Вихрь

Настя кивнула и также ответила другу цветовыми переливами, трансформирующимися для него в слова.

Я до сих пор злюсь, что ты ничего мне не сказал. Почему?

Я не хотел этого делать, потому что боялся. И постоянно хотел тебе рассказать, потому что боялся. Я знал, что ты поддержишь меня в любом случае, и что будешь рядом. Но мне не хотелось, чтобы ты думала о моей смерти. Даже не так. Мне хотелось, чтобы хоть кто-то близкий мне, связанный с этой историей, не думал о моей смерти. Не верил в нее. И это не мог быть никто, кроме тебя — не только потому, что все остальные действующие лица в нашей истории знали, что меня ждет, но и потому, что ты мой самый близкий человек. Ближе тебя у меня никого нет и никогда не будет.

Девушка слабо улыбнулась.

Хорошо, считай, что ты прощен. Как бы то ни было, мне неважно, почему ты остался жив. Главное, что остался. А с Эмилем покончено.

Верно.

Настя открыла портал в родной мир недалеко от общежития за стоявшими неподалеку гаражами. Там никто не должен был увидеть двух путешественников, вернувшихся из другой реальности.

Девушка помогла другу выйти, закрыла разрыв и усадила Максима на стоявший рядом бетонный блок.

— Наконец-то дома, — она с наслаждением вдохнула морозный воздух родного мира, — сейчас, потерпи чуть-чуть. Я вызову скорую. Тебе нужно в больницу…

— Насть, — многозначительно протянул юноша, заставляя подругу посмотреть ему в глаза. Голос его звучал напряженно.

— Что? В чем дело? — нахмурилась подруга. Максим молча указал ей в сторону.

Настя обернулась и столкнулась взглядами с Катей Самойловой. По лицу девушки была размазана тушь, раскрасневшиеся от слез глаза были расширены от недоумения и испуга.

Настя выругалась про себя.

Черт! Открыла портал там, где нас никто не увидит! Как же!

Максим настороженно переводил взгляд с одной подруги на другую. Настя вздохнула и приподняла руки, словно показывая Кате, что безоружна.

— Привет… — только и смогла произнести она, не зная, что еще может сказать.

— Ты жива, — шепнула Катя.

— Да, я, — путешественница прочистила горло, — со мной уже все в порядке. Эмиль нас больше не побеспокоит.

Максим, поморщившись от боли, тут же недоуменно посмотрел на подругу.

— Она знает Эмиля?

Настя закатила глаза.

— Долгая история. Расскажу, когда поедем в больницу. Если кратко, Эмиль успел натворить бед и здесь.

Максим скрипнул зубами от злости. Катя прерывисто вздохнула.

— Я… я видела, как вы появились, — пролепетала она, — как вы это сделали? Что это было?

— О чем ты? — Настя попыталась изобразить недоумение, однако подруга лишь угрожающе сдвинула брови.

— Не делай из меня идиотку! Я знаю, что видела! Господи, да я два часа сидела здесь и была уверена, что этот псих убил тебя из-за меня! Что он, черт возьми, нес? Про медиумов, путешественников, защитное поле? Ты знала, о чем речь, я видела это. Ты заставила меня убежать, а сама исчезла, тебя никто не нашел: ни охрана, ни милиция! А теперь ты так запросто пытаешься сделать вид, что не появилась неизвестно откуда через какой-то… что это такое вообще было?! Верь я в фантастику, назвала бы это порталом!

Настя терпеливо выслушала тираду подруги и тяжело вздохнула. Одно было ясно: после того, что Катя видела и слышала, она не прекратит расспросы, пока не узнает правду.

— Макс, мы должны ей все рассказать, — вздохнула девушка, — она действительно уже узнала слишком много.

Катя сложила руки на груди и выжидающе прищурилась. Максим тяжко вздохнул.

— Хорошо, только давайте сделаем это по дороге в больницу, — он, поморщившись, покосился на свой бок, который все еще кровоточил после нанесенного Эмилем ранения, — а то мне, кажется, скоро я отключусь…

— Да, конечно. Прости, — согласилась Настя и повернулась к подруге, — у тебя сеть на телефоне ловит? Вызови скорую. Мы все объясним.

ЭПИЛОГ

часть первая

У Кати голова шла кругом от полученной информации. За один день вся ее жизнь буквально перевернулась с ног на голову. Ожидая приезда машины скорой помощи, Настя рассказала, что за способ перемещения использовал человек по имени Эмиль Морган, откуда он пришел, и как связан с Максимом. А также бегло описала основные принципы, по которым существует Вихрь. Коридор между мирами. Пространство возможностей…

Труднее всего для понимания Кате далась сложная теория прототипов и оригиналов, которую ей наперебой поведали друзья. Девушка и представить себе не могла, что нечто подобное возможно не только в фантастических фильмах и книгах, но и в реальной жизни. Разумеется, первым делом Катя поинтересовалась, какое место она занимает в иерархии путешественников. Весть о том, что она — человек, потенциала которого хватает лишь на то, чтобы быть «самой себе оригиналом», вызвала в ней нескрываемое разочарование, но, сколько раз она ни переспрашивала друзей, уверены ли они, ответ был одинаково положительным.

К разочарованию девушки невольно примешивался страх. Она знала: весь тот ужас, что ей пришлось пережить, находясь в аудитории, где Эмиль Морган перерезал горло преподавательнице на виду у целого потока студентов, еще долго будет приходить к ней в ночных кошмарах. И хотя друзья сообщили со всей уверенностью, что этот человек мертв, Кате с трудом верилось в это. Казалось, Насте и Максиму осознание смерти Эмиля давалось не легче.

— Но… я только не пойму, — задумчиво протянула девушка, — вы сказали, что…прототипы связаны с оригиналами. А этот… Эмиль был оригиналом Максима. Как же так вышло, что…

Катя смущенно посмотрела на друга и осеклась, тут же сочтя свой вопрос некорректным. Настя нервно хохотнула.

— Как вышло, что Макс выжил? Я, как ни странно, спросила то же самое. Новость, безусловно, лучшая за весь этот день, вот только она невольно наводит на мысли…

— … что Эмиль еще жив, — слабым голосом закончил юноша за подругу и крепко взял ее за руку. Настя сжала его ладонь в ответ.

— Но я лично проверяла его пульс. Не меньше минуты стояла около его тела! И посмотрела по потенциалу: пусто. Морган мертв, Максим, это точно.

Юноша облегченно вздохнул, однако на его лице, помимо усталости, читалось недоверие. Катя сочувственно посмотрела другу в глаза, понимая, что пройдет немало времени, прежде чем Максим сумеет снова жить, не вздрагивая от каждого шороха в ожидании нападения Эмиля.

Заметив взгляд Кати, юноша прочистил горло и спросил:

— Вы, кстати, так и не рассказали, что Морган успел натворить в нашем мире.

Настя кивнула и, переглянувшись с подругой, поведала историю о том, что произошло в аудитории. Катя дополнила повествование деталями, что были известны ей одной: о допросе милиции, когда территорию института обыскали, о том, какой переполох среди студентов и преподавателей вызвала вся эта история, о том, что Антон, которого Эмиль ударил по голове, жив и здоров.

Когда девушка закончила рассказывать, подоспела и машина скорой помощи.

Фельдшерам Катя и Настя наскоро сочинили версию, что юноша попал под машину, номер автомобиля никто не запомнил, а водитель скрылся с места ДТП. От того, чтобы писать заявление в милицию, Максим спешно отказался:

— Главное, что жив остался, а остальное неважно, — устало проговорил он.

В скорой Настя, представившись девушкой друга, ехала вместе с ним. Когда врачи спросили ее, откуда на ее лице взялся порез, она соврала, что ее поцарапал кот. Девушка вздохнула с облегчением, узнав, что шрама не останется.

По дороге в больницу Максим уснул. Настя поначалу чувствовала себя болезненно бодрой, однако вскоре тоже провалилась в сон — как ни странно, глубокий и без сновидений. Всю дорогу в машине скорой помощи она сжимала руку друга, боясь отпустить его.

* * *

Месяц спустя.

Укрытая снегом Москва, несмотря на оживленный темп, выглядела умиротворенной и спокойной, словно сонная кошка. Повсюду были развешены цветные гирлянды, стояли огромные наряженные ели, на каждом шагу пестрили надписи «С Новым 2011 годом!» всех форм и размеров, а на любом рекламном щите красовались громкие предложения товаров с новогодними скидками.

Максим, не спеша, шел по мосту в сторону института, опираясь на трость. Перелом на ноге, по словам врачей, срастался хорошо, однако с тем, чтобы снимать пластиковую лангету и ходить без трости, необходимо было повременить. В больнице юноше пришлось провести две недели. Родители навещали его каждый день, неизменно ведя одни и те же разговоры о том, что «слава богу, Максим остался жив», и «надо было подать заявление на того мерзавца, что сбил его и скрылся». Юноша терпеливо соглашался со всеми этими утверждениями, принадлежавшими, в основном, матери, при этом внимательно поглядывая на отца. Александр не задавал сыну вопросов, однако по его многозначительным взглядам легко угадывалось: он знал, что авария — выдумка, хотя и понимал, что правдивую историю вряд ли услышит. Улучив один единственный момент, когда мать оставила Максима наедине с отцом, юноша коротко обмолвился ему, что сделал правильный выбор. Александр понимающе поджал губы и похлопал сына по плечу.

— Знаю, что ты не расскажешь… — неуверенно проговорил он. Максим отвел взгляд.

— Я не могу.

— Говорю же, знаю, — улыбнулся мужчина, — но за твою жизнь я успел достаточно тебя изучить, чтобы понять, когда ты натворил дел, а когда действительно поступил правильно. И в тот день… ты, похоже, действительно поступил правильно. Что бы ты ни сделал, я горжусь тобой.

Эти слова много значили для Максима. Он хотел рассказать отцу о Вихре и Эмиле, но знал, что этого делать не стоит. Сабина при жизни ясно дала ему понять, что тайну Потока следует раскрывать только путешественникам, а ни мать, ни отец юноши путешественниками не были. Максим с Настей и без того нарушили правила, вынужденно поведав о Вихре Кате Самойловой. Когда Настя навещала юношу в больнице, они иногда разговаривали об этом и пытались понять, правильно ли поступили, раскрыв тайну. Только время сможет дать ответ…

К огорчению Максима, подруга нечасто навещала его, несмотря на обещание приезжать, как минимум, через день. И с каждым разом она все старательнее избегала темы Вихря, Эмиля и всего, что произошло по его вине здесь и в Красном мире. Юноша с терпимостью относился к нежеланию подруги это обсуждать, однако больше ему подобных бесед вести было не с кем. Он решился напрямую спросить Настю, почему она избегает этих тем, и разговор у друзей получился неприятный.

— Послушай, Макс, — девушка тяжело вздохнула и принялась нервно расхаживать по палате, — я на успокоительных… не могу спать. Не могу думать. Не могу концентрироваться на учебе…

Максим нахмурился.

— На… учебе? — переспросил он. Настя возмущенно всплеснула руками.

— Да, Макс, на учебе! — воскликнула она, — я, знаешь ли, хочу жить дальше. Нормальной жизнью, которая у нас была до всей этой истории.

Юноша опустил взгляд. Слова девушки неприятно укололи его, прозвучав обличительно, и Максим невольно принял их на свой счет. Он многое хотел сказать подруге в ответ на эту реплику.

Нормальной жизнью… разве можем мы теперь позволить себе жить нормальной жизнью? После всего, что с нами было, после всего, что мы узнали! Два Мастера не могут просто так взять и отречься от Вихря, забыть о нем и «концентрироваться на учебе»! У нас осталось столько вопросов… столько нерешенных дел, о которых мы, наверное, даже не знаем! Да, мы прошли через кошмар и должны жить дальше. Но не выкидывать же все это из памяти! Это было. А у тебя, Настя, между прочим, был шанс всего этого избежать. Я ведь просил — я изначально не хотел, чтобы ты ввязывалась в эту историю! Так почему же теперь ты обличительно говоришь мне о нормальной жизни, которую у тебя отняли?

Но Максим знал, что не стоит этого говорить. Он считал, что непосредственно для спасения мира его подруга сделала больше, чем он сам, и к ее нынешнему состоянию следует отнестись с уважением. Строго говоря, юноша считал, что сам ничего толком не сделал, чтобы защитить Вихрь. Портал закрыли Настя и Шамир. А с Эмилем покончила Сабина. Максим даже его пленников из пыточной камеры спасти не смог и чувствовал свою вину за это каждую минуту. Именно об этом он хотел поговорить с подругой, но, видя ее нежелание, не решался беспокоить ее своими переживаниями. Вместо этого он произнес:

— Мы путешественники, Настя. Этого нельзя изменить…

— А я хочу это изменить, — экспрессивно отозвалась девушка, заставив друга изумленно округлить глаза.

— Ты хочешь… что? Избавиться от потенциала?

Настя раздраженно отвела глаза.

— Нет, — ответила она после недолгого молчания, — но весь тот кошмар, через который нам пришлось пройти, я хочу забыть. Не хочу вспоминать то, как Эмиль держал нож у моего горла. Не хочу вспоминать, как из-за него мне пришлось лишиться защитного поля. Не хочу вспоминать лица пленников — мертвые лица, Максим. Не хочу просыпаться от собственного крика. А при этом каждую ночь просыпаюсь. Ты знаешь о том, что я сплю при свете? Я не могу находиться одна в темноте. Не после того, как лежала там, в этой пыточной камере на полу, окруженная двумя десятками трупов!

Юноша настороженно оглянулся вокруг и поджал губы. Громкий голос подруги мог привлечь ненужное внимание.

— Настюш, пожалуйста, говори тише, — осторожно попросил он, нарвавшись на совершенно противоположную реакцию: подруга вспылила сильнее.

— А в чем дело, Макс? Ты же хотел поговорить о Вихре. Так мы говорим! Разве нет?

Девушка нервно направилась к выходу из палаты. Максим подался вперед, готовый схватить костыли и броситься вдогонку за подругой. Глубокая, еще не зажившая рана на боку, нанесенная Эмилем, отозвалась сильной режущей болью, и юноша поморщился, придержав ее.

— Настя, постой, — спокойно произнес он, глотая обиду. Девушка обожгла его взглядом, — прости. Тебе действительно пришлось пройти через настоящий ужас. Даже меня эта история затронула не так, как тебя…

… кроме того факта, что в мое тело перемещался сумасшедший убийца из другого мира. Ну, да черт с ним!

— Это не так, — смягчившись, качнула головой Настя, — я пытаюсь сказать, что мы прошли через один и тот же ужас. Но тебе почему-то нравится снова и снова возвращаться в него, а я хочу это забыть.

— Вряд ли это возможно, — пожал плечами Максим.

— Я хотя бы пытаюсь. Что и тебе советую, — своим особенным мягким и поучительным одновременно тоном отозвалась девушка. Немного помолчав, она взглянула на часы и нахмурилась, — ладно, Макс, мне нужно ехать. Поправляйся. И постарайся оставить прошлое… в прошлом, хорошо?

Юноша ничего не ответил. Настя вышла из палаты и с тех пор больше не приходила. То ли не могла, то ли не хотела — Максим не знал.