— Именно. Теперь представь, сколько бы еще она прожила, будучи сумасшедшей. Ты хотел бы, чтобы мама Алены провела ближайшие лет двадцать, называя именем умершей дочери своих внуков, не различая их по полу, и ждала с работы мужа, с которым развелась пятнадцать лет назад? Учитывая, что до такого состояния она дошла за пару месяцев, могу тебя уверить, что еще через полгода она сама рвалась бы поиграть в кубики и порисовать с Витей, полагая его своим одноклассником. И очередной вопрос — а кто бы за ней присматривал? Аня? Витя с Ромой? Ее бывший зять или ты?
— Ну... Нанять кого-нибудь...
Отдаю вилку Андрею.
— Знаешь, что такое 'мизерикорд'?
— Кинжал...
— Да. Кинжал с трехгранным лезвием. Название происходит от французского слова 'misericorde' — 'милосердие, пощада'. Им добивали раненых. Такое действие называлось 'удар милосердия'. Догадываешься, почему?
— Но тогда ведь не было такой медицины, как сейчас...
— Не было. Но многие, к которым был применен 'удар милосердия', могли бы выжить и в то время. Только не всегда была возможность вынести раненого с поля боя и оказать ему соответствующую помощь. А даже если и была, то по большей части выживший был бы обречен на жалкое существование. 'Удар милосердия' избавлял раненого от мучений и его ближних от хлопот по его содержанию. Я сделал именно это.
На лице — несогласие.
— Переверни котлеты, — киваю на сковородку.
Чертыхается, кидается к плите.
* * *
Чем занять детей — не проблема. Особенно для al'lil. До вечера вожусь с детьми, всматриваясь в их поведение, принюхиваясь.
Маша серьезна, иногда посматривает на Аню и мальчишек свысока, словно ощущает собственное превосходство. Аня немного напряжена, ее гложет неизвестность. Вите с Ромой же все намного проще, они привыкли отдавать свои проблемы для решения тем, кто старше. Родителям, Ане. Дяде Андрею и Марку Витальевичу, наконец.
Рома вообще слабо понимает, что происходит. Ему нравятся игрушки, игры и добрый дядя Марк, который весело гоняет с ним паровозик.
Ужин организовываю ближе к девяти вечера.
После ужина отправляю Андрея уложить детей спать, сам же останавливаю Аню. Андрей напрягается, не зная, что я собираюсь делать. Но я не обращаю внимание.
— Задержись, — говорю девочке, когда слуга выводит остальных детей в коридор.
Послушно садится обратно.
— До сентября мы погостим у одного моего друга, — поясняю. — Он живет далеко от других людей, на острове. Там нет Интернета, телефона и горячей воды, но зато есть пальмы, море и крабы.
— Это на юге, да? — понятливо кивает Аня.
— Да, — соглашаюсь. — Сейчас ты ляжешь спать... а проснешься уже там.
— Это как?
— Туда не летают обычные самолеты, — говорю чистую правду, но потом добавляю немного лжи. — Поэтому лететь придется на маленьком, в котором нет отопления. Лететь долго, ты можешь замерзнуть. Да и скучно тебе будет. Поэтому я дам выпить тебе особого лекарства. Оно совершенно безвредно, я его тоже выпью.
Запах недоверия. Ну да, девочке не шесть лет. Это в шесть лет можно придумать сказку.
— А я во сне не замерзну?
— Нет, — качаю головой. — Можешь спросить у дяди Андрея, как это бывает. Он тоже летал. И тоже во сне.
Хмурится.
— Ты просила, чтобы я тебя забрал от отца, — напоминаю. — Я забрал. Но у меня есть и свои дела. Я не могу просто так их бросить лишь потому, что мне на шею внезапно свалилось трое незапланированных детей. Поэтому логичный вариант — взять вас с собой. К тому же там тепло. Отдохнете, загорите. Кокосы поедите с бананами.
— А что вы там будете делать?
— Работать, — пожимаю плечами. — Зато у вас будут каникулы.
— А потом... потом что?
— Потом вернемся обратно. У вас же школа.
Молчит.
Я уже собираюсь коснуться силой, как девочка кивает.
— Хорошо, Марк Витальевич.
Киваю.
* * *
Лететь, скорее всего, придется в 'два приема'. Ночь слишком коротка, чтобы я успел донести живого человека до острова Аугусто.
Из комнаты ожидания выхожу после десяти вечера. Хочу сказать Ане, чтобы собиралась, но она уже стоит в коридоре, прижимая к себе школьную сумку.
— Я готова, Марк Витальевич.
— Молодец, — хвалю девочку за предусмотрительность. — Иди в гостиную. Я скоро подойду.
Легкий запах нервозности и страха.
Успокоится.
Облачаюсь в привычный кожаный костюм, поправляю воротник и застежку плаща.
— А... а когда вы прибудете? — спрашивает от дверей кухни слуга.
— Через пару-тройку дней.
Кивает.
Набираю в стакан обычную водопроводную воду.
Аня сидит на диване, сжимая ручку сумки.
Отключить сознание уколом силы — плевое дело. Так же легко выдать порцию яда, содержащего усыпляющий компонент. Но уснет она не сразу. Мне нужна минута для еще одного небольшого обмана.
— Выпей, — протягиваю девочке воду.
— Это лекарство? — косится в стакан.
— Да.
Послушно прикладывается к стеклянному краю, выпивает предложенное. Воды там немного. Для вида.
— На вкус, как вода, — замечает.
Киваю, подхватываю обмякающее тело.
Проспит часов десять.
Выношу девочку из дома на руках, прохожу к 'посадочной площадке' и уношусь ввысь. Сумка висит у меня за спиной.
* * *
Восход приходится пережидать в Бирме, в небольших горах, уложив спящую девочку на землю неподалеку от мелкой пещерки, где прячусь. Своему яду я доверяю, но все же.
Но она не просыпается. И не просыпается даже тогда, когда я оказываюсь рядом с домом на Дальнем острове, принадлежащему Аугусто. Солнце находится в двух пальцах от горизонта.
— Мя-а! — из-за дома выбегает кошка.
Грязная, шерсть сбилась. Тощая, словно не ела все это время.
Провожу рукой по спинке, ощущая выступающий хребет.
— Привет, милая, — здороваюсь со зверушкой.
Аня тихо спит на земле.
Заношу девочку в дом, укладываю на кровать.
— Думал, ты больше не вернешься, — раздается голос за спиной.
— Насовсем не получилось бы, я ж тут кошку оставил, — отвечаю и поворачиваюсь к Апрелю. — Я бы все равно вернулся.
— Я неимоверно рад, — ядовито отвечает птенец. — А она тут зачем?
— Девать было некуда, — поясняю. — Отцу она не нужна, а бабушка сошла с ума и безвременно почила вчера.
— И ты их всех сюда потащишь? А где остальные? Их там же вроде было больше?
— Других принесу попозже, — говорю, проходя в знакомую комнату и укладывая девочку на кровать. — Я же не транспортник. У меня рук всего две. А Аугусто потерпит. Кстати, где он?
Фыркает.
— То ли в деревне, то ли в школе. Развлекается.
— А птенцы?
Молчит, поджимает губы.
— Второй... Второй встретил рассвет.
Мир вокруг замирает, становится густым.
— Давно?
— Двое суток назад.
— Из-за чего?
— Аугусто отлучился в деревню. А Второй... вышел погулять. За пару минут до восхода. Ну и... вернуться не успел.
Секунды тянутся бесконечно.
— Возможно, оно и к лучшему, — Апрель протирает лицо. — Он... он не мог понять. Не понимал. Не смог почувствовать... Пусть Тьма будет к нему милостива.
— Пусть Тьма будет милостива, — отзываюсь эхом и спрашиваю: — А как там Ветер?
— Так себе, — пожимает плечами. — Тоже не понимает. Но хотя бы старается понять.
— Будем надеяться, что он не натворит глупостей.
— Только это нам и остается, — хмыкает Апрель.
Зажигаю светильник.
Спустя несколько минут Аня открывает глаза.
— Привет, кнопка! — улыбается ей Апрель.
— А... Здравствуйте, Антон Генрихович, — девочка привстает на постели. — Вы тоже тут?
— Я? Это да, — Апрель улыбается еще шире. — И ты тоже тут.
— А где мы?
— В гостях у нашего друга, — поясняю. — Только он появится позже.
— А как его зовут?
Переглядываемся с Апрелем. Как-то упустили из виду, каким именем называет себя Аугусто...
— Сама и спросишь, — выкручивается птенец. — Я за ним схожу после захода.
— После захода?
— Здесь в доме нет окон, — объясняю девочке. — Поэтому темно. А заход будет...
— ...через три минуты, — спохватывается Апрель. — Старший!..
Чертыхаюсь.
— Посиди, мы придем через несколько минут, — киваю Ане. Времени объяснять подробнее нет.
Хорошо, что в доме есть еще комнаты.
Пережидаем легко.
Аня по-прежнему ждет нас на кровати, но уже сидя.
— Мы в деревне, да?
— Типа того, — кивает Апрель. — Хочешь погулять?
— А можно? Ведь уже вечер...
— Со мной — можно, — улыбается птенец. — Я тебя никому в обиду не дам.
Девочка оглядывается на меня. Я одобрительно киваю.
— Пойдем.
У двери орет кошка.
— Ой, киса! — радуется Аня. — А я помню, это ваша кошка! Дядя Андрей ее как-то привозил к нам... Когда... мама была.
Мрачнеет.
— Да, это та самая кошка, — соглашаюсь.
Кошка вьется у ног, требует еды.
— Вы ее что, не кормите? — возмущаюсь.
— Не, ты что, Старший! Кормим, конечно! Только... понимаешь, она убегает надолго, а еда портится, тут же холодильников нет, ну и миска стоять постоянно не может...
— А она мышей умеет ловить? — интересуется Аня.
Апрель смотрит на меня.
— Понятия не имею, — признаюсь.
— Может, она мышей ловит или птичек каких... — девочка наклоняется и гладит кошку.
— Нет здесь мышей и птичек, — раздраженно говорю. — Посидите тут, сгоняю за едой.
— Хорошо, Старший.
Возвращаюсь быстро. Аня и Апрель возятся у очага, раздувают огонь.
Приземляюсь за домом, обхожу.
Вяленое мясо, фрукты, овощи. Немного крупы и кувшин с чистой водой.
— Кашу с мясом можно сделать, — деловито заключает Апрель.
— Можно, — соглашаюсь. — Только я обратно — там еще мальчики. К следующему вечеру буду.
— Хорошо, — кивает птенец, разглядывая крупу. — Мы дождемся тебя, о Великий Транспортник!
Аня фыркает.
— Клоун, — бросаю.
Иду снова за дом.
* * *
Домой прибываю, когда небо уже розовеет. В окнах кухни — свет. Запах табачного дыма.
Андрей не спит.
— Привет, — говорю, входя в кухню.
— А... здравствуйте, — кивает. — Как... добрались?
— Нормально, — улыбаюсь. — А вы как тут?
Делает неопределенный жест.
— Мы тоже нормально.
— Как дети?
— Спят, — гасит сигарету в пепельнице. — Еле уложил.
— А сам чего не лег?
— Не получается.
— Бывает, — понятливо киваю.
— Вы мальчиков заберете сейчас? — вдруг спрашивает слуга.
— Да, — киваю. — Но после восхода.
Открывает рот, чтобы спросить, но, видимо, соображает. Закрывает рот.
Кидаю взгляд на часы, выхожу из комнаты.
Вопросов тоже не следует.
* * *
Ожидание проходит тяжело. Мироздание с трудом примиряется с моим наличием. Как и я с трудом примиряюсь с ним, какое-то время после восхода стою, бездумно переводя дух, хотя дышать мне не надо.
Выхожу.
И наталкиваюсь на Витю. Стоит в пижаме и босиком, смотрит на меня.
— Марк Витальевич, а как там бабушка? — вдруг спрашивает. В руке — обгрызенный леденец.
Бабушка? Причем здесь бабушка?
— Причем здесь бабушка? — озвучиваю свою мысль.
— Ну, дядя Андрей сказал, что вы с Аней у бабушки...
Твою ж...
— Дядя Андрей ошибся, — отвечаю мальчику, не отрывая взгляда от слуги, выскочившему из кухни. — Аня не у бабушки, а у моего друга. И вы тоже сейчас отправитесь к нему.
— А?! — поворачивается к Андрею.
Андрей краснеет, теряется.
— Ну...
— Так, тихо, — прекращаю намечающиеся разборки. — Витя, иди в спальню. Я сейчас приду.
Кивает, уходит.
Когда дверь спальни наверху закрывается, интересуюсь у слуги:
— Почему ты сказал, что я отправил Аню к бабушке?
— Ну... Ну... надо было что-то сказать, — Андрей чешет в затылке.
— Ага, а мне теперь объяснять, когда дети окажутся в месте, где нет бабушки, — иронически хмыкаю. — Андрей, тебе не кажется, что выкручиваться из твоей лжи мне не хочется?
Бледнеет.
— Я... Я...
Запах страха.
— Так, — поднимаю руки, успокаивая. — Просто в следующий раз думай, что врешь. Не было никакой необходимости обманывать детей бабушкой. Что мешало рассказать правду? Что они, как и Аня, будут в гостях у моего друга?
Молчит.
— Простите, хозяин, — выдавливает спустя некоторое время. — Я... я больше не буду.
— Надеюсь, — фыркаю. В окне — солнечный свет. — Прибуду через две недели. Отдохни, отпразднуй.
Впрочем, что я...
* * *
Днем взлетать со двора нельзя. Поэтому приходится извращаться — беру такси до ближайшей деревни. На водителя приходится воздействовать силой, чтобы у него не возникало вопросов, зачем странному мужчине с маленькими мальчиками нужно доехать до поворота в одну из деревень, но не в саму деревню. Но все обходится.
Я знаю, как правильно это делать.
Мальчиков несу по тому же маршруту. Даже пережидать останавливаюсь в той же пещерке.
Делаю круг над Дальним островом на большой высоте. Мне не надо, чтобы Аня увидела меня в воздухе.
Вхожу в дом. Мальчики спят на руках.
Закрываю дверь.
Аня стоит в трех шагах от входа, держа в руках светильник.
Запах страха.
Останавливаюсь.
Напряжена, плошка едва не крошится в пальцах.
— Здравствуйте, хозяин.
Хозяин?
Смотрю на девочку.
Аня смотрит на меня.
Al'lil сложно удивить.
— Здравствуй, — машинально отвечаю, вглядываясь в напряженное лицо Ани Калининой. И осторожно интересуюсь: — Почему ты так меня назвала?
— Тот... господин сказал, что вы теперь мой хозяин, — отвечает едва слышно. — И... я должна к вам так обращаться.
— Какой господин? — не меняю тон. Уже представляю всевозможные кары, которые рухнут на голову Апрелю. — Антон Генрихович?
— Нет... — спасает моего птенца Аня. — Другой.
Аугусто.
В себя прихожу от ощущения близкого восхода. А еще у меня в руках два человека.
— Погоди, — бросаю девочке и шагаю в комнату с кроватью.
Укладываю мальчиков, но выйти уже не успеваю. Мироздание ударяет всей своей мощью, надавливая, скручивая. Пространство вокруг наливается красным.
Две минуты. Угловой размер Солнца приблизительно полградуса. Скорость вращения Земли — 360 градусов за 24 часа. На полградуса Земля прокрутится примерно за две минуты.
Отпускает внезапно.
Разжимаю руки.
Поднимаю голову и встречаюсь глазами с Аней.
— Это... вы так пережидаете восход, да? — понятливо кивает девочка, вцепившись в косяк.
Молчу. Говорить пока не могу.
— Старший, ты в порядке? — в дверях появляется Апрель, слегка потеснив бледную Аню.
Нет.
— Да, — наконец-то могу говорить. Не отрывая взгляда о девочки, интересуюсь максимально дружелюбно, вкладывая в голос немного силы. — Боишься?
Сглатывает.
— Не стоит. Анечка, выйди на пару минут.
Отрывисто кивает.
Мальчики вот-вот проснутся. А мне надо поговорить с девочкой.
