Ветер и крылья - 1

Она погладила Локо и направилась в конюшню.

Купленная даном Марком белая арайка мирно стояла в своем деннике. Адриенна потрепала ее по гриве.

— Эх ты, бедолага...

Лошадь фыркнула в ответ, явно не соглашаясь. С чего это она — бедолага? Тепло, уютно, спокойно... хочется, конечно, на воле побывать, но и тут неплохо кормят.

— Это ты эданну Сусанну не видела, бедолага.

Адриенна, как живую, представила себе ненавистную мачеху. Фигуру, глаза, повадки...

Лошадь недовольно фыркнула. Кажется, ей тоже что-то не понравилось.

— Да, и вот такой тебя предназначили. Она как усядется своей тушей... а остальное время будешь в конюшне стоять, потому что сводить тебя с кем-то невыгодно, нет у нас таких лошадей, а эта зараза никому на тебе ездить не даст. Разве что проминать иногда будут...

Лошадь фыркнула еще раз.

Адриенна вздохнула.

— Чернышу повезло. А вот тебе... хотя кто знает, может, и сложится? Какое-то время вам бежать бок о бок...

Она тихо рассказывала о Черныше, и не замечала уже, что лошадь-то смотрит вполне осмысленно. Серьезно и вдумчиво.

Адриенна еще не слишком хорошо понимала зверей, разве что тех, кто желал с ней общаться. Зато звери преотлично понимали ее.

И арайка Бьянка (ах, какое оригинальное имя!) решила не сопротивляться, когда за ней придут. Возить толстую, и судя по всему, противную бабу ей не хотелось. А вот побегать рядом с арайцем — очень даже.

Черныш, говорите?

Как это... волнующе. И как интересно...

* * *

День погрузки.

Это вовсе не так романтично. Скорее, это попытка впихнуть невпихуемое и уложить неукладываемое. Причем так, чтобы в небольшой объем телеги вместилось раза в три больше всяких полезностей и нужностей. А еще телеги бывают разные, колеса с узкими и широкими ободьями, разные лошади, да и груз надо распределять по-разному...

Нет, не такое это простое дело.

В это Адриенна не лезла.

Погрузкой всегда распоряжался дан Марк, иногда с помощью крепкого словца, иногда и с помощью затрещин...

Девушка взяла с собой сопровождающих, и отправилась снова на ярмарку.

Больше они с ньором Паскуале решили не рисковать и вместе не показываться. Но поговорить все же стоило, да, и попрощаться тоже. Поэтому в обед Адриенна совершенно случайно отослала всех сопровождающих по разным делам и поручениям, и пообещала дождаться их вон в той таверне. Заодно и покушает.

А на возмущение Марко, мол, не подобает, только отмахнулась.

Не подобает?

Так мы никому и не скажем. Ты со мной зайди, я покушать закажу, а ты сбегай, все отнеси и возвращайся. И урона моей чести не будет.

Я дана, в сопровождении... телохранителя, зашла перекусить,. А что ненадолго тебя отослала, так имею право. Ничего страшного.

На телохранителя Марко был похож, как грач на ястреба, но спорить не стал. И послушно сопровождал дану, а потом потащил сверток с посудой. Адриенне очень уж приглянулся большой глиняный чайник, украшенный гроздьями рябины.

Тут-то, в таверне, и ждал ее ньор Паскуале.

— Добрый день, ньор. Как ваши дела, как Черныш?

— Ночь прошла отлично. Черныш не нервничал, явственно поправляется, выдохнул на свободе... сволочи все же эти ромы! Так с благородным животным обращаться!

Адриенна была того же мнения.

— Сегодня ночью?

— Да. С первыми петухами, дана.*

*— полночь, прим. авт.

— Я вам точно ничего не должна?

— Дана, это как бы мне в долгу не оказаться.

Адриенна погрустнела.

— Да... завтра мы тоже уезжаем.

— Дана Адриенна, я поговорил сегодня с ньором Пиччини. И если мы будем в этих краях, я для вас записочку оставлю. Именно для вас.

Адриенна расцвела в улыбке, заставив Энцо, который сидел за соседним столиком (остаться на постоялом дворе его бы и лично Господь Бог не уговорил), вздохнуть.

Какая же она... нереальная! Словно чудо!

— Я тоже буду оставлять у ньора Пиччини записочки для вас, ньор.

— А там — кто знает? Бог милостив, глядишь, и встретимся. Вот моя печатка, — показал замысловатую завитушку ньор Лаццо.

— А вот моя, — продемонстрировала родового ворона Адриенна.

— Сегодня, с первыми петухами.

— Я тоже там буду. Мало ли что. Краску вы приготовили?

— Разумеется, дана, — даже слегка обиделся ньор.

Самое забавное, что краску купили как раз у ромов, это по их части. Такова уж ирония жизни...

Все было запущено в дело, оставалось только ждать. Адриенна дружески распрощалась с ньором Паскуале, помахала рукой Энцо и осталась дожидаться сопровождающих. Кстати, рыбу в этой таверне действительно готовили неплохо.

* * *

Первые петухи пропели, как им и положено, ровно в полночь.

Адриенна уже была во дворе. В конюшне.

Когда из конюшни кого-то выводят, это конечно, подозрительно. Но когда это делает, собственно, дана СибЛевран?

Хозяйка лошади?

Ладно, хозяин — ее отец, но тут ведь какая разница? Дан Марк спит, умотался за сегодня... вот сам, наверное, и не пришел.

Когда в конюшню вместо одной выведенной лошади заводят троих?

Тут уж и самому дурному конюху понятно, что никакой кражи не происходит.

Дан Марк спал. Спал и Леонардо, утомленный общением с горячей девушкой, а кто не спал...

Слуги-то были в курсе дела. Кто не успел, того просветили. И...

Между нами говоря — что им важнее? Порадовать эданну СибЛевран, которая в замке никто и ничто, просто супруга дана? Или угодить законной хозяйке? Которая, заметим, этих коней не для красоты в конюшню покупает, а на племя и для заработка?

Ответ был очевиден.

Так что слуги спали, аж похрапывали в меру своего усердия.

Адриенна зябко куталась в плащ.

Паскуале вывел лошадь и поцеловал дане руку.

— Я очень рад нашему знакомству, дана. Вы чудесная девушка.

Адриенна привстала на цыпочки и поцеловала его в щеку. А затем и Энцо — под руку попался.

— Я тоже очень рада, ньор. Дан. И надеюсь, что знакомство продолжится.

Энцо молчал, только глазами хлопал. И изображал бы статую совы и дальше, но Леоне взял его за плечо, и практически силой выпихнул за ворота.

Адриенна самолично их закрыла, и вернулась в дом.

Она знала, что конюхи за ее спиной засуетились, добавляя овса новым лошадям, что все резко 'проснулись'.

Вот и отлично!

А сейчас спать. Тяжелый разговор у нее будет завтра. Надо накопить побольше сил.

* * *

— Теперь год умываться не будешь?

Насмешка вывела Энцо из себя. Но куда ему было справиться с Чезаре. Парень был скручен и смачно поцелован во вторую щеку.

— И это тоже можешь не смывать.

— Прекратили баловство, — распорядился ньор Паскуале.

Им еще предстояло покрасить лошадь.

Да, а как иначе? Белая арайка — очень приметная кобыла. А вот бурая, да если еще ей гриву попышнее... у арайцев она, скорее, стоячая, навроде щетки, а если накладные пряди, типа тех, что лысые бабы себе на макушку наворачивают, в гриву вплести, в самый раз будет.

Так что кобылку предстояло покрасить.

Впрочем, Бьянка не сопротивлялась. Она была просто идеальной лошадью.

Она послушно подавала ноги, спокойно стояла, пока сохла краска, разве что перефыркивалась с оживившимся Чернышом, терпела, пока ей вплетали в гриву чужие пряди...

И попону терпела.

И седло...

А утро застало ньора Паскуале уже в пути на север королевства. Примерно в двух неделях отсюда жил дан Антонио Каттанео, хозяин Черныша. Стоило доставить ему его собственность. А то и Бьянку оставить?

Красивые у них с Чернышом будут жеребята.

* * *

Для Адриенны утро началось с дикого вопля дана Марка.

— ЧТО!? КАК!?

Судя по всему, пропажа была обнаружена.

Адриенна покачала головой, оделась на скорую руку и спустилась вниз. Успела как раз вовремя.

Отец поливал бранью всех слуг, а те отнекивались. Мол, не здесь был, не там был, спал, ничего не слышал...

Ладно бы просто свели лошадь! Но чтобы вместо нее трех поставили?

Таких воров не бывает!

Дан Марк метался, пока не увидел Адриенну. И сразу как-то все понял.

— ТЫ!? ЭТО — ТЫ!?

Адриенна спокойно кивнула.

— Да, это я. Если ты о лошади.

— Но КАК!?

Дан Марк не знал, что делать.

То ли влепить дочери затрещину так, чтобы звон по двору пошел. То ли выслушать. То ли...

Третьего пока в голову не приходило,, но это потому, что мужчина был решительно растерян. Нет, ну как так-то!?

Что вообще надо было сделать?

Адриенна посмотрела в лицо отцу. Голову ей для этого задирать уже почти не пришлось.

— Нам не нужна арайка дома. Ее не пустишь в разведение, она не сможет жить в нашем климате и на наших кормах, содержать ее дорого и накладно. Такая лошадь заслуживает большего, нежели два раза в год таскать на себе тушу эданны Сусанны.

— Да ты...

— Можешь говорить, что пожелаешь. Но я знаю, что права, — отчеканила Адриенна. — У нас бы арайка сдохла через год — два, и сто лоринов были бы выкинуты на ветер.

С этим дан Марк спорить не смог. Все же в коневодстве он разбираться начал.

Сдохла бы. Слишком уж лошадь нежная. Но...

— Я нашла людей. Им нужна была арайка, мне племенной жеребец и де кобылы. Мы сговорились и обменяли лошадей.

— Да как ты посмела!?

Адриенна пожала плечами еще раз.

— На свои деньги, дан, на те, которые СибЛевран выделает на ваше содержание, хоть крокодайла покупайте. Зеленого и зубастого. А на деньги поместья — не надо. Растраты я не допущу. Не знаю, кому его величество передаст поместье, но это не повод его разорять ради ваших капризов.

Слова, которые вырвались у дана Марка, вообще-то при юных девушках произносить не стоило бы. Разве что при старых конюхах, те и не такое слышали.

Адриенна молча выслушала и хлопнула в ладоши.

— Все собираются! Нам надо выехать до восьми утра!

А чего ту собираться, когда все уже собрано?

Дан Марк сверкнул глазами, да и пошел со двора. Адриенна, впрочем, кидаться за отцом не стала. Он взрослый, он мужчина — разберется.

Как-нибудь.

Ее дело расплатиться и понаблюдать за сборами.

Леонардо, который наблюдал за семейной сценой из окна, покачал головой. Оказывается, ы Адриенны есть зубки?

Понятно, что есть, и что характер у нее не ангельский, но такая интрига? Это ведь не абы как, это надо найти людей, договориться, закупить лошадей...

И впервые по спине Леонардо пробежал неприятный холодок.

А вдруг им с матерью не удастся ничего сделать? Как тогда жить прикажете?

Но самоуверенности у Леонардо на троих хватило бы, так что он махнул на все рукой и позвал слугу. Одеваться в дорогу.

Не сам же благородный дан должен штаны натягивать? На то слуги есть!

Мия

Как же Мие понравилась Эврона!

Яркая, броская, искристая — с одной стороны, и темная, таинственная, грязная и вонючая — с другой. Центральные улицы — и жутковатые закоулки, королевский дворец — и Грязный квартал, чистая публика и жутковатые нищие, церкви и сточные канавы...

Мия обожала Эврону, как человека. И Эврона платила девушке взаимностью.

Мия могла часами гулять по городу, разглядывать дома, стоять на мостах, глядя в реку, которая лениво несла мусор к морю, дышать солью, которую доносил морской ветер...

Ей нравилось.

Джакомо не возражал против ее прогулок, просил только выглядеть чуточку иначе. Ну и занятия не пропускать.

Ньор Луиджи сейчас не приходил, ведь Энцо был в отъезде. Зато Джакомо нашел сразу двух женщин.

Ньору Барбару Леонарди и дану Оливию Дилореццо.

Ньора Барбара, или, как ее тут же переименовали девочки, Бара, с удовольствием плела им косы, чинила платья, помогала одеваться и раздеваться, кормила и укладывала.

Дана Оливия учила.

Пусть сама дана Оливия сбилась с пути и стала сначала любовницей, потом содержанкой, а потом и вовсе скатилась вниз, но манеры-то она не позабыла?

И знания у нее остались. А что еще надо?

Заодно расскажет девочкам, что бывает,, когда молодые дурочки поддаются на сладкие песенки.

Мия не возражала.

Она понимала, что эданна Фьора была бы против.

Что отца хватил бы удар.

Что знакомые и родные осудили бы.

Но ей ли открывать рот? Она и сама-то... не ангел. И это еще мягко сказано. Сколько жизней на ее совести? Две? И как там с угрызениями?

А никак.

Память не ворохнется, души по ночам не приходят. Да и души-то там, плевка не стоили. Что дан, что бандит... туда им и дорога. Мия их не пожалела бы.

А коли так — чего она других осуждает? Пусть дана Оливия учит малышек играть веером и стрелять глазками, пусть объясняет, как правильно пудрить нос и как кушать устриц.

Пусть.

Мия и сама с удовольствием послушает. Авось, да пригодится.

А пока — город!

Эврона завораживала.

Мия не знала, что первое время Джакомо приставлял людей следить за ней, но получая примерно одни и те же отчеты: гуляла, сидела на скамейке, ела печеного осьминога в таверне, плевала в воду с моста, купила в лавке иголки...

Ничего интересного в отчетах не было, и Джакомо махнул на девушку рукой.

Тоже бывает. Нравится Мие гулять по городу?

Пусть гуляет, лишь бы работу свою выполняла.

Иногда Мия заходила и в лавочки.

Не то, чтобы она стремилась захламить весь дом, к чему!? Но ей было приятно, что у нее есть деньги. Что она может купить себе... да что пожелает!

Не обязательно золото и бриллианты, но хотя бы что-то интересное...

Маленькая лавочка уже издалека привлекла Мию вывеской.

'Товары с кораблей'.

И кораблик рядом.

Товары с кораблей? А это может быть интересно. Даже очень.

Девушка решительно зашла в лавочку.

Сейчас она выглядела, как небогатая эданна лет сорока, с поправкой на рост, конечно. Рост она увеличить пока не могла, да и ни к чему. Ботинки на толстой подошве все равно не видны под юбкой, а состарить руки и лицо ей по силам. И поменять цвет волос — тоже.

Благо, зима начинается, Мия хоть и старалась жестко себя контролировать, но когда ты спрятана под капюшон плаща, а руки в теплой муфте...

Так спокойнее.

Случись что — изменения не сразу заметят.

— Доброе утро, эданна.

Ньор, стоящий за стойкой, вежливо поклонился Мие.

— Доброе утро, — рассеянно кивнула девушка. — Я просто посмотрю, вы мне ничего не предлагайте.

Ньор и не собирался.

Это века могут меняться, а женщины, которые ищут что-то, чего и сами не знают, остаются прежними. У мужчин с этим проще. Есть цель, есть задание, надо купить и уйти.

У женщин...

Цель — есть. А вот точности и четкости в ней нет никакой. И на пути к бутылке оливкового масла женщина может стать обладательницей перчаток, сумочки и мужа. Очень даже запросто.*

*— реальная история знакомой. Пошла за маслом, поскользнулась, упала в лужу, перчатки порвались и восстановлению не подлежали, пришлось купить новые. И с сумочкой, да. А муж... сам виноват, что ее из лужи вытянул, мог бы и дальше ходить холостым. Прим. авт.

Так что приказчик и не собирался дергаться. Сама посмотрит, сама определится, или просто уйдет... у него глаз наметанный, он-то видит, что это действительно дана, а не воровка какая. Не первый год работает.