Узор Судьбы.

Она решила, что ждет ещё секунду и отключается, когда внезапно телефон ожил. Всё внутри ухнуло куда-то, словно она каталась на аттракционе, когда раздался голос Стоуна. Он заговорил с Джил так, словно ничего и не произошло, будто они только вчера попрощались в конце дня:

— Добрый день. Рад наконец-то Вас услышать.

— Как Вы? — Она не стала прямо спрашивать о его самочувствии, поскольку такой вопрос мог помешать её планам. Глупо напоминать о ранении и затем пытаться убедить не раскатывать того, кто в него стрелял. Она — бесстрастный миротворец. Адвокат. Профессионал.

— Я волновался за Вас. Почему Вы не позвонили раньше? С Вами всё в порядке?

Несмотря на то, что это было немного не то, что она ожидала от прокурора, Джил всё же улыбнулась. Приятно всё-таки слышать слова, полные заботы и внимания.

Продолжая улыбаться, она ответила:

— Да, я в порядке. Надеюсь, что всё уже позади.

— Я хотел бы поскорей увидеться с Вами, мне просто необходимо убедиться в том, что мир остается прежним, — Стоун шутил, но Джил слышала, что за видимостью юмора проскальзывают жесткие нотки.

— Я приболела, — Джил поморщилась, пытаясь найти более подходящее для своего странного состояния слово, которое выглядело бы правдой, — еле хожу.

— Я надеюсь, что Вы скоро поправитесь.

— Спасибо, буду стараться. Я потрясена тем, что на господина Гая нашло такое помутнение. Это не оправдывает его, но ему явно необходима психиатрическая экспертиза, — она постаралась придать голосу самое сухое и деловое звучание.

— Такие, как он, являются угрозой обществу, — голос Стоуна тоже изменился, став холоднее не несколько градусов, — если по улицам города будут разгуливать психопаты, имеющие деньги и влияние, дальше нас ожидает хаос.

— Вы абсолютно правы, — Джил произнесла эти слова, мысленно содрогаясь от их смысла — она соглашалась с тем, что Гай заслуживает самого строгого наказания. Иногда Стоун был похож на неумолимо шагающую смерть, которую ни остановить, ни уговорить невозможно. Он не останавливался никогда, если решил для себя что-то, а его тон сейчас говорил о том, что делом Гая Стоун займется вплотную.

Её идея, как и предсказывал Аноэль, провалилась, а сама она оказалась слишком самонадеянной, заявляя, что сможет повлиять на Стоуна. Джил отложила телефон и окинула взглядом комнаты. Больше недели она находилась в доме, где жил Гай, касалась тех же вещей, что и он, ходила по комнатам, которые принадлежали ему, но так и не знала ничего толком об этом человеке, кроме того, что он сказал ей тем вечером.

В этом доме не было фотографий, и она подтянула обратно телефон, выходя в интернет. Поисковой запрос предоставил ей несколько фотографий, которые были сделаны так, будто Гая поймали в объектив чисто по случайности, а сам он сознательно отворачивался от камер. Лишь пара фото демонстрировала его лицо полностью. Джил увеличила одну из них и стала разглядывать лицо мужчины. Его глаза на абсолютно незапоминающемся лице были самым ярким, и выглядели они так, словно он прожил долгую и сложную жизнь.

Как-то так вышло, что у Джил не осталось ни одной фотографии Райза. Она все эти годы хранила его образ в памяти, а теперь вдруг поняла, что он словно уходит, стирается и освобождает её.

— Как Вы? — Возникший в дверях Аноэль выглядел куда как дружелюбнее, чем раньше. Непонятно как, но они оба умудрились найти общий язык, и выяснилось, что мужчина был достаточно общительным и позитивным настолько, насколько позволяли сложившиеся сейчас обстоятельства, в частности — беспокойство за Гая, которое не покидало ни на секунду Аноэля.

— Отлично. Ваш врач сказал, что я смогу уже отправиться домой через день, — Джил считала дни до того момента, когда сможет наконец-то вернуться домой. Ей было неудобно, что она столько времени обременяет хозяина этого особняка, который окружил её просто божественным комфортом.

— Завтра в десять утра его переводят в окружную тюрьму, — он явно больше не надеялся, что сможет помочь другу. Джил молчала. Ей просто было нечего сказать, все слова были бы сейчас либо фальшивыми, либо неуместными. Она снова поглядела на фотографию, с которой на неё смотрел мужчина с холодными глазами.

— Как давно вы знакомы? — Спросила Джил.

— Много лет, — Аноэль постукивал пальцами по косяку, и стук, как метроном, отсчитывал равные промежутки.

Сейчас ей стоило оставить его одного. Джил поднялась с дивана и направилась наверх, в свою комнату.

Еще только рассвело, а она уже лежала без сна, думая о том, что сейчас делает Гай. Ждет ли он приближающейся возможности увидеть снова город, живущий по-прежнему беззаботно за пределами его камеры? Эти мысли явно не приносили ничего хорошего потому, что с каждой минутой она чувствовала себя всё более и более хуже.

Аноэль давно уже был на ногах, если вообще ложился этой ночью. Она слышала пару раз его голос, затем его шаги, которые раздались на лестнице и говорили о том, что он не может находиться в своей комнате в ожидании утра. Джил не хотела даже представить — каково ему сейчас.

В восемь утра она спустилась вниз, и широкая плазма оказалась уже работающей. Прислуга, обладающая манерами, которым могла позавидовать сама королева, ждала новостей с таким же нетерпением, как и Аноэль. Они появлялись неслышными тенями, будто занятые своими делами, но их взгляды были прикованы к экраны. Все в доме переживали за Гая, и Джил ощущала себя чужой, лишней в доме, затихшем в ожидании новостей.

Половина десятого встретила их уже вдвоем. Аноэль ходил по комнате, и Джил могла поклясться, что выглядел он хуже некуда. Ему бы стоило выпить, чтобы успокоиться, но он словно боялся отойти от экрана более, чем на пару десятков шагов.

Без пяти минут десять. Джил поняла, что, как и все вокруг, не может ни о чем больше думать, кроме как о Гае. Он проходил сейчас длинные коридоры здания полиции, сопровождаемый конвоем, навстречу ярко светящему солнцу на улице.

Десять. Его должны уже вывести. Они направляются к машинам, которые доставят его в тюрьму, где он будет ждать суда. Ведущий новостей объявляет прямой репортаж от здания участка. На экране появляется само здание, которое окружено журналистами и зеваками, пытающимися оказаться поближе. Двери открываются, и толпа с шумом накатывает, как морской прибой, но оцепление выдерживает её напор и удерживает толпу на месте. Вот и полицейские, которые выводят Гая. В гостиной висит тишина, которая ничем не нарушается, кроме звуков из телевизора.

Гая проводят почти рядом с камерой, и на минуту он оборачивается. Гай выглядит так устало и измождено, словно постарел на пару десятков лет. Выделяющиеся на худом лице глаза сейчас смотрят на всех, кто находится в гостиной. На Джил, на Аноэля, на столпившихся в дверях слуг.

— Ты обещал, — внезапно произносит Гай, словно зная, что тот, кому он адресует эти слова, сейчас его видит. Затем его оттесняет охрана, и вновь появляется студия новостей, а ведущий пускается в рассказ обо всех преступлениях, которые совершил Гай.

В гостиной раздается звук похожий на сухой кашель. Экран гаснет, и Аноэль отворачивается от телевизора. Он не хочет слушать дальше то, что обсуждается теперь на каждом углу.

Сейчас он просто опустился на диван, почти рядом с Джил, и она видит, что он полностью потерял остатки уверенности в том, что всё можно изменить.

— Он говорил это Вам? — Ну зачем она задает идиотский вопрос, ответ на который и без того очевиден.

— Да, он напомнил, что я обещал позаботиться о тебе, — Аноэль не повернулся к ней, словно тоже считал, что она спрашивает заведомую глупость.

Может, она вот-вот проснется, а всё это окажется дурным сном?

— Мы не были знакомы толком, — у Джил не было объяснения тому, что Гай так вёл себя.

— Я по-прежнему удивлен не меньше тебя, — Аноэль отбросил в сторону пульт, который держал в руках.

Может, Гай был каким-то психом с навязчивой идеей?

Прислуга уже давно исчезла, оставив их одних. Аноэль явно не собирался помочь ей найти объяснение всему, и Джил прямо поинтересовалась:

— Почему я?

— Понятия не имею. Он просто позвонил, велел приехать. Я пробрался сквозь толпу и забрал тебя. Вот и всё. Больше я ничего не знаю, хотя хотел бы знать больше, — Аноэль развел руками, — я рассчитывал, что ты мне объяснишь что-нибудь.

Джил поежилась, испытывая дискомфорт и чувство, будто её мозг перегрелся, как старый процессор.

— Я действительно не знаю. Он подошел ко мне тогда, у мэра. Всего каких-то полчаса, может больше.

— Ладно. Нам обоим нечего сказать по этому поводу, так что не вижу смысла строить догадки.

Где-то вдалеке надрывались сирены полиции, и этот звук нарушал снова повисшую тишину. Джил сидела, пытаясь хоть что-то сообразить или понять, её сосед тоже молчал, погруженный в далеко нерадостные мысли. Сколько они просидели — было сложно сказать.

Раздавшийся за окном грохот заставил Джил подпрыгнуть от неожиданности. Звук был таким, словно кто-то обрушил небольшой дом рядом с особняком. Затем грохот снова повторился, будто за первым зданием последовало второе. Джил вскочила с дивана и, следом за Аноэлем, опередившим её, направилась к окну. Она почти была возле него, когда шум повторился, на этот раз ещё сильнее.

Джил невольно пригнулась, когда Аноэль вытянул в её сторону руку, останавливая и не разрешая подойти ближе. За окном явно творилось что-то странное, и он не позволял Джил сдвинуться с места, продолжая держать руку в предостерегающем жесте. Сообразив, что сейчас лучше слушать его, Джил напряженно следила за выражение лица Аноэля и пыталась по нему понять — что там творится.

— В чем дело? — Почти шепотом спросила она, когда он повернулся, оглядывая комнату.

— Оставайся на месте, — его голос звучал теперь совершенно иначе. Спокойный и жесткий, словно перед ней находился не человек, который совсем недавно горевал о друге, а солдат, за спиной которого был слишком большой опыт.

Джил и не собиралась ничего делать, никуда идти, но её начинало раздражать неведение. Снова гул, но на этот раз после того, как он затих, раздались странные громкие голоса, доносившиеся до окна комнаты. Они разговаривали, но язык, на котором они общались, Джил был незнаком.

— Что, черт возьми, происходит? — Зашипела она на Аноэля, который продолжал молча наблюдать за тем, что происходило снаружи. Паника, которая начинала пробиваться из растерянности, заставляла дыхание участиться. Джил почти чувствовала, как сердце колотится где-то возле горла, грозя выскочить наружу от чрезмерного уровня адреналина. Наконец Аноэль медленно отошел от окна, передвигаясь по-кошачьи медленно и плавно так, чтобы его движения не были заметны тем, кто был на улице.

Когда он обернулся к Джил, она поняла, что там творится явно что-то не то.

— Отойди вглубь и не приближайся к окну. Не поднимайся выше уровня подоконника, — он говорил спокойно и медленно, чтобы она уяснила каждое его слово.

— Я поняла. Но ты должен сказать — что происходит? Там полиция? Они хотят штурмовать особняк? — Она попятилась, выполняя его приказ, и сердито сверкая на него глазами.

— У нас серьезные проблемы, — Аноэль снова вернулся к окну, так и не удосужившись ответить Джил.

Когда это в его руках оказался небольшой кинжал? Джил вытаращила глаза, глядя на блестящую сталь. Кто он такой? Бывший солдат какого-то элитного подразделения? Разведчик? Работает на правительство? И что там за окном, что он явно готовится к нападению?

Гул и голоса за окном усиливались, и Джил внезапно подумала, что до сих пор не слышит криков и паники, ведь люди должны были хоть как-то реагировать на происходящее. Гул звучал так, словно по улице двигалась какая-то тяжелая техника, заставляющая стекла мерно подрагивать. Аноэль отодвинулся к стене между окнами.

— К дому они не подойдут, но лучше держаться подальше от окон, — он посмотрел на двери комнаты, и Джил поняла, что там уже некоторое время стоят слуги, явно ожидающие его указаний. На секунду она была готова поклясться, что зрачки в их глазах вертикальные, словно на человеческих лицах были глаза змей, но затем решила, что окончательно сходить с ума ни к чему. Нужно быть в состоянии адекватно мыслить, особенно в такое время.

Когда внезапно раздался громкий голос, отлично долетающий до открытых окон, Джил подумала, что как раз таки пора начинать сходить с ума. Шум и голоса внезапно затихли, и голос звучал отчетливо и ясно:

— Джил, я знаю, что ты здесь. Ответь мне, что ты в порядке.

Если бы её глаза могли вывалиться, они бы сейчас со стуком катились по полу. Она смотрела на Аноэля, который был явно удивлен не меньше неё, он приложил палец к губам, приказывая сохранять тишину.

— Я волнуюсь за тебя. Тебе не причинили вреда? — Этот голос не мог раздаваться там, за окном, разносясь при этом так гулко, словно был усилен десятикратно. Так не звучит речь через мегафон.

Аноэль сжал кинжал и буравил взглядом Джил.

— Ты говорила кому-либо о том, что ты здесь? Говорила с кем-нибудь?

— Нет, я всего лишь звонила Стоуну, я надеялась переубедить его, — Джил слышала, что её голос сейчас больше похож на невнятное блеяние, настолько он дрожал. Но сейчас она не могла нормально соображать, какое там — говорить.

Взгляд, которым наградил её Аноэль, явно был равнозначен самому нелестному мнению о её мозгах вдобавок к отборному мату.

— Оставайся здесь, — бросил он ей, явно подавив свое негодование, и направился к выходу из комнаты.

Как только по её расчетам Аноэль спустился вниз, она, пригнувшись, добралась до окна и выглянула наружу, стараясь, как и он, прятаться за краем окна.

То, что она увидела, заставило её молниеносно съехать вниз по стене и зажать себе рот, чтобы не завопить от испуга. Это выглядело как ужасный гибрид, созданный чокнутым фантастом, находящимся под действием тяжелого наркотика.

Возле ворот прохаживались огромные, жуткие создания, которые будто сбежали с фестиваля фантастики и ужасов. Если бы не естественность их движений, Джил подумала бы, что это жуткое шоу с отлично загримированными и одетыми аниматорами. Что-то вроде адского Марди Гра с девизом 'эй, давайте напугаем тут всех до истерики'. Те, что были там, внизу вели себя не так, как ведут люди, нанятые развлекать толпу, а как те, кто действительно носит блестящую броню подходящего размера для двух с половиной метров роста, которой мог бы позавидовать Железный Человек. Потому, что эта броня — вполне привычный костюмчик, полностью защищающий их уродливые тела, которые венчали головы с небольшими черными рогами.

Отдышавшись и заставив себя успокоиться, Джил поднялась и снова выглянула. Бронированных становилось всё больше, словно они прибывали откуда-то, стягиваясь к особняку. Единственное, что ей было непонятно, так это то, что никто вокруг не исходил на визг и вопли от ужаса. Кажется, народ, который уже не мог ничему удивляться, просто считал, что тут снимают очередное кино про Мстителей или нападение пришельцев. Положительно, люди, уплетающие попкорн в то время, как на экране кого-то рвут на клочья упыри или взрывают целый город, не испытывают потрясения при виде чего-то необычного. Их уже просто нечем поразить, ведь всему всегда есть объяснение.