Не останавливаясь на постой среди полуразрушенных стен бастионов, мы быстро собрали весь причитающийся нам, наёмникам, хабар (кольца и оружие с доспехами), затворились в крепость, тогда как первый ярус обороны заставы превратился в ров, заполненный огненной лавой.
С одной стороны — защита, что надо, а с иной — мы, в крепости заставы, как в осаде.
— Где враги? — озадачил я трибун, вышедших встречать нас. — Это они — предатели?
Клав подтвердил.
— Да как ты смеешь, Клавий! Бунтовать вздумал, старик? — пригрозили они ему околотком Ордена.
Я поступил с ними проще, чем они могли в будущем с нами, бродягами, обвинив во всех смертных грехах — и глазки алчно загорелись при виде огнестрелов у нас — прочитал их мысли.
Ах, так! Вот, значит, вы как! Ну, держитесь, предатели!
И предложил им сделать непростой выбор, предоставив два варианта развития событий в их короткой и незавидной жизни:
— Либо сами надеваете на себя кольца, либо прыгаете в огненную реку за стенами крепости!
— Ты кто таков, разбойник, чтоб решать нашу судьбу?
— Чудак, — озадачил я больше прежнего трибун. — На этом всё или мне собственноручно макнуть каждого из вас головой в лаву?.. Удур-Аг...
Фигура грозного морфа при мне заставила их пойти на то, что много раньше я сам по незнанию, и Желанна, не желая покидать меня.
Дядю она потеряла — не сомневалась изначально, покидая заставу, а теперь окончательно, как и я многих бродяг, тела коих сейчас пожирала лава. Лучших почестей, чем мы устроили им, и придумать нельзя — отдали дань уважения, стащив головные уборы.
— Ну, я жду! — прикрикнул я на трибун. — И не думайте: став наёмниками, сможете обратиться в будущем в халдеев! Самолично сдам вас вашим бывшим уже соратникам по оружию! Тогда вам точно несдобровать!
Деваться им некуда, хотя я мысленно уловил: надеялись, что в будущем им выпишут каждому по индульгенции от Хир-да-Раса. Наивные. Но мне это лишь на руку — сами приведут меня к этому деспоту, рано или поздно. И тогда я такого тут так начудю: мало никому не покажется в этой Треклятой Империи.
Я ж чудак... такой, а какой — и сам толком не знал, впрочем, и на что ещё способен. А был уверен: на многое!!!
Горы, можно считать: уже свернул, точнее, покорил шапку мира. Так неужели и реки вспять на равнине не поверну?
Кто-то ещё сомневается?
Тогда как я — нисколечко — ни на малую толику...
Глава 21
Окраина. Дикий лес.
Добравшись до дебрей на одном дыхании, беглецы остановились. Халдей не торопился вступать в Дикий лес, ещё раз обернулся на огненное зарево, осознав: назад у него пути нет — только вперёд — и чем закончится для него — не сомневался. В Ордене, с подачи цензора, его объявят в розыск по всем диктаториям Окраин. Поэтому в первую очередь им следовало замести следы, хотя бы на какое-то время.
— Пойдём по ручью, — взглянул он на девицу. — Надеюсь, и твоя скотина двинет с нами?
Олаф не желал оказаться растерзанным барсагом, но это уже не завесило от него, а всецело от той, кому доверился, сам толком не ведая почему. Данный вопрос и терзал его душу во время побега.
Рука халдея не выпускала топор, он держал его при себе, и не на плече, а, перехватив посередь рукояти — так проще передвигаться с ним — бегать.
Взгляд человека и хищника встретились, барсаг недовольно оскалился и рыкнул, а разбойник хмыкнул.
— Ну, вы ещё подеритесь, — возмутилась девица. — Нашли место и время!
Оба противника уставились на неё, ожидая, чего ещё она скажет им. Олафу показалось: барсаг понимает её с полуслова. Да что там с полуслова — по одному взгляду, словно читает мысли.
— Скажи этой скотине: я — вам не враг!
— Но и не друг — пока что, — адекватно отреагировала девица.
— Ты уразумей, девка: халдею важен хабар! И я — не исключение! Вот увидишь: шибко изменюсь — и в лучшую сторону, аки у меня в мошне зазвенит обещанная тобой деньга! И нет проблем, а любая — будет решена на раз! Слово даю!
— Разбойника? Я не верю халдеям! Вы только и можете, что грабить и убивать!
— Знать плохо ты знаешь нас! Совсем не ведаешь, кто мы такие!
— Надобно торопиться, — напомнила девица. — Веди, разбойник!
Олаф уступил, изначально условившись: половину пути до логова барсага он ведёт их, а затем девица с ним уже его самого.
— И смотри без глупостей, девка!
— Сам, разбойник!
Переведя дух за время препирательств на окраине Дикого леса, беглецы углубились ещё и в воды полноводного ручья. Вода оказалась не просто холодной, а ледяной. Девица мгновенно продрогла, но стерпела, хотя и стучала зубами, но не от страха. В ночи по зарослям Дикого леса она не боялась бродить — рядом барсаг, ну и разбойник. Оба спутника вооружены до зубов: барсаг — клыками и когтями, а халдей — топором и ручным арбалетом; также держал руку на нём — и был заряжен болтом.
— Кажись, притопали, — осветил Олаф окрестности ручья вблизи водопоя.
Топор перекочевал за спину, а вместо него халдей взялся за факел, понимая: от огня будет больше толку в его руках, нежели от оружия. Даже барсаг скалился и рычал время от времени, страшась огня.
— Да заткнись ты, скотина... — шикнул разбойник на хищную зверюгу.
— Вы опять? — вмешалась девица.
— Нет, снова! И ты туда же! Ш-ш-ш...
Олаф уловил кое-что, что много раньше учуял барсаг, поэтому и вели себя оба нервно. Не зря — охотничья яма, на дне которой Кун оставил мёртвого Кума, оказалась ещё одна...
— Зверюга! — не сдержался разбойник при виде лесного мастодонта.
В яму провалился дикий тураг, его привлёк запах падали, послужившей приманкой, иначе столь осторожный хищник никогда бы не рискнул приблизиться к ловушке двуногих приматов.
Олаф остолбенел. Ещё бы — он явно продешевил. Но идти на попятную слишком поздно и нынче невозможно, во всяком случае, сей же час — решил немного повременить.
— Неча глазеть на то, что не приручить, а и деньги таперича не выручить! Айда грабить награбленное, девка!
Сняв с себя накидку, отдалённо напоминающую плащ, разбойник швырнул в яму к турагу.
— Что ты задумал?! — насторожилась девица.
— А нехай дядюшка Фарб думает, будто меня пожрал дикий тураг. А Кун подтвердит: то моя там накидка! — ехидно соскалился Олаф. — Тебе, кстати, девка, тоже не мешало бы сбросить сюда кое-что, а желательно всё, что скрывает твою природную красоту!
— А боле ты ничего не хошь?
— Деньгу гони, и таких кралей аки ты, у меня будет полна келья в первом же постоялом дворе!
— Ах ты, старый развратник! Одно слово — халдей! Ей-ей!
— Ну же, не томи душу, девка! Пошли — шибче! И скотине своей вели, шоб держалась от меня подальше! А то когда я вижу хабар, у меня чешутся кулаки!
Стянув с себя плащ служки Ордена из околотка прожжённый местами, девица швырнула его в яму с диким турагом.
Гигант взревел, и барсаг не удержался, ответил ему тем же. На том беглецы расстались с турагом.
— Ничего личного, девка, — заявил Олаф дорогой до логова лесного хищника. — Но что далече? Каждый сам за себя или твои слова в силе: нанимаешь меня за определённую плату?
— Доберёмся до гвардейцев Кесаря, там и поглядим, — озадачила девица разбойника донельзя.
Ему не следовало соваться к ним, он был халдеем, а с ними, разбойниками, вояки триумфата поступали проще, нежели служки Ордена. Но раз дал слово, а она — оплатить его труды; сделает всё, что будет зависеть от него. Уж больно ему хотелось насолить цензору и добраться до схрона.
— То где мы, девка, а?! — Разбойник завертел головой по сторонам. В свете факела, поднятого над головой, Олаф наконец-то разглядел дупло. — Енто то, что я подумал, девка?
— Ага, — заверила она. — Подсади!
— Взять тебя на руки — енто я завсегда, — хмыкнул язвительно халдей.
— Не вздумай распускать их, разбойник! — взвизгнула девица.
Её возмущённый выкрик перекрыл злобным рыком барсаг.
— Ты глянь: скотина ревнует тебя ко мне! Никогда бы не подумал, что она способна на енто! Ха-ха...
Забираться в дупло, Олафу не пришлось.
— Держи, — скинула ему бочонок девица, предпочла остаться наверху, опасаясь предательства со стороны халдея.
Воткнув факел в землю, Олаф ухватился за кинжал и сковырнул вбитую крышку с бочонка.
— Деньги... — не поверил он своим глазам и одновременно счастью. — Много деньги!
Его очи заблестели алчным светом.
— Да я богатей! Ей-ей...
Олаф уже не обращал внимания ни на девицу, ни на барсага, а хищный зверь только ждал от самки человека сигнала, и тотчас порвёт разбойника, оставив его себе на завтрак.
— Нам надо уходить отсюда, — напомнила девица.
— Да-да, ты права, девка, — не сразу опомнился Олаф. — А то дядюшка Фарб будет вне себя от ярости, когда обнаружит: мы лишили его хабара! Ха-ха...
— Разве это его добро?!
— А то чьё же, по-твоему, девка? И ты расплатилась им со мной сполна! Сваливаем!
Олаф надеялся: барсаг останется у логова и встретит здесь цензора. Но хищник и не думал покидать девицу на разбойника — по-прежнему не доверял ему.
— И чего сия скотина увязалась за нами, девка? Ведь не ручная, — уяснил халдей: была не приручена. Зато послушно брела за ними, поглядывая искоса на него. И соседство с барсагом, мягко говоря, ему не нравилось. Он чувствовал постоянно опасность и страх, заставлявший содрогаться его от одной мысли: один неверный шаг или действие с его стороны, и барсаг вонзит в него клыки с когтями, добираясь до потрохов. — Али защитника нашла в морде ентой зверюги? Часом не бешена?
— На себя погляди, разбойник!
— Ты права, девка! След сызнова двинуть по ручью! Тогда наш след и захры служек Ордена не возьмут!
* * *
Окраина. Таверна Ордена.
— Кто устроил поджёг? — набросился барыга с кулаками на Куна. — Говори, халдей, иначе я не ручаюсь за себя! И куда это запропастился Олаф? Ну, не то хуже будет!
— Он там... — указал дрожащей рукой подельник сбежавшего атамана в сторону очага возгорания.
Фарб покосился на выгоревшее изнутри массивное бревенчатое строение: двери были открыты, точнее лежали на дощатом полу и по-прежнему дымились. Пожар удалось затушить, но не локализовать до конца возгорание в полной мере.
— Девка! — опомнился цензор, кинувшись туда, и едва не провалился под пол — нога угодила меж досок. — Чего уставился? Помоги!
Кун вбежал следом за ним. Цепкий и ловкий глаз разбойника мгновенно определил: Олаф исчез, словно сквозь землю провалился, впрочем, и девица подполом. Ну и зверюга естественно.
— Какая ещё скотина?! — вызверился Фарб на Куна.
— Хи-хи...
— Смеёшься, разбойник! Надо мн-Ой!? — Цензор подвернул ногу.
— ...хи-хищная... — еле совладал с волнением халдей.
— Бежали, бродяги! Найди мне их, Кун! Слышишь! Достань, хошь из-под земли!
— Я, кажется, знаю, куда они подались, дядюшка...
— Веди меня туда — живо! — поднял Фарб на ноги трибун с отрядом новоявленных наёмников.
Они двинули за халдеем в сторону Дикого леса с горящими факелами в руках, следуя по берегу полноводного ручья, послужившего им и дальше ориентиром — быстро добрались до охотничьей ямы, оказавшейся к тому времени заполненной до краёв водой и наткнулись на следы дикого турага.
У Фарба сдавило грудь (защемило сердце) и не из-за страха столкновения с лесным гигантом — здесь у него находился схрон. Туда, к нему, он и кинулся вперёд Куна. Халдей намерено взял паузу, иначе бы цензор догадался: тоже замешан в том, на что всё-таки осмелился Олаф.
Процедил сквозь зубы злобно, чтобы никто не слышал его:
— Ну, атаман! Погодь у меня! Я ещё доберусь до тебя! И тебе не провести меня!
Он, как и подручные цензора, также обратил внимание на ошмётки одёжи, принадлежащей Олафу с беглянкой. И если цензор со своими людьми двинул прочь от ручья, то Кун заторопился в прежнем направлении вдоль берега, затушив факел на свой страх и риск.
А вскоре до него, отголосками эха, донёсся безудержный крик Фарба.
— Что, дядюшка, тебя самого поимели, — порадовался в глубине души Кун. — Не всё ж тебе обирать нас, сирых и убогих! Что заслужил, то и получил!
— Ку-у-ун... — заставил содрогнуться халдея новый отголосок эха, донёсший до него вопиющий глас цензора.
Фарб бросал ему вызов, наказав искать бесследно исчезнувшего разбойника.
— Найдите мне сего халдея — сей же час! И притащите живым или... — запнулся дядюшка. — Нет, токмо живым! Идите и ищите его!
Трибуны задёргались больше прежнего, раздавая наёмникам вперёд приказов на словах тумаки и затрещины, не забывали и про пинки ногами, грозясь пустить в ход клинки.
— Ага, ищите ветра в поле, — огрызнулся Кун, насмехаясь про себя в адрес тех, кого на него спустил цензор. — А халдея в лесу!
Ускорился сам, гонясь за теми, кто подставил его, непременно желая настичь обидчика и отомстить.
* * *
Внутренняя граница Великой Империи.
Продвижение Северной Армии под командование Лапия прекратилось.
— Привал, — обрадовался "младшенький", не надеясь: дождётся его сего дня вновь. У него не осталось сил даже лежать и трястись в паланкине на тюфяках набитых травой — сбивал их боками, а бока сбивая об них. И доспехи не помогали — слишком поздно натянул их на себя с подачи трибуна. — Неужели привал, Тараний?
— Вроде того, сир, — рапортовал оруженосец.
— Не понял! Ты издеваешься надо мной, трибун?
— Никак нет, сир! Взгляните туда и...
— Мама, роди меня обратно! — вскричал Иб-ба-Рих не в силах сдержаться.
Ему на глаза, как и всем легионерам четырёх когорт, попались, так называемые врата ужаса — две башни смерти с истуканами и гарганами. И без дозволения Хир-да-Раса им ни за что мимо них не пройти.
Предстояло выбрать жертву. Кто-то должен был умереть.
— Где этот лапоть? — окликнул "младшенький" полководца. — Подать его сюда!
— Я здесь, сир, — откликнулся, немного замешкавшись, Лапий. — Чего изволите?
— Отправить тебя первым через врата ужаса меж башнями смерти!
— Одного, сир, или вкупе с легионами?
— Сам решай, кому предстоит издохнуть первым! В противном случае самого накажу!
— Вы предлагаете мне найти "героев", сир?
— Ну, или тех, кто несведущ о том, что чудовищам башен смерти необходима свежая кровь! Иначе сам ведаешь: нам не пройти за них! Точнее из-за них!
— А почему бы вам ни потревожить, дядю?
— Я думал: у тебя с ним всё на мази, коль он отдаёт тебе приказы через голову Тирана, игнорируя, в том числе, и меня — престолонаследника!
— Не извольте беспокоиться, сир! У меня найдётся, что предложить чудовищам Деспота!
Лапий ещё на подходе, при последнем переходе к Окраинам, отдал распоряжение Титанию наведаться с центурией в ближайший населённый пункт и там разжиться стадом мелкорогатого скота.
Пригнав небольшую отару, центурион с легионерами погнал её к башням смерти, тогда как упартая и убарогая живность упиралась, отказываясь идти на заклание. Однако деваться некуда — легионеры пустили в ход пилумы, нанося лёгкие раны скоту, тыкая в бока, добились желаемого результата, и сами, с затаённым дыханием, подались туда, куда больше никто не рискнул, а они, исполняя приказ.
