Из тьмы на свет факела вынырнул Глум, волоча за руку совсем ещё юную и субтильную дикарку — толкнул копьём в спину, как давеча меня, гоня сюда, — заставил опуститься на колени передо мной. Вновь добавил древком копья ей меж лопаток.
Упав на четвереньки, дикарка сжалась.
— Она твоя, Валяй, — гоготнул изверг, снова покинув меня на длака.
Тварь облизнулась, уставившись на нас. Ещё бы — девка попала под раздачу, как и я.
Что же делать? — призадумался я, и грешным делом предпринял попытку дотронуться до дикарки.
Она зашипела, как кошка, и выставила загнутые по-боевому пальцы, имитируя лапу хищника. Всё ясно: будет царапаться и кусаться, отбиваясь от меня. А сразу уяснила, с какой именно целью её привели ко мне, и я даже знаю по чьему наказу — карги.
Неужели шаманка подумала: я накинусь на юную дикарку как варвар? За кого они меня держат, изверги? Ах да — за племенного производителя сильного потомства, — почувствовал я себя ассенизатором.
— Да ты не бойся меня, девка, я ж не варвар, и не дикарь, как твои родичи, — завёл я с ней разговор. — Просто хотел успокоить. Ты тоже не в моём вкусе!
Оп-па! Вот так сюрприз! Дикарка прыгнула от меня к стене и забилась в угол.
Ну, конечно, её можно понять, ведь я, грешным делам, завёл речь о вкусах. Вон как длак облизнулся, решив: я использую дикарку привычным для него образом в гастрономических целях. Знать и он урвёт с неё кусок.
Блин, что я несу? И ведь слетело же с языка такое, чего назад не вернуть! Как же мне объяснить дикарке, что я не думал зариться на неё, как длак, видя в ней пищу?
— Да я сытый сегодня...
Мама дорогая! И это я сказал — опять? Кошмар!
Дикарка заголосила, трактуя неправильно очередную мою фразу в отношении себя:
— А-а-а...
На её крик примчался Глум с другим дикарём для усиления конвоя.
— Да я и пальцем её не тронул, — поспешил оправдаться. — Как она забилась в угол и стала орать! Сами взгляните: она в шкуре, и моя — на мне!
Гоготнув разом с напарником, Глум подозвал дикарку:
— Га...
Та повиновалась, прильнув к нему, а он, изверг, снова ударил её древком копья по горбам, вдобавок сорвал шкуру, обнажая худенькое девичье тело, нервно трясущееся на моих глазах.
Сдаётся мне: дикари прибьют девку, если я не сделаю с ней то, от чего в иной ситуации никто бы из мужиков не отказался. Да я ж не маньяк! Хотя и согрешу, если совру: во мне ничто не всколыхнулось. Вид обнажённого женского тела заставил меня вспомнить, что мы с дикаркой разного пола. И потом, у нас с ней изначально не заладились отношения, и я сомневаюсь, что уважу её, если сама потом приползёт ко мне избитая до полусмерти извергами.
— Га... га... — Глум указал мне на дикарку.
А его напарник-дикарь показал, что я должен сделать с ней.
— Вот сам её и по...радуй, изверг!
Дикарь гоготнул, и, погрозив мне напоследок кулаком, подался вслед за Глумом.
— М-да, попали мы с тобой, девка, под раздачу, — стянул я с себя рубище, поскольку дикари утащили шкуру дикарки, чтоб она не могла прикрыть свою наготу — намеренно распаляли меня, как ассенизаторы коровой племенного быка — и удружил ей в качестве одёжи. — Одевайся, живо! Я кому сказал! Не будь дурой!
Вроде поняла, но не сразу вцепилась в рубище, и по привычке отскочив от меня в тот дальний угол, набросила на себя, прижавшись к холодной и сырой стене пещеры голым телом.
— Поверх надень — через голову! — замахал я руками, демонстрируя жестами, как дикарке следует поступить.
Но она опять не поняла меня — зарыдала.
— Ну вот ещё, — не знал я, как успокоить её. — Нашли, кого подсунуть, изверги, — ребёнка!
Чтоб вас, педофилов!
Дикарка заставила меня забыть обо всём на свете, не говоря уже про время, и как вскоре выяснилось: его, нам с ней, было отпущено немного. Вновь послышались приближающиеся шаги и перед нами, с факелами в руках, предстала всё та же "сладкая" парочка извергов.
Глум замахнулся на девку копьём, и на этот раз остриём, грозясь убить, вынудив меня встать меж ним и дикаркой.
Как и когда, я успел подобрать камень — сам не помню, и что вообще случилось в тот момент со мной. Однако дикарь гоготнул, и как ни в чём небывало, повернулся ко мне спиной, подавшись восвояси.
Оно и понятно: то, чего Глум добивался от меня с дикаркой, в итоге свершилось. Девка поняла: я не причиню ей вреда — сама потянулась ко мне под защиту — прижалась. И её дрожащие пальцы скользнули вниз к моим портам.
— Нет, — отскочил я от дикарки, разорвав дистанцию.
С неё упало моё рубище, обнажив юное тело дикарки, и она снова полезла ко мне, цепляясь, как кошка, за жизнь.
— Извини меня, но я не могу тебя... — не удавалось мне подобрать нужных слов, а говорить пошлость не хотелось. — Быть с тобой!
Я заменил слово "сблизиться" на "быть".
— И не надо! — заговорила дикарка нормальным человеческим языком. — Подари мне ночь, варвар!
Вот так вот, да? То ничего, то всё и сразу! А оно мне надо?
Она снова вцепилась в меня, прыгнув с ногами, и повалила, стараясь содрать порты.
— Да погоди ты... — перехватил я её руки. — Мы даже незнакомы!
Хм, нашёл, чем, и кого удивить, а дикарку.
— Кривда, — назвала девка своё имя.
— Тебе сколько лет?
— Достаточно!
— Для чего?
— Стать взрослой!
Ого, вот это заявка!
— Ну и становись, если приспичило! Только меня оставь в покое!
— Макошь потребовала, чтоб я стала взрослой с тобой, варвар!
— Шаляй я, — назвал я то имя, которое знали родовиты.
— А она назвала тебя, Валяй! Выходит у тебя два имени, варвар? Так какое твоё настоящее?
Ну, да, так я тебе, дикарка, и сказал, когда и Ню не в курсе, что я — Валентин, а по жизни — Валенок!
— Тебе, ни всё ли равно? — насторожила меня своим вопросом дикарка.
Что если та карга, которую Кривда обозвала Макошь, пытается через неё, таким образом, выведать у меня интересующую извергов информацию? И если дикарка не заставит меня откровенничать во время и после секса, то, скорее всего, допросят с применением пыток?
Нет, бежать отсюда надо, и при первой же возможности! А не думать, ни о чём, что правильно или хорошо! Тут важно выжить, и каким образом удастся, то и будет правильно в моём нынешнем незавидном положении! Ведь обещал Ню вернуться к ней и детям. А и эта дикарка ещё горький ребёнок. У неё не груди, а соски! Хотя, если приглядеться — повнимательней — размер второй будет или близкий к нему. И ягодицы упругие, а сама дикарка тонкая и резвая, как гимнастка.
Ух! Что я делаю? И о чём только думаю?!
— Слезь с меня, Кривда! Будь человеком! Можешь сказать карге, что я тебя... того!
— Не поверит — проверит!
— Как?
— Вот так, — извернулась она и сунула мою руку себе меж ног.
Еле вырвал. И сам повалил дикарку, подмяв под себя, но не для того, на что она теперь сама рассчитывала, а поначалу чуралась, как прокажённого, словно я — страхолюда.
— Уймись, Кривда, не то я тебя... — напомнил я ей: она не в моём вкусе.
И отпустил.
— Смерти моей хочешь, варвар? — Дикарка закрыла лицо руками и зарыдала.
Да что ж это такое? Поди, пойми вас, женщин, и того, чего вы желаете на самом деле!
Накинув на неё сверху рубище так, что руки у дикарки оказались внутри, чтоб в дальнейшем она не могла распустить их, я обхватил её и прижал к себе.
— Скажи мне, Кривда, только по правде: у тебя уже есть избранник?
— Некрас, — отозвалась она, враз перестав рыдать.
— Ты хочешь быть с ним?
— То же самое мне сказала Макошь, отправив к тебе, варвар. Иначе не позволит нам быть вместе с ним!
— А если я устрою вам тут свиданку, а? И он сделает тебя взрослой вместо меня?
— А ежели Макошь прознает? — дошло до дикарки, куда я клоню.
— Но согласись: стоит рискнуть, Кривда. Сама посуди: кто тебе больше мил — я или твой избранник, Некрас? — поставил я дикарку перед выбором, который лично мне был очевиден. И сказал ей это не для красного словца, заметив, как за нами из полумрака пещеры пристально наблюдают чьи-то глаза.
Что и подтвердил длак. Тварь кинулась на невольного зрителя и загнала к нам.
— Некрас?! — встрепенулась дикарка.
— Вы не стесняйтесь, дикари, я отвернусь, — подмигнул я лукаво избраннику Кривды. — Если, конечно, дашь слово не бить меня булыжником по голове, что прячешь за спиной, сжимая в руке! И у меня найдётся, о чём потолковать с длаком, пока вы будете взрослеть.
Кривда сама выхватила булыжник у Некраса и прыгнула на него, как давеча на меня.
Вот так, брат Шаляй, как иной раз бывает! Что, не думал, оказаться когда-нибудь свахой дикарям?
Они заставили меня заткнуть уши.
— Только пикни, тварь! — погрозил я прежде длаку кулаком, запретив выть и рычать.
* * *
Получив от хозяина нагоняй, Шиш ждал момента пробуждения оторв (их коконами был облеплен свод глубокой норы), теряя драгоценное время — опасался: выродки сбегут от него, укрывшись в своих землях, где ему будет тяжело достать их, чтоб вновь возродить стража прорвы. Поторопил оторв с вылупливанием, разодрав на одной из них кокон.
Злобная тварь не шлёпнулась на пол и не разбилась, а, расправив кожаные крылья, воспарила, зашипев на бесплотного духа побеспокоившего её.
И следом показалась ещё одна оторва, а за ней иная — твари стали вылупливаться одна за другой, кружа вихрем вокруг Шиша.
— Наконец-то! Свершилось!..
Глава 21
"Да ты не в моём вкусе! И это я к тому: есть тебя, изверга, тоже не стану!"
По тому, как реагировал длак, можно было понять, что происходит у меня за спиной — совсем ещё юные дикари взрослели. Я, грешным делом, не удержался и ослабил нажим рук на уши, одно даже приоткрыл. Боже, лучше бы я этого не слышал. Нашёл, чего ожидать от дикарей, тем более от извергов. Они даже в столь юном возрасте не отличались от повзрослевших много раньше сородичей, заставили обернуться меня вполоборота назад и понять: немецкие производители самого распространённого "кино", не шли ни в какое сравнение с воркующей парочкой.
То, чем занимались за моей спиной дикари, для меня было самой настоящей пыткой, и хуже, чем эта — придумать просто нельзя. Всё просто до безобразия.
Безобразие и творили взрослеющие изверги.
Длак и то не удержался, залёг, уткнув морду в передние лапы, свесил уши на глаза, чтоб не видеть и не слышать того, что вытворяли дикари
Понимаю, тварь, и оказалась в аналогичной ситуации. Но ничего, на то и расчёт у меня: став взрослыми, эти два дикаря помогут мне выбраться отсюда, чтоб я, вот так, как сейчас они тут, мог в дальнейшем встретиться с Ню и...
Не могу!!!
— У-у-у...
Длак, чтоб его! Не сдержалась, тварь!
— Ш-ш-ш... — шикнул я на неё.
Получилось, как ни странно — длак заткнулся, зато застонали дикари.
Пришлось мне и на них шикнуть, да взглянуть ненароком ещё раз.
Вона чего и как! — заняло у меня дыхание.
Я думал всё это время: дикарь "мучает" дикарку, а это Кривда подмяла под себя Некраса, и гарцевала на нём.
М-да, изголодалась девка по парню. А что же он — не мужик?
Руки у меня опустились сами собой, и я услышал вблизи уха тяжёлое, отрывистое дыхание длака. Вдобавок тварь лизнула меня.
— Э-э... — она заставила меня отвлечься от дикарей. — Ищи себе иную тварь для спаривания, а меня оставь в покое! Отвали!
Я не удержался и оттолкнул длака. Ну, точно: тварь — сука! — повалившись на спину, и поджала под себя лапы, засучив хвостом, словно призывала меня навалиться на неё, как Кривда на Некраса.
— Тьфу, ё-маё! Пошла вон, скотина! — пугнул я тварь, замахнувшись, и пока не схватился за булыжник, не поняла, что последует дальше в моём исполнении.
Стало быть, изверг, приручивший её, оказался по здешним меркам "скотоводом".
Длак огрызнулся на меня в расстроенных чувствах. Ну да и я понимаю тварь: повела себя со мной как сука.
— Вот я тебя! — разыгрался во мне адреналин, чему способствовали взрослеющие дикари — уже кричали и стонали оба, словно их пытали, а не сами меня своими головокружительными "гимнастическими" упражнениями.
А тут ещё тварь, и также кинулась на меня.
— Вот где сука!
Длак прыгнул и снова лизнул меня.
— Удавлю, тварь! — извернулся я из-под неё и оказался верхом. — Чтоб тебя!
Опять поджала лапы.
Ладно, чёрт с тобой, — подхватил я рубище, скинутое дикаркой, и с тем же успехом спеленал им длака, не забыв сунуть в пасть булыжник в качестве кляпа.
— Ну, успокоилась, сука?
Всё — больше меня тут никто не держал, и я мог со спокойно душой бежать отсюда. Бросив мельком на повзрослевших дикарей умиляющий взгляд, я неожиданно понял: притихли, но по-прежнему дышали тяжело, томно вздыхая.
Я позавидовал им по-хорошему, и, улыбнувшись про себя, двинул прочь.
— Варвар! — остановила меня дикарка.
— Ну, чего тебе ещё, Кривда? — обернулся я.
— Не покидай меня!
Хм, чего она задумала, изуверка? А ведь нашла, чем меня зацепить, заставив призадуматься хорошенечко.
— Если ты сбежишь, Макошь не простит мне этого и...
Опять зарыдала, а её бой-френд принялся успокаивать — обнял и сам уже повалил, воспользовавшись очередным удобным моментом для того, ради чего припёрся к нам сюда. Ничего не скажешь — хорош изверг! А оба являются ими для меня! Я им всё, а они мне взамен ничего! Ну, ничего, я терпеливый, подожду — сами мне должок и вернёте! Хотя нашёл чего и от кого ожидать — благодарности от извергов. На то и дикари — ума не хватит!
Раздались приближающиеся шаги. Пожаловали стражи.
— Орите громче! Стоните! — кинулся я к дикарям, выступив для них в роли режиссёра, а вот мои надзиратели — невольными свидетелями — остановились и прислушались, побоявшись идти дальше и тревожить нас.
Да, крепко держала Макошь в узде управление извергами. Сразу видно: у старой карги не забалуешь — враз поставит на место, достаточно вспомнить Щура, и как она завернула его в два счёт назад, отправив на верную смерть, и не одного, а с толпой народа.
Вроде пронесло, — осознал я: попал, так попал, а хуже некуда. С одной стороны эти двое тут играют в "паровозик", сцепляя вагоны, чухают, а с иной — уже взрослые изверги. И ни те, ни другие не позволяют мне сбежать!
Думай, Шаляй! Думай, как тебе выбраться отсюда живым! Забудь всё, что плохо, и что хорошо! Жизнь у тебя одна, и твоя — за неё надо бороться!
Когда повзрослевшие дикари в очередной раз притихли, я побеспокоил Некраса.
— Эй, парень!
Изверг не сразу откликнулся.
— Немой что ли, дикарь? Или претворяешься?
Он промычал мне что-то нечленораздельное в ответ. Наверное, так и есть — немой.
Кривда подтвердила:
— С рождения.
Ха, не дура, девка, — нашла молчаливого и работящего дикаря. Такой и слова супротив не скажет. Вот и верховодит им, и дальше будет — набирается ума у Макоши. К этой самой шаманке-гадалке не ходить!
Накаркал — она сама прислала за мной Глума.
— Тебя, варвар, хочет Макошь...
