— Лаура, — быстро шепнул менестрель, когда их каким-то недоразумением оставили один на один в громадной землянке. Видимо, иных убежищ от вражеского обстрела здесь просто-напросто не могли устроить. Наверняка противник прятался в точно таких же, возможно, за тонкой стеной перегноя схоронках. — Молюсь, чтобы я не промахнулся. Вроде меня считают большим человеком, хотя пока до доверия далеко, но это как раз дело поправимое. Контакт беру на себя, а ты не отставай. И не перечь, пожалуйста, а то погорим. На удачу, ты с ними в разных фазах, так что ошибок не бойся.
— А кем?
— Что?
— Кем они вас считают?
— Командором. Я... главнокомандующий теперь, — он криво улыбнулся. — У них тут невесело.
— А если они догадаются, что их обманывают, подло и цинично.
— Догадаются, не догадаются — без разницы, ибо подло и цинично я их обманывать не буду. Я немножко привру. Здесь всё плохо и может стать только хуже. Мне всего лишь необходимо прикинуться хорошим генералом... командором.
— Получится ли? — вернула улыбку, полную сомнения, Дуня. Игра — это игра. Драка — это драка. А война — это...
— Война, — закончил за девушку менестрель. Выходит, она умудрилась высказать мысли вслух. Ведь не собиралась. — Да, Лаура, я в курсе. — Он поморщился. — Что ж, придётся тряхнуть стариной...
— Стариной? Сколько вам лет?
— Двадцать четыре. А что?
— Ничего.
Н-да, старичок. Прямо-таки дедуля ветхий!
Странница открыла рот, но опоздала — местные спохватились и вернулись к эр-ле-ти и его эр-ле, что бы то ни значило. И всего-то четверть часа спустя Дуня узнала, что намеревался сделать Тацу и чем "тряхнуть". Он повёл войска в бой. И те пошли. Не ошиблись в выборе, ибо к вечеру эта битва, это сражение оказались за новым командором. Командором, что не стал расспрашивать подчинённых о ситуации. Командором, который действовал на основе увиденного за недолгой "оздоровительной" пробежкой. Командором, бывшим лишь бродячим певцом и актёром, который решил "прикинуться хорошим генералом". Прикинуться. Как же!
Тацу принёс принявшей его армии победу — и людей уже не интересовало, настоящий ли он эр-ле-ти или наглый самозванец...
— Как кушать хочется! — вздохнула Дуня. У неё же маковой росинки во рту не было суток трое, если не больше. Странно, как продержаться-то удалось?
— Покопайся в куртке, — присоветовал менестрель. — Может, сухарь какой завалялся.
Девушка сунулась в карманы. Кажется, там много чего завалялось — не хватало только мышеловки. Сухаря тоже не было, зато обнаружился дутый шелестящий пакетик. Яркий, блестящий, испещрённый округлыми иероглифами. Судя по виду, он лежал здесь немалое время.
— Это съедобно?
— Вряд ли, — Тацу повертел находку в руках, привычным движением надорвал, словно упаковку чипсов. — Но жрать можно. — Вернул пакетик Дуне. — И чего ты на пиру не поела?
Странница заглянула внутрь. Обещанный "хлебушек".
— Хотя нет, к лучшему это. Иначе камеру я б не отмыл.
Девушка мрачно вгрызлась в сухарь. Тьфу ты! И впрямь несъедобный: мало того, что каменный и плесневелый, так ещё и со вкусом приснопамятной горчицы. Однако выбирать не приходилось, желудок настоятельно и на повышенных тонах требовал своё.
— Где вы так навострились генералами прикидываться?
— Было дело... — начал парень, но его ворчливо перебил мастер Лучель.
— Скоморох он балаганный, — забрюзжал маг. — Всё никак цирк догнать не может.
— Спасибо, Лу, — трудно определить, возмущался ли менестрель или ему всё равно. — Я знал, что ты меня не разочаруешь.
Что это волшебник?.. Ах да, он же настоящий спектакль, в отличие от Дуни, сидевшей на первом ряду, пропустил.
...Было сражение. Была победа. Был пир.
Если при приближении эр-ле-ти все радовались, то от его эр-ле шарахались, как от прокажённой. Почему?
— Лаура, милая моя... — Эть, таким вкрадчивым тоном лучше уж "геморройная"! — Ты солдат-то прекращай пугать. И завязывай с улыбками — мне боевой дух нужен, а не толпа заик.
— Зачем же?
А как всё хорошо начиналось! Объятия, поцелуи...
— К чему мне заики? — искренне удивился Тацу.
— Я о боевом духе.
— Армия должна быть готова к сражениям.
— К сражениям? Каким? — чем больше Дуня злилась, тем она становилась смелее. — Что вам до того?
— Моя же армия. Как иначе?
— Ваша? С каких пор?
— Лаура, ты меня изумляешь, — и он не врал. — При тебе же согласился. Раз уж взялся за дело, то доведу его до конца... К тому же, скажи мне откровенно, ты умеешь перемещаться между мирами?
Вряд ли он имел в виду спонтанные прыжки неизвестно куда и неизвестно когда.
— Нет, полагаю, — пришла к выводу девушка.
— Я тоже, — менестрель развёл руками. — Нам нужна помощь. То есть следует привлечь к себе внимание. Наилучший способ — стать знаменитостью. В этом мире и в этой стране война — что ещё нужно?
Да только свет в оконце — как в песне. Дуня-то думала, что проще и логичнее отыскать знающих людей... Но, если поразмыслить, девушка регулярно на них натыкалась, а толку — ноль.
— И в любом случае, нам нужно устроиться в безопасном месте. Здесь и сейчас безопаснее всего быть эр-ле-ти и его эр-ле.
По скромному Дуниному мнению, Тацу просто-напросто не нравилась роль статиста.
— И кто же это такие в действительности? Да и откуда вам известно, правую ли вы сторону выбрали?
— Лаура, — он хмыкнул. — В войне редко бывает правая сторона. Но даже если мы ошиблись, у нас есть возможность стать правыми, правильными. И единственно верными.
— Победителями?
Менестрель долго смотрел на подопечную. А потом всё-таки сказал:
— И ими тоже.
— А...
— Обожди, — оборвал новоявленный генерал. — К нам идут. Ведут кого-то.
Вот так быстро, просто и без предупреждения наполеоновские планы Тацу приказали долго жить. Бойцы — его воины — наткнулись на обессиленного мастера Лучеля. Волшебник, тотчас выданный эр-ле-ти за фокусника — и попробуйте только спросить, кто же он на самом деле! — пообещал напарнику и его крале вытащить всех из этого в более подходящий мир, но чуть попозже, когда поднакопит магию, для чего чародею требовались вода, обильная еда и двенадцать часов здорового сна. Так как в лагере счастливо звенел и облегчённо смеялся самый настоящий пир в честь разгрома противника, то всего перечисленного имелось в достатке.
Дуня почему-то не обрадовалась. Кажется, менестрель тоже расстроился. Он отдалился от странницы и мага, позволил офицерам увести себя к главному столу и в целом занялся общественно-политической деятельностью. Эр-ле и "фокусник" остались одни. Как-то у них в руках очутились полные стаканы с вином. И отчего-то Дуня то попробовала, хотя она и шампанское пила редко и очень давно...
— Нет бы сразу набивать животы, вы решили, что без аперитива не обойдётесь... аристократы, — в последнем слове явным подтекстом звучало классическое "дегенераты". Тацу вздохнул. — Вы наклюкались. Сразу. Признаю, я тоже хорош — мне тогда было весело. Ну, не хотелось мне замечать ваших лиц... а ведь у тебя, Лаура, такая милая улыбка... особенно, когда ты спишь. Нет бы сообразить, что ты не для меня стараешься, рожи корчишь... Да и всё бы ничего, не приведи ты ко мне Лу, который с пьяных глаз таки надумал показать фокус. Нажравшийся могущественный маг, пусть и ослабевший, похуже фейерры напасть. В результате, мы трое снова оказались не там, где должны были.
Дуня поперхнулась. Прокашлялась и взялась за следующий сухарь. После третьего они неплохо пошли, тем более что девушке досталось в некотором роде ассорти... горчично-плесневелое: горчица сладкая, горчица горькая, горчица кислая плюс плесень вполне себе пенициллиновая.
Интересно, почему Тацу не сказал, зачем Дуня привела к нему мага? И не приводила она, вообще-то, никого — чародей сам за ней хвостом ходил. Весь разговор из головы выпал, но предложение выйти замуж девушка отлично помнила.
— ...не смотри на него так, — несколько оклемавшись после довольно-таки грубой транспортировки (солдаты об удобстве пленника не заботились), мастер Лучель стал самим собой, тем, из мёртвого мира, а не из одинокой башни во владениях сэра Л'рута. — Не твоего поля ягодка.
— Что?
— Не строй насчёт него планы.
— Планы? — удивлённо переспросила девушка. — Какие планы? Я его второй раз в жизни вижу!.. — замялась. — Ну, третий.
— Да-да, — согласился чародей. — Конечно.
— Э-ээ... — вообще-то верно, в мире чокнутого монарха они пересекались дважды. — Четвёртый.
— Вот-вот, — странница так и не поняла, поверил ей мастер Лучель или нет. — Не строй планы, не питай иллюзий: поиграет — и выбросит.
— Правда?
Волшебник кивнул и пригубил вино. Дуня последовала примеру. Они помолчали. Всё-таки хорошо, что они не нужны местным. Тихо. Нет суеты.
— Выходи за меня замуж, Лаура.
Тогда у девушки имелся шанс протрезветь.
— И с чего это у вас ко мне внезапная любовь приключилась? — Но пьяной быть проще, так как вопросы слетали с языка, даже не пытаясь спрятаться в глубинах мозга. — Я же вам сразу не понравилась. Вы так были недовольны тем, что Тацу со мной возится...
— Недоволен. Трата сил, отвлечение внимания. Ты мешаешь, — спокойно согласился мастер Лучель. — И что?
— Но?.. — нахмурилась Дуня, она не понимала его логику.
— А насчёт любви, — перебил чародей. — Когда это брак и любовь были связаны?
Странница задумалась.
— Случается.
— Верно. Каков твой ответ, Лаура?
Она глянула на волшебника. Предложение ещё более "заманчивое", чем от Олорка. Так, "волк-креогеник" Дуню хотя бы физически привлекал, а у мастера Лучеля имелся всего один плюс: по чародею сразу было видно, что у него в достатке лучших друзей девушки. Беда, однако, в том, что Дуня не разбиралась ни в бриллиантах, ни вообще в драгоценностях. Красиво, некрасиво — как ещё судить?
— Девочка, — наверное, сомнения отразились на её лице, — ты мне... хм, интересна. Ты мне подходишь, устраиваешь меня. Но после Тацу не беги за утешением и лаской. Ты мне нужна сейчас, а не потом.
Какая мерзость!
— А не пойти ли вам, мастер, куда подальше?! — Волшебник оказался первым из женихов, кого она честно отшила. Не сбежала, не смолчала, боясь обидеть или впрямь размышляя, не согласиться ли. А ведь так и следовало поступать раньше, со всеми предыдущими. — Знаете, Тацу обещал мне всё!
И пусть. Пусть выбросил, ведь сначала — чародей же сам только что предупредил — ведь сначала поиграет...
— Я к вам не просто так мастера Лучеля "привела", — напомнила менестрелю Дуня.
— О да, — кисло согласился тот. Не хотел думать об этом? — Ты потребовала сдуру мной обещанное "всё".
— И что же это?
Музыкант передёрнул плечами. Ему неприятно?
— Не поверишь, мороженое и клятву научиться вышивать гладью.
Про мороженое-то соврал. Не этого захотела Дуня. Научиться вышивать гладью — да. Мороженое — нет. Она желала, чтобы Тацу ни при каких обстоятельствах не позвал бы странноватую подопечную в жёны.
— И? — неужели её голос полон надежды?
— И... — передразнил менестрель. — Я обещал всё? Обещал. Я дал клятву.
Обе. И он не отступится, не из тех. Хотя о том, что такое "гладь", парень понятия не имел.
— Вымыться бы, — вздохнула Дуня.
— Да. Не мешает.
— А как мы в тюрьму заселились? — прохрипел со своей койки мастер Лучель.
Тацу ответил не сразу, словно о чём-то раздумывая.
— Как пьянь подзаборная.
— То есть?
На странницу накатила усталость. Упаковка сухариков едва не вывалилась из ослабевшей руки и не разлетелась по всей камере — опекун вовремя заметил неладное и перехватил еду, из его большой ладони ничто не просыпалось. Парень свернул пакетик и хозяйственно припрятал в карман сумки. Дуниной. Правильно — девушка не снимала ту, как только подняла в мёртвом мире.
— Поспи, — девушка, скорее, почувствовала улыбку, чем увидела. Подчиняясь то ли собственному непреодолимому желанию, то ли настойчивости Тацу, Дуня положила голову менестрелю на колени, подтянула ноги, пряча под куртку. — Лу, ты, похоже, подцепил какую-то заразу у фейерры. Сначала безоружных выкинул на поле боя, в гущу сражения, затем вдребадан пьяных — во двор какого-то баронского замка. Это нам ещё повезло, что вы оба лыка не вязали, а я наоборот мог говорить членораздельно — моё враньё никто не оспаривал возмущёнными воплями. Впрочем, трудно понять, что лучше — быть пойманным на лжи или слушать ваш храп и оттирать ваши слюни... Переместились мы, стоит признать, вполне себе удачно — неподалёку от старых выгребных ям, но, к сожалению, вам обоим не понравился запах, и вы бодренько потопали, куда ноги повели. Задержать я вас не успел. Да и не очень-то стремился. Так мы и вырулили аккурат на казарму. А дальше у меня был выбор: признаться, что мы шпионы и зависнуть в петлях праздничной гирляндой, или ещё чего придумать, чтобы быть отправленными в тюрьму за пьянство средь бела дня.
— Э! А почему не в ночлежку? — возмутился маг.
— С ума сошёл?! — ошарашено рявкнул певец. Он дёрнулся, от чего, уже практически заснувшая, Дуня очнулась. — Там же запаршиветь можно. А тюрьма здесь ничего — просторная, пустая. К тому же я сомневаюсь, что здесь имеются подобного рода заведения. Так или иначе, мне пришлось решать, а, как я уже упоминал, меня тоже обвинить в трезвости было проблематично — выдал нас за бродячих актёров. Я — понятно кто. Ты, Лу, теперь фокусник — и только посмей вякнуть, что волшебник. Местный барон... точнее, молоденькая баронесса... а ещё вернее, её советница явно страдает... хотя нет, наслаждается паранойей: проведает, что ты настоящий маг, устроит пляски с раскалёнными щипцами. Между прочим, у меня в планах, пусть и долгосрочных, всё-таки размножение значится.
— А я кто? — заинтересовано пискнула Дуня.
— Ты? Танцорка.
Девушка удивлённо моргнула.
— Я не то чтобы умею танцевать. Люблю, конечно, но и только.
— Да им всё равно, как тебя обзывать, — отмахнулся Тацу. — Главное, чтобы веселей скакала.
— Что?!! — как-то неожиданно поняв истинный смысл сказанного, Дуня вскочила.
— Не бойся, — фыркнул менестрель и без труда уложил подопечную обратно. — Я тебя в обиду не дам. И баронесса здесь прогрессивная. Побеседуем с местным священником о вреде алкоголя и греховности нашего... твоего пути, поболтаем с советницей, если она до завтра вернётся, выложим штраф за непотребное поведение в общественном месте, а также оплатим наше пребывание в этом милом отеле — и можем катиться на все четыре стороны. Правда, на улице зима, так что, Лу, ты давай, быстрее силы восстанавливай, а то замёрзнем без кола и двора.
Дуня пробудилась из-за неприятного, настойчивого... жадного взгляда. Открыла глаза. Менестрель, склонив над ней голову, сладко спал, чуть слышно похрапывал, из уголка его рта текла слюна. Ага, ей, значит, пенял. Судя по руладам, доносившимся откуда-то сбоку, мастер Лучель также был ни при чём. Девушка нахмурилась и медленно поднялась, стараясь не потревожить большую подушку, осмотрелась. За решёткой, у самых прутьев кто-то стоял. Именно ему, точнее сказать, ей — гость подметал длинной юбкой пол — принадлежал плотоядный взор.
