевич Антонов оставил все свое наследство Герману Антонову, своему племяннику. Кроме того у самого Германа-Дэна обнаружися племянник, которого в завещании дед обошел. Племянничек то, Дима, постоянно пускал слюни на моего мужчину, невероятно выбешивая меня этим. Сцены ревности на этой почве сумасшедшая я, закатываю хоть и редко, но регулярно и от души. Еще мужчина, который назвался нотариусом, предложил свои услуги по обучению Германа приемам управления Силой Жизни. Так он это назвал. Мой мужчина подумал, точнее мы с ним вместе подумали, и согласился. Так что жизнь у нас теперь насыщенная, и дождь из роз, в комнате или порхающие по кухне бабочки, скоро, боюсь, станут казаться мне обыденными.

Я ничего не знаю о судьбе Андрея, и не желаю ничего знать. Как и предпочитаю не вспоминать о том, что, возможно, над нами с Германом висит дамоклов меч ареальности ада. Это то, о чем лучше думать завтра, но никак не сегодня. Временами меня тянуло попытаться разгадать головоломку жизни Германа в аду до конца. Но я быстро подавляла эти порывы, тем более, что чем больше времени проходило, тем меньше Герман об этом помнил. Пришел день, когда я решила, что больше не буду подталкивать своего идеального любовника к ненужным воспоминаниям.

Лешку, своего одноклассника, видела недавно случайно, у метро. Поговорили ни о чем. Он предпочел сделать вид, что ничего нас особенного не связывает. Я поддержала его в этом. Не хотелось лишних воспоминаний, да и делать вид, что не знаешь о делишках своего старого знакомца, при этом думая о том, как мало на самом деле ты знаешь человека, не самое великое удовольствие в жизни.

А недавно ко мне пристала на улице гадалка и когда мне все-таки удалось вывернуться из ее цепкого захвата и отмахаться от предсказания моей судьбы, женщина тихо произнесла:

— И зря, красавица, зря.

— Ну и что там будет? Трефовый король и встреча в казенном доме? — с вызовом спросила я, собираясь сбежать от назойливой мошенницы.

— Двое детей, а король у тебя и так уже есть, — сказала эта странная женщина и пошла своей дорогой.

— Чушь, — ответила я, при этом страстно желая всей душой, чтобы это было правдой.

И что-то мне подсказывает, что вскорости ее предсказание может сбыться, в части, касающейся детей. А король, она права, у меня уже есть. Самый лучший на свете.

Эпилог. Часть вторая

Каждой душе в аду уготована своя судьба, своя ноша равная всем прегрешениям, когда-либо совершенным человеком в жизни. Так учит религия, там верят многие. Но иногда ад, не такой принципиальный как Та контора, идет на уступки. Правда это иногда свелось к единственному исключению из правила. Линтенгейл после смерти устроился в аду вполне комфортно. Радушный Инквизитор, который больше не ходил на костер по расписанию и без расписания да сменил поношенную рясу монаха на черное одеяние служителей ада, приютил душу Мориса отнюдь не в полуразрушенной лачуге, а в целом дворце, в коем имелись даже столь необходимые сортирные удобства. Казалось бы, зачем мертвой душе подобные удобства? Но служители ада, с подачи верхов, смотрели на проблему шире. Им нужно было поддерживать в своем клиенте иллюзию жизни, и так как это было вполне в их силах, и на затраты они не скупились, Линтенгейл чувствовал себя вполне живым.

Красивые девушки, вкуснейшие яства, алкоголь и кое-что покрепче всегда были в его распоряжении. Все что требовалось от него, не забыть о том, что умел когда был действительно живым. Это было сложнее всего. Демоны не обладали Силой Жизни, она была чужда им по определению. Как поддержать в умершей душе иллюзию того, что Сила не ушла? Это было сложнее всего. Сложнее даже иллюзии жизни для умершего человека. Но эта-то иллюзия и была самой главной, самой важной, той что помогала Линтенгейлу хранить воспоминания о том, как можно использовать Силу Жизни для того, чтобы живого человека отправить в ад. В силу природы Силы демонов им не под силу было не только применить это знание, но и понять его настолько, чтобы попытаться передать кому-либо из живых людей. Столько лет и сил тратилось адом на поддержание жизни угасающего из-за использования в обход закона Силы Линтенгейла не зря. Живой он был много полезней мертвого. Вот и получился из ада для Мориса рай и никакие мысли о неотвратимости наказания больше не мучили его. Жилось ему сытно, весело, спокойно.