— И, что важно, Николай Иванович, реализуемо и востребовано для России с её расстояниями и климатом. Коль начали о будущем, продолжим, — сказал я.
— Дальше по Енисею на север и юг, по Ангаре до Байкала и далее по Селенге до Монголии и в Забайкалье. А там Шилка, Амур. И всё за один сезон! Путь Волга-Обь откроет для России — Сибирь! А Сибирь для будущего России очень важна. Она может принять в себя миллионы и миллионы людей, прокормить их, дать свои богатства для развития России. И это будет только началом. Далее должны появиться прямые железнодорожные магистрали в Сибирь и на Крайний Восток, от Санкт — Петербурга, Риги, Калиша до Амура. Вы понимаете о чём я вам говорю, Николай Иванович? — смотря на него и двигая указкой по карте говорил и спрашивал я. Липин понял, я это понял, когда он посмотрел на меня после моей вводной и вопроса. Он ПОНЯЛ. Видя это, я подвёл итоги нашей встречи, сказав Липину:
— Вот и замечательно, Николай Иванович, что вы поняли, ЧТО вам предстоит начать свершать. Пусть это звучит громко, но, по сути я вручаю вам будущее России. Отечество, я, ждём от вас, того, что вы можете и должны сделать!
И он сделал. К осени на Чусовой запыхтели первые на ней пароходы, сделанные Воткинском заводом, конка и грунтовая дорога в две полосы от реки до Екатеринбурга и от Нижесалдинского завода, через Нижний Тагил вновь до Екатеринбурга оглашала местность ржанием лошадей и руганью возчиков. А также звуками большой стройки, идущей от восхода до заката. Урал строил себе железные дороги. По-уральски, спокойно, сурово, настойчиво, с понимаем значимости дела. Раз будет нормальная жд значит нужен свой подвижной состав от А до Я, для рек паровые суда разных типов и классов, баржи. Оборудование для заводов, шахт, железных дорог, портов, пристаней, производственные и ремонтные мощности для всего этого. И прелесть была в том, что горнозаводской Урал всё это мог дать сам. Там всё для этого было, а что надо ещё сделают. А это что? То, что — 'Урал ... моя Прелесть!', 'Тагил!!!'
Другой ход войны, запуск проектов строительства железных дорог, конок, шоссе, дорог, продолжение раскочегаривания промышленности, давало вкупе то, что страна занималась делом в больших масштабах. В помощь этому была и идеологическая накачка, моё личное участие и братьев в боях, наличие сыновей царя в действующей армии, военные успехи тут были в самый раз для этого, как и для мобилизации страны, общества, и для изменения отношения к войне в целом. Война становилась общим делом. Я ехал в Крым уже во многом по другой России, не той, что была даже в мае. России, которая начала быстрее запрягать, чтоб, ещё быстрее начать ехать. Спешил в Крым и я, чтоб, дать старт и принять участие в 'езде', чтобы привести эту войну к успешному финишу для России. Двигался я быстро, но ... не успел.
Новость меня застала в Екатеринославе. Союзники нанесли удар первым. Не дураки, понимают ... суки, что войну если ещё не проигрывают, то уже точно не выигрывают. Взбодрились, очки захотели набрать, красивую и правильную картинку для внутреннего и внешнего потребления и использования создать. Пока я получил только первую часть вестей, что союзный флот атаковал крепости приморские крепости и города на Чёрном море. Чем это закончилось для нас и него, пока было не известно. Ждать я не стал, двинул дальше в Крым. Всё равно путь лежит вдоль линии телеграфа в Крым. Так, что узнаю всё ещё по пути. Я был уверен, что атаки будут отбиты, поскольку готовились к такому ходу со стороны противника ещё с весны. Но, элементы волнения были. Поэтому, я днём стал чаще ездить верхом. В Мелитополе получил от Барятинского телеграмму: 'Атаки отбиты с потерями у неприятеля'. Сразу стало легче и веселей. Реально отпустило. Окружение увидя меня таким, поняв, что вести хорошие, вмиг тоже разулыбалось и повеселело. Я отдал распоряжение сделать сообщение об отражении атак противника уже на всё страну. Барятинский в той же телеграмме порывался встретить меня в Симферополе, но, я ответил, что 'нет, работаем по плану'. И уже с хорошим настроением продолжил движение в Крым, чтоб нанести уже получается ответные удары по проявившему активность противнику. Удары на суше и на море.
ГЛАВА 5
Адмирал Арма́н Жозéф Брюа́, командующий французским флотом на Чёрном море, конечно не был трусом. Он им просто не мог быть. Военный моряк сам по себе не может быть трусом. Не только потому-то он военный и давал присягу, просто те, кто стали моряками уже сами по себе не трусы. Море слабодушие не терпит и не прощает, а военным морякам тем более. Арма́н Жозéф Брюа́ конечно не был трусом, он был смельчаком среди не трусов. Дважды спасал смытых за борт сослуживцев, прыгая за ними в далеко не ласковое в том момент море, причём будучи офицером. В 1825 году у берегов Чили принял боевое крещение. Шлюп 'Прилежный' , где он служил лейтенантом захватил каперский корабль, попытавшийся атаковать судно. В 1826 году Брюа возвращается в Левантийскую эскадру, получив назначение 1-м лейтенантом на линейный корабль 'Бреслау'. Эскадра под командованием адмирала де Риньи принимает участие в Наваринском сражении. В этом бою 'Бреслау' способствовал уничтожению двух турецких фрегатов, бросил предписанную боевую позицию и пришёл на помощь английскому кораблю 'Альбион', атакованному тремя турецкими судами, а затем прикрыл от огня русский флагман 'Азов', русский адмирал Гейден впоследствии признал, что его корабль обязан своим спасением 'Бреслау' и лично благодарил его капитана. А теперь волей истории и политиков он воюет во славу Франции против России, против Корнилова, Нахимова, которые на 'Азове' тоже были в Наваринской битве. Умение, проявленное Брюа в этом бою, доставило ему Орден Почетного легиона, а в следующем году командование собственным судном.
В 1828 году он получает под командование 16-ти пушечный бриг 'Силен'. На нём он успешно действует против алжирцев. Но, попадает к ним в плен. Смельчак есть смельчак и в плену. Во время плена Брюа, рискуя жизнью, удаётся переправить командующему французским флотом адмиралу Дюперре записку о состоянии береговой обороны города. Освобождён Брюа только после захвата Францией Алжира 5 июля 1830 года. В 1838 году Брюа возвращается во флот Леванта (Эволюционная эскадра), получив командование над линейным кораблем 'Йена'. Благодаря постоянным тренировкам и упражнениям, введенным Брюа, канониры 'Йены' достигли такого мастерства в стрельбе, что корабль производил один залп в минуту — удивительная скорострельность, замеченная даже хвастливыми англичанами. В 1839 году 'Йена' становится флагманом эскадры, а Брюа — флаг-капитаном командующего контр-адмирала Э. Ж. Лаланда. С 1841 года до 1843 года служит в морской префектуре Средиземноморья, ведавшей вопросами обороны, разведки и безопасности в регионе под командованием вице-адмирала Ж. Б. Гривэ.
В 1843 году Брюа назначается французским консулом в королевстве Таити, губернатором Маркизских островов и командующим французскими морскими силами в регионе. В течении четырёх лет ценой больших затрат, потерь, усилий и чаще с помощью военной силы, чем дипломатии устанавливает власть Франции на островах. В июле 1847 года занимает должность Тулонского морского префекта, в обязанности которого входило исполнение полицейских функций во вверенном морском районе (Тулонскому префекту подчинялся Средиземноморский регион), а именно: обеспечение свободного морского и прибрежного каботажа, безопасность морских путей и контроль вылова рыбы. Функции морского префекта Брюа исполняет до 1849 года. В марте 1849 года назначен генерал-губернатором Мартиники. За успешное исполнение своих обязанностей Брюа в 1852 году производят в вице-адмиралы. Покинув Францию республикой, по возвращении Брюа застает её империей. Империю он принял, он был военный, его дело было служить Франции, не важно республика она или монархия, хотя монархия ему была ближе и он продолжил это делать. Император Наполеон III поручает ему в 1853 году командование эскадрой, которая, ввиду нарастающего напряжения между Французской и Российской империями, должна присоединиться к Эволюционной эскадре под командованием вице-адмирала Гамелена. В июле 1853 создается флот Средиземного моря, состоящий из трёх эскадр, командующим назначен Гамелен, его заместителем Брюа, поднявший флаг на линейном корабле 'Монтебелло'. В этой должности Брюа встречает объявление войны России. Мечтает сойтись в большом сражении с русским флотом. 17 октября 1854 года во время первой бомбардировки осажденного союзниками Севастополя, пробует на прочность его батареи. И убеждается в их и прочности, и точности. Из-за этого чуть не становиться командующим французским флотом, русская бомба чуть не убила адмирала Гамелена. Переживает страшный шторм 14 ноября, борется с холерой среди моряков.
2 декабря 1854 Гамелен получает высший флотский чин адмирала Франции и возвращается в Париж, чтобы занять пост морского министра, командование французским флотом в Чёрном море он передаёт ... конечно Брюа. Адмиралу, который знал о флоте, береговой службе, морских перевозках ... всё. Боевому адмиралу, храброму адмиралу, адмиралу, который ещё в политике вполне разбирался. А политика началась после успеха русских пароходов и особенно поражения у Керчи, когда оказалось, что у русских есть флот способный вести войну на море. Пусть не могучими линейными кораблями, а небольшими пароходами. Но и они смогли нанести урон и потери французскому флоту. Неудачи союзного флота в Белом море, на Балтике и погром в сражении у Свеаборга окончательно расставили всё по местам и дал в руки адмирала Брюа козыри. Хваленный Роял Нави русские бьют на море, из-за самоуверенности англичан Франция потеряла новый паровой линейный корабль. Ещё и с названием 'Аустерлиц'. От флота, которого вроде как уже не было. После этого адмирал Арма́н Жозéф Брюа́ смело отправил в Париж сообщение, что французский флот с хвастливыми неумехами англичанами в Чёрном море совместных операции проводить не будет. И что пришла пора действовать только своими силами, тем более, что их было достаточно. Особенно если учитывать, что у флота Франции появилось такое, чего не было в мире ни у кого. То, что поможет добиться успеха против русских и доказать наглым англичанам, хотя гонору они после Свеаборга поубавили, что французский флот не только не хуже, а лучше Роял Нави. Ведь благодаря Наполеону Третьему, военный флот Франции начал активно возрождаться. Что не могло не радовать французских моряков. Рана, нанесённая разгромом французов в Трафальгаре, не затянулась.
Париж в лице самого императора дал 'добро' на операцию флота против русских. И французский флот в Чёрном море вошёл в состояние аврала начав готовиться к действиям против русских. По указанию из Парижа, всё-таки Брюа в личной встрече уведомил Эдмунда Лайонса, командующего британским флотом в Чёрном море, что Франция готовит операцию флота. Призвал его присоединиться, но, только действовать отдельно, сказав, что флот Франции после всего случившегося, будет сам действовать и добиваться успеха. С вызовом смотря на англичанина и испытывал при этом немалое удовольствие. Англичанин в ответ на это немного скривился и холодно в ответ сказал: 'Как вам будет угодно адмирал. Повоюем в этот раз отдельно друг от друга. И сопоставим результаты'. И всё-таки выдавил из себя: 'Успехов вам'. Хотя выражение лица говорило об обратном. Что ж политес был сохранён, действовать вместе, но, отдельно друг от друга. Тем более, что целей для приложения усилий на берегах Чёрного моря хватало. Но, Брюа решил сразу, что Керчи в этом списке у него не будет. Лезь в узкий, мелкий пролив под береговые батареи на высоком берегу, мины, на бронированные плавучие батареи русских, их паровую флотилию. Он приказал составить участникам доклады о бое у Керчи и лично побеседовал со многими офицерами. Обдумывал всё, что для него смогли собрать о сражении у Свеаборга, сам и заставил свой штаб. После этого брать реванш у Керчи он не собирался. Хотя его к этому призывали здесь в Крыму и Париже. Но, он решил, что ... нет. Даже имея то, что не имели другие флоты в мире. Хотя русские в этом вопросе у него вызывали подозрения. Тем более, что они имели у себя для этого — Николаев. Главный центр судостроения России на Чёрном море. И русские после Керчи, Белого моря, Свеаборга стали вызывать у смелого французского адмирал, конечно не страх, нет, опасения. Только дурак не ставит не в грош своего противника. Адмирал Брюа дураком не был и подавно. Он был многоопытным адмиралом и политиком, понимал, что мог дать успех Франции против теперь уже непобедимых русских, причём на море и суше. Шанс. Вариант выхода из войны, которую он лично уже считал, нет не проигранной, не так ... не выигранной. Так зачем воевать дальше с Россией? До Парижа она вновь точно не дойдёт. Хотя и они до Москвы тоже нет. Им даже Севастополь не взять. Это ему прямо, тет-а тет, за бокалом вина, как командующий командующему сказал в разговоре генерал Пелисье. Точнее не так. Это проклятый Севастополь можно взять, если увеличить осадную армию хотя бы на четверть, а тяжелую артиллерию на треть и быть готовым положить в штурме десятки тысяч убитыми, ранеными. И это исключительно французов ... и без высокой гарантии на успешный исход штурма. И только за Южную сторону Севастополя, а не весь Севастополь.
И наоборот, прекрасно понимал адмирал Брюа к чему мог привести его неуспех. На весах стоял престиж, будущее как не громко бы звучало Франции, ну и его эполеты, должность. Хотя он как политик мог уверенно предположить, поражение ему простить ... смогут. Первое ... скорее всего. Керчь не чисто его поражение, его виновники британцы. Он всю свою жизнь честно служил Франции, ну почти всегда, честно. Поэтому престиж, слава Франции для него было очень непустым звуком и стояли на первом месте. И исходя из этого будучи смелым военным моряком, адмирал Брюа опасался недооценить русских как противника, тем более они это доказали на деле. И чтоб этого избежать он гонял в ходе подготовки немного обленившихся и упавшим духом моряков, как боцман юнгу-новичка. Без продыха и жалости, и ... во все щели, если говорить языком тех же боцманов.
Переждав шторма равноденствия, с восходом светила, 28 сентября союзный флот дымя десятками труб вышёл в море, из разных мест и в разные стороны. Французский пошёл так, что можно было думать, что он идёт в Евпаторию или в Одессу, а может к днепровскому Лиману. Роял Нави, уже не такой могучий, как казалось прежде врагам, соперникам и союзникам взял курс на ост. Опять Керчь? А может Новороссийск? Феодосия? Русские наблюдатели об этом не думали, не их это было дело. Они доложили туда где должны были об этом думать. В штабе Крымской армии голову тоже особо не ломали куда пойдут. Объявили тревогу и полную боевую готовность по всему побережью, от Одессы до Сухум-кале и стали ждать сведений где прорежутся флоты противников. Было тревожно конечно, хотя к действиям против берегов Чёрного моря и после Керчи, готовились упорно и беспрестанно. Пиратская набеговая тактика англо-французского флота просчитывалась легко. А вот, то что союзный флот разделился было и хорошо, и плохо. Хорошо, потому-что раз разделились, значит нет ладу между союзниками, сил смогут выставить меньше каждый по отдельности. Плохо, из-за того, что два флота могут нанести в два раза больше ударов. Да, слабее, чем вместе, но, всё же сильные удары. Хоть уже и битые в этой войне, но, всё же сильнейшие флоты в мире. А за битого, двух не битых дают.